Шломо Вульф - Водолазия Страница 5

2.

Как-то при осеннем шторме с фронтона сорвало шесть букв, оставив "адский кораблестроительнай институт". Воистину так! Глаза на лоб лезли от заданий и лекционной нагрузки. Тихо жужжали лампы дневного света в чертежных залах общежития, где мы делали семестровый эпюр. В читальных залах было не про-дохнуть от напряжения сотен молодых людей. Всем хотелось удержаться, и все знали, что курс набран с запасом - в расчете на четверть тех, кто прошел конкурс-ные экзамены, но не выдержит первую сессию. Мне легко давались математика и физика, хуже химия. А самое страшное начерталка начертательная геометрия - и судостроительное черчение. Тут надо было иметь нестандартное пространственное воображение, а его у меня никто не развивал. Стереометрия и в школе была моей ахиллесовой пятой. А тут!... Попробуйте представить себе линию пересечения эл-липтического цилиндра с наклонным усеченным конусом! Или три проекции пара-боллоида на наклонные плоскости. И прочие шалости, которые придумывали на бесчисленных контрольных. Отдыхал я только на производственной практике. Нас всерьез учили по очереди всем рабочим судостроительнам профессиям, начиная от кузнеца и кончая сварщиком. Тут я был лучше других.

Кстати, Дашковский со своими жидками и Таня сдали все экзамены досрочно еще в ноябре - на отлично! и ходили в институт ради этой практики. Я умилялся, глядя, как Танечка сосредоточенно крепит деталь в патроне токарного станка и щурит глазки на резец, поправляя волосы под косынкой. А Латунскому, Богуну, самому Феликсу и эта работа была, как ни странно, по плечу. Они и тут шли в отличниках. Во нация! Никакой зависти не хватит...

Я жил все в той же восьмиместке. Тамара нас опекала попрежнему, в основном ради меня. Без нее я бы уже в январе вылетел со свистом.. Терпела мою тупость, мастерила из бумаги все конусы и гиперболоиды и вытянула-таки мою тройку за семестр по начерталке. Кроме того, она отучила всех нас материться. Сделано это было изящно и надежно. В высосанной банке из-под сгущенки сделали продоль-ную прорезь, в которую за каждое слово следовало кинуть две копейки. При том, что стипендия была тридцать рублей, а две копейки стоило проехать на автобусе одну остановку. Первая баночку была забита под завязку на пятый день. Ее вскры-ли и купили крупы на всю нашу коммуну. Откуда такая прибыль? Так ведь публика подобралась рабочая и армейская, не говоря о флотской. В каждой фразе привыкли минимум три раза применить артикль "б". Одного студента нашего престижного вуза, бывшего трюмного специалиста Северного флота, как-то намеренно завели после его неудачного амурного свидания. И злорадно подсчитывали, как он выра-жает свои эмоции - на полбаночки за раз...

Пили ли? Сначала в привычном для всех режиме. Каждый сданный зачет отмечали коктейлем "Корабел" - в большой чайник, наливаются две бутылки шампанского, пару пузырей водки и дешевый ликер - для букета. Если под рукой было пиво, то и его - для пущей пены. И разливали содержимое по жестяным кружкам. "Мамочка" Тамара как-то психанула, глядя на это непотребство, и вышвырнула полный чай-ник в форточку с пятого этажа.

Насмерть...

Мы ее за это неделю на порог не пускали. На новый чайник денег уже не было, но без коктейля математика и прочее стали усваиваться гораздо лучше. Так что мы Тамару простили. Только вот курить она нас отучить так и не смогла. День и ночь в сизом мареве висел топор, поблескивая лезвием.

Таню с тех пор я кроме, как не лекциях, не встречал. У Томы был пару раз дома - в такой же коммуналке. Познакомился с ее папой-инвалидом и мамой-истеричкой. Как ни странно, именно ее отец меня невзлюбил. Не для того, говорит, ты, Томик, в школе отличницей была и в Корабелку поступила, чтобы с целинником снюхать-ся. Такого Водолазова ты и в ПТУ нашла бы. С тобой потомственные остзейские бароны учатся, а ты мне Димку приводишь. Пролетариата я не видал...

Остзейцы были. Или там князья, бароны. Обычные, кстати, ребята. Матерились не хуже меня, похабщину обожали, чего я с детства стыдился, а с фигуристой Томкой тут же норовили забраться в постель - наградить инвалида безадресным внуком. Так что она не прогадала, когда предпочла честного и скромного гегемона отрыж-ке поверженного общественного строя.

Что до аристократов иного рода - из компании Феликса Дашковского с адмираль-ской дочкой Эллочкой Коганской, то они еще меньше подходили для ее комму-нального семейства. Когда папаша Эллы выступал как-то в нашем актовом зале, я не мог глазам поверить - дважды Герой, вся грудь в орденах. Опять же та-акой важный и уверенный, словно в Израиле ВМФ командует, а не в советской Мор-ской академии профессорствует. Ладно, ты! Сам же просил откровенно? Терпи. Почитай лучше, что Таня, да и сам Феликс о той же Эллочке пишут. То-то. Да не антисемит я, сколько раз тебе говорить. Спроси хоть кого из еврейчиков, что я на работу устроил, когда их еврейские же начальники с перепугу первыми выгоняли и последними брали. Тебе сразу придется поступиться принципом, ради которого ты и задумал литературный образ юдофоба Водолазова.. Не хочешь никого спраши-вать? Боишься, а? Твое дело... И наливать больше не хочешь? А вот я себе налью. И слушай дальше.

3.

Кстати, о стыдливости и похабщине. Это не от комсомольского воспитания, как ты уже тут нацелился за меня домыслить, а, если угодно, от природы. Я всегда терпеть не мог проявления любых чувств на людях. Нормальному человеку свойст-венна стыдливость. Отсюда раздельные раздевалки и бани. Когда я вижу порно-открытку, у меня такое чувство, словно меня вдруг втолкнули в женскую уборную. Поэтому я всегда давил тех, кто на целине эту продукцию распространял. И де-вушек, что ходили в юбочках до пупа, мы тоже не жаловали. Есть у тебя красивые ножки, хочешь ими похвастать - носи платье чуть выше колен, но не так, как тут многие...

Вот с такими мировоззрением и воспитанием я и попал впервые в Русский музей.

Где-то на втором месяце бесконечной ленинградской страды Тома разрешила мне перевести дух от каторжной учебы и предложила... Стой! Да ты же тогда был с нами? Ты же пришел к Тамаре с Таней? Или я что-то путаю? Нет? Тогда я рас-скажу о своих личных впечатлениях. Во-первых, я, как обычно, был недоволен тем, что Таня не со мной, хотя она всегда была с разными кавалерами. С тобой так с тобой. Как соперника я только Феликса воспринимал всерьез. А как она вообще с тобой сошлась? Неужели ты, как тебя теперь... Шломо?.. Ну и псевдоним себе придумал, прости Господи... Так неужели ты мог подумать, что Таня могла тебя полюбить, если даже меня игнорирует? Ты что, не видел, как она на Феликса смотрит? Томка видела, я видел, Элла ее взглядом сжигала, а ты нет?

- Увы, и я... Как сошлись? Самым естественным путем. Через родственников. Светлана Осиповна, ее мама, была давняя, еще с блокады и эвакуации, подруга моей тети Зои. Когда та ей меня представила, она заявила, что я ей очень пон-равился и проговорила со мной несколько вечеров подряд. Где? Дело в том, что моя тетя была подпольным зубным техником и имела две комнаты с прихожей в огромной коммунальной квартире. Так вот в прихожей у нее стоял телевизор КВН с линзой - по тем временам роскошь. Это была как-бы буферная зона, где кто-то невольно сидел на атасе. Если вдруг облава, то фараоны, как она их называла, сначала заговорят с телезрителями. А за это время хитрое зубоврачебное кресло закатывается в шкаф, пациент садится за стол и пьет чай. И - добро пожаловать. Все чинно и благородно, никакого хищения социалистической собственности. А Светлана Осиповна была не только заядлая театралка, но и обожала телевизор. И всегда там торчала, если была в первой смене. Ну и я, чем в общежитиии болтаться, всегда спешил что-то посмотреть. И как-то после "Голубого огонька" она мне и говорит: "Какой ты интересный собеседник, Семочка. Вот бы моей Танюшке такого мальчика! А то кого только не водит!" Тетя Зоя услышала и ей: "В чем же дело, Света? Сема тебя проводит. Если Танька дома, сегодня же их и познакомишь..."

- И... Танька оказалась дома?

- Да. Причем скучала. Светлана Осиповна ей говорит: "Смотри, Танюша, какого парня я тебе привела. Я тебе о нем говорила." "А, - смеется та, - так это и есть умнющий племянник тети Зои? Тоже мне новость! Мы с ним уже второй месяц на одном потоке учимся. Пялится на меня не хуже других. А подойти боится. Как тебя хоть зовут, племянник? И кто ж тебя надоумил такой ход конем сделать?" "До свидания, Светлана Осиповна, - говорю я. - Спасибо за компанию. До свидания, Таня..." И выхожу. Она меня догнала, сразу под руку и говорит: "Мы завтра с друзьями собрались в Русский музей. Пойдешь?" А кто же с Таней не захочет пойти куда угодно? Я согласился. Вот как было дело. Продолжай.

***

Сначала, конечно, сам дворец. Как вы понимаете, во дворцах я до того бывал не слишком часто. На целине посещал в основном, клуб, чайную или гастроном. А тут - колонны, мраморные лестницы, скульптуры. Я еще в Летнем саду как-то обалдел, глазам не поверил - по всем аллеям тетки голые стоят. И тут. Я уже гово-рил, что обнаженную натуру видел только на похабных открытках, что мы конфис-ковали при рейдах дружины. Уничтожали на месте, не разглядывая.