Наум Фогель - Капитан флагмана Страница 5

Тараса Игнатьевича больше всего тревожил сейчас лайнер, который торчал у ворот в док-камеру на тележках вместо того, чтобы стоять уже на воде у достроечного пирса. В ответе за это был его заместитель по производству Лордкипанидзе. Тарас Игнатьевич позвонил секретарю и попросил разыскать Лорда.

В кабинете все осталось так, как было перед его отъездом. За тем, чтобы здесь никто не смел "хозяйничать", ревниво следила его бессменный секретарь - уже пожилая женщина. Она работала тут еще до его прихода.

Кабинет у него был тогда маленький. И приемная была совсем крохотной. А сейчас... Сейчас приемная стала просторной, комфортабельной. И кабинет большой, "министерский". Паркет из дубовых плиток разных тонов, умело подобранных. Строгая темная панель полированного дерева. И такого же дерева - большой директорский стол со специальной приставкой для телефонов. И второй - узкий, длинный, расположенный слева от двери. За этим столом обычно и проходили декады. Рядом с дверью, на стене - большая карта завода, весь Крамольный остров.

Начертана эта картина была как-то шиворот-навыворот, так, что север получался внизу, а юг сверху. На этой "южной" стороне черной тушью были очерчены причалы, главный затон, док-камера, второй затон... Бунчужный уже привык к такому расположению карты, хотя все на ней шло вразрез с приобретенными еще в школе географическими представлениями. Жилищный массив, захватывающий часть большого озера Хустынки, был выведен контрастной пунктирной линией в многоугольник. Когда рисовалась эта картина, жилмассива не было. Он существовал только в мечтах директора.

Бунчужный повернулся к своему знаменитому ПДП АСУП - персональному директорскому пульту автоматической системы управления производством, который стоял рядом с телефонами. Это была новинка, созданная умельцами цеха электрорадиоавтоматики. ПДП представлял собой вертикальный щит со множеством кнопок. Сверху - экран, похожий на телевизионный. Нажимаешь кнопку, и на экране вспыхивают цифры - количество металла на складе, запасных частей, выполнение плана на любом участке. Даже количество больных. Даже число недостающих специалистов в данную минуту по каждому цеху и отделу с расшифровкой, каких именно.

Тарас Игнатьевич стал нажимать кнопки. На экране вспыхивали и гасли цифры. Бунчужный нахмурился, выключил пульт и ругнулся про себя. Теперь ясно, почему двести шестой не на воде: рабочих рук не хватает.

Людей на заводе постоянно недоставало, особенно судосборщиков, слесарей, электросварщиков... А вот инженеров, конструкторов, плановиков и других специалистов с каждым годом становилось все больше и больше. "Со временем и без рабочих обойдемся: все будут делать машины с высшим образованием, - шутил Лордкипанидзе, - а пока еще много у нас работ, не требующих особого мастерства". К счастью, большинство специалистов на заводе начинало с простой работы. В трудную минуту - а такое иногда случалось - они могли стать и за токарный станок, и за фрезерный, возглавить бригаду судосборщиков. Но кое-кому было трудно. Тем, кому, по словам того же Лордкипанидзе, не повезло, кто пошел в институт прямо со школьной скамьи. И потому, если на одних было любо-дорого глядеть, когда они, переодевшись в спецовки, становились за станок или брали в руки простой держак, то на других было до того неловко смотреть, что мастера из деликатности в такую минуту старались не замечать их.

Нехватка рабочих давала себя знать и на других заводах. На кораблестроительном было даже благополучнее. Что только не делалось здесь, чтобы закрепить кадры, и все же... Вот и сейчас не хватает. Особенно электросварщиков. "Может быть, не нужно было с Каретниковым так, - подумал Тарас Игнатьевич. - Нет, нужно!"

Он снял трубку, позвонил Романову. Тот оказался у себя. Тарас Игнатьевич поздоровался, попросил зайти.

- Письмо тут для тебя. От министра. И вообще разговор есть. Не из приятных, но откладывать нельзя... Ладно, жду... - Он положил трубку, нажал кнопку секретарского телефона, попросил соединить его с терапевтическим отделением в девять тридцать. Потом спросил: - Что у вас?

- Ширин тут. И мать Богуша.

Бунчужный попросил извиниться перед матерью Богуша, сказать, что он примет ее сразу же после Ширина, вне очереди.

Константин Иннокентьевич вошел сразу же. Это был начинающий полнеть человек, в расцвете сил. Поздоровался. Поздравил с награждением завода. Сел. Собрался о чем-то спросить, но Бунчужный оборвал его:

- Надо съездить в Отрадное, подготовить. Возможно, кое-кого из гостей свезем туда. Самолетом. Проверь, как идет ремонт коттеджей. По бульвару пройдись. Деревья, что зимой пересадили, если не поливать... В общем, сам знаешь. Все!

- Будет сделано, - сказал Ширин и поднялся.

Если Ширин сказал "будет сделано", можно не сомневаться, что будет сделано. Вот за эту исполнительность и поднял его Бунчужный до высокой должности своего заместителя.

Ширин, если нужно, и две недели с завода не выйдет, а своего добьется. Потом доложит. Докладывать о выполнении доставляло ему невыразимую радость, и Бунчужный старался не лишать его этого удовольствия.

- Скажите, чтобы мать Богуша вошла, - бросил ему вслед Бунчужный.

Миша Богуш, инженер-электрик, в благодарность за успешную операцию, которую сделали матери в девятой больнице, взялся установить в операционной хирургического корпуса уникальный рентгеновский аппарат с особой приставкой, которую сам сконструировал. Во время испытания попал под высокое напряжение. Произошла остановка сердца. Хирурги, которые находились тут же, вскрыли грудную клетку и "запустили" сердце. Но сердце молчало шесть минут. Всего на одну минуту больше максимально допустимого срока. Эта минута и решила все. Но мать надеялась, она верила в медицину. Особенно в хирургов. Ведь они вернули ей жизнь. И Мишу воскресили. С тех пор прошло более трех месяцев. Миша не умер. Но и живым его нельзя было назвать. Он ничего не видел, не слышал, не чувствовал, не понимал. Врачи круглосуточно дежурили у его койки и делали все возможное, но сознание не возвращалось. И она пришла к Тарасу Игнатьевичу с просьбой, чтоб он как депутат Верховного Совета помог. Хорошо бы пригласить профессора, из Москвы. Нет, она доверяет нашим врачам, но Москва - это Москва.

Бунчужный знал, что Богушу никто и ничем не поможет. Но матери этого знать не следовало. Тарас Игнатьевич сосредоточенно слушал эту женщину, постукивая сигаретой по столу и не решаясь закурить в ее присутствии.

Он пообещал, что сделает все необходимое, проводил женщину в приемную и распорядился домой отправить на своей машине. Потом спросил у секретаря.

- Ну, как там Лорд?

В это время открылась дверь и на пороге появился Лордкипанидзе невысокий, по-девичьи тонкий в талии, подчеркнуто опрятный. Тщедушный на вид, он отличался поразительной работоспособностью и, казалось, хранил в тайне от всех какой-то ему одному известный секрет преодоления умственной и физической усталости. Говорил он быстро, но выразительно, с легким грузинским акцентом. Бунчужного больше всего привлекали в нем быстрота соображения, находчивость и уникальная память. Карьера его на заводе была стремительна. После окончания института он работал сначала мастером, потом помощником начальника судосборочного цеха, затем начальником этого цеха, главным строителем... После этого Тарас Игнатьевич предложил ему должность своего заместителя по производству - наиболее трудный и "нервотрепный" участок.

- Кстати, - сказал Бунчужный и посмотрел на него недобрым взглядом. Заходи.

- Здравствуйте, Тарас Игнатьевич, - сказал, останавливаясь у стола, Лордкипанидзе. - Принимаем поздравления с наградой?

- Вот я тебя сейчас поздравлю, - сказал Бунчужный, потянулся за сигаретой, прикурил, резким движением погасил спичку и только после этого бросил коротко: - Садись!

- Извините, если выговор, я лучше - стоя.

- Садись, - повторил Бунчужный и, когда инженер опустился в кресло, спросил: - Почему двести шестой на стапеле?

- Этот сухогруз в майский план ведь не входит, а у нас...

- Я ведь приказал!

- Правильно, однако...

- Кто здесь директор? - оборвал его Бунчужный.

- Вы директор.

- Так вот, чтоб двести шестой сегодня же в док-камере был.

- Вы же знаете, как у нас...

- Знаю. Распорядитесь, чтобы закрыли отдел главного конструктора, главного технолога, планово-экономический, наконец. Если не хватит, мобилизуйте часть электронно-вычислительного центра.

- Я полагаю, если месячный план выполнен...

- А мне сейчас нужен сверхплан. Вот как нужен, - черкнул он себя ребром ладони по шее. - Для меня этот кораблик на воде сейчас - козырный туз. Через два дня тут будут министр, представители Верховного Совета, ВЦСПС... Я из них знаешь сколько за этот "сверхплан" выжму?.. Два трехсотквартирных дома дополнительно выжму и пятиэтажный корпус в Отрадном. Я на нее ставку сделал, на эту коробочку, а вы ее перед воротами в док-камере законсервировали.