Юрий Дружников - Деньги круглые Страница 5

- Ты и рад стараться! Да где она-то?

- Разве ее нету?

Он бросил клетку на пол и, оставив дверь открытой, побежал вниз.

- Где шляешься?

Радостная, она поднималась ему навстречу, облизывая языком бумажку от мороженого.

- Наследили-то в квартире! - всплеснула руками мать и побежала в уборную за тряпкой.

Отец швырнул фуражку в угол, под зеркало, и пятерней пригладил слежавшиеся волосы.

- Матери деньги - забыла?

Маша тут же вытащила мелочь.

- И больше ничего? Ну, куда дела?..

- Девочкам я мороженое тоже купила. Им очень хотелось.

- А сдачи?

- Сдачи дядя взял.

- Какой еще дядя?

- Большой такой, небритый.

- Та-аак! Мужик-то уже, конечно, далеко. Но она-то! Крашеная такая, с фиолетовыми волосами? И молчала, крыса! Пошли, я ей хвост оторву.

- Она уже заперла, пап. Нам и то не хотела продать.

- Ладно, завтра я ей выдам! Матери только не говори!

Вошла мать и начала вытирать пол у них под ногами.

- О чем шепчетесь?

- Да вот, деньжат тебе привезли, чтобы утром перебиться. Завтра в парке аванс...

- Наконец-то сообразил, - удовлетворенно сказала мать. - Можешь ведь заработать, когда хочешь. Все люди как люди, а ты?

Пошарив в кармане и подмигнув Машке, отец, как фокусник, вынул пару мятых червонцев. Потом, подумав, добавил к ним из другого кармана пятерку. Мать обтерла ладонь о халат, разгладила банкноты и подняла на отца глаза.

- И за это ты пахал целый день? - она хотела прибавить еще что-то, обидное, но сдержалась. - Что это у тебя под глазом?

- Подрался.

- Уж не в Домодедове ли опять? Не езди ты туда! Глаз чуть не выбили.

Он промолчал. Мать спрятала деньги в карман, смахнула с отцовского лба капли дождя.

- Зарплату сам завтра принесешь. Саньку посылать не буду.

В дверь позвонили. Вошла соседка Евдокия, проводница поезда "Москва Берлин". Евдокия привозила острый дефицит, а мать ей помогала сбывать: ездила по городу, сдавая вещи в комиссионки.

- Урожай собрала? - спросила Евдокия. - Давай!

- Сегодня ж воскресенье! - удивился отец.

- Конец месяца, - пояснила она. - Комки для плана открыты.

Мать принесла сумочку и вслух отсчитала двести двадцать пять рублей. Полста Евдокия шикарным жестом вернула матери обратно, за труды.

- Зайди потом, - довольная Евдокия упрятала деньги в лифчик. - У меня кой-что еще есть в наличии. Только не сегодня: хахаль у меня нежданно сыскался. Сегодня причалит.

Нагловато подмигнув Маше, она исчезла.

- Сколько ты у нее заначила? - спросил отец, когда дверь за Евдокией закрылась.

- Она ж квитанции проверить может. Но я одно ее платье узбекам на рынке спустила. Шестьдесят себе.

- Вот! И все жалуешься...

- А что ж - на тебя рассчитывать?

- У Евдокии хахаль новый, - сказала Маша. - Участковый, младший лейтенант. У него жена была да сплыла.

- Все-то знаешь! - проворчала мать.

- Евдокия же сама во дворе хвалилась. А мы с папкой, знаешь, где были? В шашлычной! Там соленый огурец дают, шикарный. Санька дома?

- Дома, дома. Где ж ему еще быть...

- Он попугая видел?

Клетку Санька вынес на кухню и поставил на стол. Попугай спал, поджав под себя одну ногу и зажмурившись. Санька опустился на колени перед табуреткой и наклеивал в альбом марки, ловко смазывая их языком.

- Видала? - он показал на только что вынутые из конверта. - Сегодня приобрел. Бабушка мне за четверку по физике деньжат дала. И у меня свои еще были...

Маша тоже опустилась на колени. Вот так марки! Большие, яркие, и на них звери. Таких даже в зоопарке не увидишь. Санька собирал марки со зверями, и Маша со зверями.

- Иностранные?

- А как же! Вот эти одинаковые, - ткнул пальцем Санька. - Хотел в классе продать, но никто не раскошелился. Если хошь, бери.

Она сразу сгребла три марки.

- Ты мне за шесть штук была должна, - оставшиеся марки Санька засунул в конверт. - Теперь, значит, за девять.

- А где ж я возьму?

- Где? Накопи денег и отдашь. У матери возьмешь на мороженое, так ты сливочное не покупай. Купи молочное, и останется. Поняла?

- Ясно! Берешь на сливочное, покупаешь молочное, и останется. А попугай у нас будет на кухне жить, да?

Все-таки глаза слипаются. Отец уже лежит на диване, тоже вот-вот заснет. Маша молча подходит к матери и просовывает ладошку в ее ладонь. Мать все понимает. Она ведет дочь сначала в ванную, подмывает ее, потом волочит в комнату. Раздевает, набрасывает на худенькое тельце ночную рубашку с розовыми цветами. Ставит рядом с буфетом раскладушку, укладывает Машу, укрывает одеялом, многозначительно взглянув на отца.

- Измучил ты ее вконец, - шепчет мать, на этот раз совсем не сердито.

До Маши сквозь сон едва долетают эти слова. Папа все-таки очень хороший: целый день катал ее на машине. Только на животе вечером не покатались. И официантка Лида хорошая: такой замечательный соленый огурец ели. Мама тоже хорошая. И попугай в клетке отличный. И Санька просто замечательный. Марки купил себе и три штуки мне продал. А деньги такие круглые-круглые. Берешь на сливочное, покупаешь молочное, и оста...

1969.