Руслан Смородинов - Нинка Страница 5

Кстати, фантастику в Литинституте жаловали ну разве что чуть лучше детективов. Упоминание тех же Стругацких в качестве литературы считалось плохим тоном и даже невежеством. Этот снобизм передавался и большинству студентов. А потому подозрительность к фантастике остается у меня и поныне.

Но если кто-то спросит, откуда у меня этот снобизм, причем отнюдь не подкрепленный явной гениальностью, позволяющей быть снисходительно-пренебрежительным, то я вряд ли смогу сразу ответить. Скажу больше, я сам же себе задам вопрос: "Роковые яйца", "Собачье сердце" или, наконец, "Мастер и Маргарита" - разве не фантастика? И разве - одновременно - не литература? Дальше - еще интересней. Куда отнести "Вия" и "Нос" незабвенного Николая Васильевича? И кто тогда писатель, если не Гоголь? И давайте без дрожи помолчим пред "Медным всадником", который и по сей день манит меня своей апокрифичностью. Мало русской классики - копнем и Запад. И не будем расстраиваться, что наша лопата наткнулась на остов Рабле и Свифта. Да чего уж там, давайте с начала "нового времени" - с Алигьери Данте... Или уж в самую античность: мифы - это фантастика аль нет? Да и куда, в конце концов, отнести Апокалипсис, ежели он описывает такие страсти, что это страшно думать, но отнюдь не соглашается со своей сказочностью, а претендует на реальность в будущем, то есть на, прости Господи, научную фантастику?..

Так что фантастика и литература - отнюдь не антиподы. Но откуда тогда этот снобизм? Быть может, причина - в зависти, а? Ведь, положа руку, есть чему завидовать. Фантасты организованны, их романы раскупаются. А мы, внефантасто-, внедетективо- и внемыльнооперники, - кому нужны мы? Нас не публикуют (вай-вай!). А коль публикуют, то выше миллениума тиража не жди. У нас нет агентов и банковских счетов. Мы нищи, злы и воинственны, как чертополох. Наши книги не продаются с лотков, и даже вон тот в очках не знает наших имен. Мы не можем, ударив себя в межсисие, закричать в вытрезвителе: "Да вы кого, бля, забрали?!. Я - великий писатель, моя фамилия - Яичница!.."

Мы ущербны и гордимся этим. (А что еще остается?) Непризнанность проявляется в нервозности, и мы, унимая пугающий собеседника тик, вещаем с придыханием на недосказанностях, какими бы мы были известными, если бы скатились до фантастики или детективов. (Да-да, я частенько рассказываю, как Аршак Тер-Маркарьян предлагал писать мне детективы и даже рассказывал всю технологию столь простого способа хорошего заработка.) Ну только объясните мне, кто отделил литературу от фантастики или фантастику от литературы? Писатели-нефантасты или писатели-фантасты? Или издательства, ориентируясь на спрос? Кто построил эту стену и кто внутри гетто, а кто снаружи? И есть ли зависть при взгляде на эту стену?

Может быть, и есть. Лично я не буду вставать в позу по макушку обиженного подобным уличением: ну пусть, завидую. А еще у меня первый разряд по шахматам, хотя к делу это не относится. Как не относится мое отношение к фантастике к самому явлению подобной литературы как таковой. Просто я против самой стенки. Против деления писателей на фантастов и не-фантастов. На детективщиков и не-детективщиков. На сатириков и не-сатириков. Я - за деление на литературу и не-литературу. И всё. Но если какой-нибудь Пупик Васин опубликует свой роман "Галактика не сдается", начинающийся словами "Командир астролета Билл Рассел расчехлил свой лазерострел..." и заканчивающийся в том же духе, - опубликует только на том основании, что это - фантастика, то я снова встану в позу сноба, как бы смехотворно это ни казалось для окружающих, и буду шагать по хорошо изведанным мне граблям. Ладно...

Короче, я не пил уже неделю. Нинка, напротив, все это время была на взводе. Иногда заходила ко мне с бутылкой - я твердо отказывался.

- Выпей, - предлагала Нинка. - Ну хотя бы остограммься.

- Нет, - говорю. - Ибо если я остограммлюсь, то потом опоросюсь. Сказал - не буду...

Но я знал - долго это продолжаться не может...

Проснулся я от настойчивого стука в дверь. Открываю и вижу Нинку в взбаламученном состоянии и с неприкуренной сигаретой в руке:

- Рубцов от тебя вышел? - спрашивает.

Я растерялся:

- Какой Рубцов?

- Что значит - какой?.. Коля Рубцов, поэт... Это же его комната, 317-ая...

Я пригляделся и понял:

- Николай Михайлович Рубцов, - говорю, - погиб в 1971 году. Что, Нин, "белочка" началась?

- Похоже на то, - согласилась Нинка. - А у тебя есть микстура?

У меня была бутылка в загашнике. Нинка выпила и начала рассказывать:

- Представляешь, Руслан, просыпаюсь я и хочу закурить. А потом вспоминаю, что спички закончились. Выхожу на центральный проход - думаю, встречу кого. Смотрю - мужик у лифта. Лысенький такой, и лицо знакомое. Спрашиваю: "Мужчина, у вас спичек не будет?" А он молча раздвоился и пошел в разные стороны. И тут только я поняла, что это - Рубцов. Ну и к тебе побежала: если Рубцов - значит, из 317-ой вышел.

- Ты бы, Нин, завязала, что ли. Хотя бы на денек-два. А то "белочка" это такой зверь...

- Так если б не "белочка" - давно бы тормознулась... Выключи свет глазам больно.

Я щелкнул выключателем. Полумрак залил комнату. Фонарь через окно освещал стол. За дверью послышался стук одиноких шагов.

- Все порядочные люди уже давно повесились, - сказала Нинка. Она выпила еще и легла на свободную койку. Я лег на свою.

Неожиданно представил себя в петле: вишу, удавленный, и показываю окружающим вывалившийся язык. Окружающие скорбят, расстраиваются, а в моих закатившихся глазах немой упрек: "А где вы раньше были, о чем думали?.. Загубили талант!.."

Я принял сидячее положение и затряс головой. Привидится же такое... А ведь я в некоторой степени интеллектуал. Свободно общаюсь с докторами наук. Порою даже консультирую. Доказал частные случаи теоремы Ферма. "Критику чистого разума" осилил. Гомера в оригинале читаю... Так почему же в мою голову лезет такое убожество? Или человек всегда остается беззащитным ребенком, обманывающим себя и других мнимой значимостью?..

Нинка приподнялась, налила еще.

- Знаешь, - говорит, - Игорь Вавилов - хороший парень. Но зачем он так много пьет?

Моя реакция была незамедлительной:

- А я? А как же я?..

Она выпила и снова налила. Потом продекламировала:

Мое слово верное прозвенит!

Буду я, наверное, знаменит!

Мне поставят памятник на селе!

Буду я и каменный навеселе!..

- Рубцов, кажется, - назвал я автора.

- Да, мой любимый Рубцов, - согласилась Нинка. - Спой, пожалуйста.

- Ночь уже, - попытался я отказаться. - Спят все.

- Спой. Тихонько. А то блики какие-то...

Я взял гитару, подстроил вторую струну и запел. Сумерки комнаты наполнились трогательностью:

... Но однажды, прижатый к стене

Безобразьем, идущим по следу,

Словно филин, я вскрикну во сне,

И проснусь, и уйду, и уеду.

И пойду, выбиваясь из сил,

В тихий дом, занесенный метелью,

Дом, которому я изменил

И отдался тоске и похмелью...

Поздно ночью откроется дверь:

"Бес там, что ли, кого-то попутал?"

У порога я встану, как зверь,

Захотевший любви и уюта...

Мне неведомо, кто вложил гармонию в звуки и как рождается нежность из железа и дерева, но я старался не испортить рубцовский стих гитарой и голосом:

... О, печальное свойство крови!

Не скажу ей: "Любимая, тише".

Я скажу ей: "Ты громче реви!

Что-то плохо сегодня я слышу!.."

Тревога сменилась усталостью. Ласково защемило в груди. Казалось, кто-то зажег невидимую лампаду. Не будучи спиритами, мы вызвали дух Рубцова, озаривший происходящее смыслом.

- Его убила женщина, - сказала Нинка, - в сущности, жена. Задушила. Руками, - Нинка показала даже не дрожащие, а трясущиеся руки...

Мы еще не знали тогда, что в 2001 году выйдет "Комсомолка" с сенсационным утверждением, что-де "поэта Рубцова никто не убивал", что-де "симптомы смерти Рубцова никак не похожи на симптомы смерти от механической асфиксии" и что-де "Рубцов умер сам, от сердечного приступа, который спровоцировал хронический алкоголизм с поражениями сердца"... Далеко не все поверят этой ревизионистской статье: заявление - не официальное, новых обстоятельств открыто не будет. Будут просто переинтерпретированы данные судебно-медицинской экспертизы в свете новых "воспоминаний" Дербиной-Грановской. Но даже те, кто поверят, не смогут отрицать прямого и, выражаясь формальным языком, физического участия этой женщины в трагедии на улице Яшина...

- Сама же в милицию сдалась, - продолжала Нинка, - а на суде сказала, что Рубцов якобы над ней издевался, чуть ли не насиловал и спичками не прижигал...

- Хватит! - прервал я. - Не хочу слушать...

- Да-да, - согласилась Нинка. - Погиб поэт, а представлено так, что чуть ли не маньяка обезвредили... Читала я ее стихи, сборник вышел в Вельске, "Крушина": "Лишь где-то в крещенские дни Запели прощальные хоры, И я у своей западни Смела все замки и затворы..."

Нинка всхлипнула и уткнулась лицом в подушку. А я почувствовал, что задыхаюсь. Какое уж тут "В горнице моей светло". Я вышел, точнее выбежал из тяжелого сумрака. Спустился на улицу и сел прямо на землю, прислонившись к дереву.