И Сынь - История одной поездки Страница 5

*** Наши друзья заняли купе в плацкартном вагоне, разбитом до такой степени, что вместо раздражения это вызывало некоторое даже умиление. Кроме них, в вагон набилось еще человек семьдесят, в большинстве своем вышеупомянутые базарные женщины.

Конечно же, несколько из них сразу же попробовали устроить скандал; уперевшись кулаками в необъятные бедра, они объясняли что-то вроде того, что одно купе всего на семь человек - это явное излишество.

Однако тут в дело вступил Фил, преобразившийся при столь близком приближении к Китаю, что-то хищническое появилось в его движениях и манере говорить, впрочем, то же показалось и в остальных.

Он встал и, мило улыбнувшись, полуобнял одну из них за монументальное плечо: "Но позвольте, любезнейшая..." - за каких-нибудь пять минут ему удалось настолько всех запутать, что они отстали, непривычно лишив себя удовольствия громкого скандала.

Толстушка раздала всем пустые бланки справок о негативной реакции на СПИД.

Отчего-то в Китай без нее въехать нельзя, то есть, разумеется, можно, но сдавать кровь в местном медпункте, где пользуют немытым шприцем, может только беззаветно храбрый человек, а совать десять долларов санитарному инспектору, причем делать это надо через переводчицу, отведя его в темный уголок, суетно и накладно.

Уже в одном лишь движении поезда угадывалось приближение Поднебесной; нету, господа, нету и быть не может на свете другой страны, где на двадцать километров железной дороги тратилось бы по три, а то и больше часа.

И вот, едва только мимо протащилась вспаханная нейтральная полоса, как сразу же показалась другая страна: безжизненные сопки сменились кусочками огороженной земли. Посреди них уродливо косились глинобитные лачуги, смахивающие на общественные уборные средней руки, лишенные, впрочем, отопления и канализации.

Невозможно понять, как умещаются в них по два десятка человек, от пятидесятилетних стариков (возраст, по здешним меркам, весьма и весьма преклонный) до стайки грязных ребятишек.

Еще переезд через границу чувствовался по огромным кучам цветастого мусора, валявшимся вдоль полотна, почему-то убирать его необходимым не считалось, и Игорь каждый раз, проезжая, отмечал их новое нарастание.

- В хорошей мы все-таки живем стране, - высказал общее Буба.

- Ага, - ответил Леша, - каждый раз домой приезжаю, нарадоваться не могу:

чистота, дороги - отличные, в квартире - горячая вода, унитаз журчит... Европа.

- Да, не с теми мы себя сравниваем, - вступила в разговор Вика, предвкушающе поглядывая на Олега, - кстати, ребята, на вокзале ничего не покупайте и не меняйте и баксы подальше спрячьте.

- Да уж, знаем, - бросил кто-то, и ленивая беседа замерла.

Вокзал оглушил толпой, криками и давкой.

- Колефана, откуда плиехала? - раздались звуки привычного коверканья родного языка.

- Доллалы, юани поменять?!

- Колефана, колефана, сто надаа?!

Приняв суровый вид, они проталкивались сквозь толпу, ведомые переводчиком, оказавшейся их старой знакомой - Ларисой, то есть звали ее, разумеется, не так, но, зная труднодоступность своих имен для неповоротливых славянских языков, китайцы подбирают себе созвучные русские.

- Привет, Лариса, - поздоровался Игорь.

- Здластвуйте, лебята, - радостно заулыбалась она, - товалы холосо плодали?

Автобус, конечно же, оказался местным, лишенным рессор, да и вообще на редкость неудобным, рассчитанным на маленьких и стройных китайцев, а вовсе не на мощные русские седалища, но это для наших хищно-сухощавых друзей было вполне еще терпимым (видели бы вы, как в него запихивают свои огромные задницы украинские челночницы. Незабываемое зрелище), а вот нехилый разворот плеч и длинные ноги девать было решительно некуда.

В автобусе, отделившем их мутными стеклами от яростной толпы продававших, покупавших и менявших, от ярких куч мусора, стало наконец поспокойней, и Фил немедля начал атаку на Ларису.

- Ларис, а в какую гостиницу?

- В "Синьхуа".

- А склад там есть?

- Есть. Я знаю, вам самое главное - склад, - заулыбалась она снова, холосый, больсой склад есть.

Наши друзья были челноками крупными, их закупки и думать было нечего запихать в номер.

- "Синьхуа", "Синьхуа"... мужики, это тот, что ли, на площади?

- Да, да, на плосяди.

- Угу, там приличный скла... ой ее... - автобус рухнул в громадную яму, и Фил звонко клацнул зубами.

- Твою мать, столько бабок сюда возим; они бы хоть дорогу от вокзала сделали, суки... - здесь я сочту за лучшее прервать гневный монолог Фила: он очень больно прикусил язык.

Они оглядывались по сторонам, заново привыкая к непривычного вида домам, к вывескам с невнятными каракулями, имеющими отдаленное родство с кириллицей, к многолюдной толпе, к жуткого вида хибарам.

- Ты смотри: опять новый дом, - ткнул пальцем в окно Буба.

- Точно, как на дрожжах - месяц назад не было.

Этот приграничный городок рос под напором огромного долларового потока с невиданной скоростью, за каких-то три-четыре года из глухой станционной платформы он превратился в приличных размеров город. От небольшой круглой площади, где чадит пивной заводик и сверкает бетоном новенькое градоначальство, разбегаются в разные стороны кривые лучи узких и грязных улиц.

Здесь, собственно, и располагается конечный пункт притяжения: сотни оптовых лавок, средь которых разбросаны десятка два гостиниц, населяемые преимущественно соотечественниками.

Вокруг беспорядочно громоздились жилые кварталы, склады и прочая подсобная чепуха.

Всю компанию привезли в гостиницу, стоявшую на той самой вышеупомянутой площади.

Там, не заходя в номер, готовые в любой момент устроить бучу, они осмотрели склад, оказавшийся и в самом деле достойным, после чего приступили к жесточайшему торгу.

Китайцы просили по десять юаней с места, Игорь, уполномоченный стаей, соглашался брать склад только весь сразу. Удивленный оборотом торга, хозяин гостиницы заломил полтораста в день.

Игорь, обхватив в притворном ужасе голову, ссылаясь на личную симпатию, давал пятьдесят. Совместная тяга к компромиссу сошлась на семидесятиюаневой мировой, причем обе стороны трагично возводили глаза и тяжело вздыхали, показывая крайнюю степень разорительности сделки.

Номер оказался своеобычным трехместным клоповником с весьма сомнительными простынями. Воды, само собой, в кранах не было - ее включают вечером часа на два. Впрочем, самих китайцев это смущало мало, у подавляющего большинства из них водопровода вообще нет.

Блага цивилизации, вторгаясь в здешнюю жизнь, порождают забавнейшие штуки.

Как-то раз в новенькой гостинице, сверкающей симпатичной светло-голубой сантехникой, Игорь изумленно обнаружил, что к бачку унитаза вода НЕ ПОДВЕДЕНА!

Ей-богу, не подведена, и все!

*** Олег и Игорь выбрались на площадь, изрядно загаженную, хотя она и была единственным, пожалуй, местом, убиравшимся в этом городе.

- Колефана, стеклолеза надо?! - китаец, чрезмерно грязный даже для здешних мест, сунув им в лицо кусок стекла, принялся полосовать его стеклорезом.

Кстати, приграничный жаргон, формировавшийся по большей части "великим и могучим", превратился в совершенно особое лингвистическое образование, не всегда понятное даже носителям языка (на редкость уродливая идиома, но иначе, пожалуй, и не скажешь), а местные выпускники филфаков вообще ничего не понимали.

Жаргон этот еще и менялся на протяжении границы, исковерканное дальневосточное "корефан" сменялось на западе фамильярным "блат", а повсеместно царившее поначалу "товалися" уходило в туманное прошлое, уступая место набиравшему силу "господин", символично не коверкаемым китайцами. Женщин поначалу обижала "подлюка", означающая всего лишь "подруга". В разных районах входили в него и такие шедевры, как, скажем, "мало-мало покусать", сопровождаемый непременным закидыванием в рот горсти воображаемого риса. Использовалась эта веселая мизансцена для выторговывания последних центов.

Китайский вклад в приграничный новояз гораздо скромнее, на ум приходит разве что странное слово "кхунья" или попросту "куня", которое бог его знает, что означает, но служит обращением ко всем китаянкам, независимо от возраста и профессии.

- Игорек, глянь, а вроде приличный алмаз. - Олег с интересом склонился над стекляшкой.

- Да на хрена он тебе нужен?

- Тыся лубли, - по-своему понял их разговор торговец и даже приоткрыл от усердия рот.

- Ладно, бог с ним. Не надо, - обратился Олег к китайцу.

- Потему не надо? Тыся лубли, отень десево!

Они, двинув его плечами, молча пошли вперед. Но деликатность и ненавязчивость никогда не были достоинствами уличных торговцев, и уж тем более уличных торговцев китайских.

Он семенил за ними, забегал с разных сторон, размахивал руками, хватал их за куртки и орал не своим голосом на разные лады и в разных сочетаниях: "колефана", "отень десево" и "тыся лубли". Минуты через три это стало невыносимо, и Олег выдал ему трехбуквенную инструкцию.