Отец - Людмила Георгиевна Степанова Страница 5

В Пескарях у неё было ещё одно любимое занятие – смотреть, как дядя Лёня валяет валенки. Ей не верилось, что их можно сделать своими руками. В предбаннике, в помещении, где обычно раздевались, лежали тюки овчины, поэтому здесь всегда стоял специфический запах. Секреты валяльного дела знал не каждый, поэтому мастера всегда ценились. Валенки должны быть не только по размеру и форме ноги, но и мягкими, иначе радости такая обувь не приносила. Подошву делали из более плотной овчины, пришивали кожаную заплатку на пятку, чтобы не протёрлась от резиновых калош. Для Люды дядя постарался: сделал валенки с любовью, знал, что будет хвастаться перед городскими. Не у всех были родственники в деревне, да ещё такие рукодельные!

Бабушка учила внучку другому ремеслу. В чулане, небольшой комнатке перед входом в дом, стояла от времени запылившаяся прялка, которую внучке не терпелось достать и привести в действие. Она долго надоедала бабушке, и та сдалась. Наверху, где располагался специальный гребень, помещали овчину. Чтобы из пучка получить нитку, нужно было надавить ногой на педаль, как в швейной машине, и привести прялку в движение. Работы хватало и ногам, и рукам. Требовалась сноровка.

– Насколько ловко ты будешь работать пальцами, – поучала бабушка Катя, – настолько ровнее получится пряжа. – Я помню случаи, когда пряли до крови на пальцах.

У девочки ровная нить получилась не сразу. Не хватало терпения: то тут, то там появлялись предательские узелки. Она сначала плакала.

– Не так это просто, умильная ты моя, – успокаивала бабушка. – Со временем научишься.

Так оно и случилось. В первый день Люда поранила пальцы. Неделю заживали. А потом – снова к прялке. Настойчивости девочки даже деревенские удивлялись. Отцу, приезжавшему проведать её, такое усердие дочки нравилось.

– Папочка, я научилась! Все шерстяные клубки – мои. Ни одного узелочка нет, – впопыхах рассказывала Мила.

– Старайся и дальше. А главное, бабушку слушайся! – радовался успехам дочери отец.

Освоить работу по хозяйству стало для неё такой же потребностью, как пить и дышать. Люда не давала проходу тётушке, просилась с ней на ферму.

– Далеко, пять километров придётся идти, да и устанешь быстро, – отговаривала она.

– Ну, возьми, тётя Таня, пожалуйста! – клянчила девочка.

– Хорошо, собирайся, – сдавалась она. – Знаешь, где у коровы молоко находится? – шутливо спрашивала.

Люда была готова к любым трудностям: и к дальней дороге на ферму, и к тяжёлой работе доярки. Сёстры рассказывали про болезнь рук, про то, как надо правильно ставить пальцы, чтобы из соска появилось молоко. Девочка впитывала все советы, как губка воду, и старалась успокаивать себя: ей нисколько не страшно, и у нее всё получится.

На следующий день встали ни свет, ни заря. Хотелось спать, но, вспомнив, как братья смеялись над ней, маленькая доярка старалась не отставать от сестёр и тётушки. Она уже не замечала своих любимых васильков, жёлтого и синего люпина, берёзовой рощи, которой ещё недавно восхищалась … Широкая песчаная дорога казалась бесконечной.

Утренняя дойка стала первым для неё испытанием. Большая ферма, запах … Пахло то ли навозом, то ли кормом, то ли и тем и другим сразу?!

Коровы – особые существа. Это Люда прочитала в глазах Бурёнки и Пеструхи, Милки и Розы – так чаще всего называли коров на ферме. Коричневые, чёрно-белые, встречались и трёхцветные … К каждой требовался подход. Чтобы корова подпустила к себе, доярка сначала погладит её, поговорит с ней, только тогда своим одобрительным мычанием корова даст знать: можно приступать к дойке.

Тётушка почти сразу предложила подоить. Со страхом девочка подошла к чёрно-белой Лушке, протянула к ней руки и замерла: подпустит или нет? Судя по всему, Лушка сжалилась над маленькой дояркой – стояла, как вкопанная. Та обрадовалась, стала смелее.

– Оботри вымя, смажь соски смальцем … – подсказывала тётя Таня, – не бойся!

– Вдруг ей больно будет? – переживала Люда.

– А ты не дёргай за соски, старайся выдаивать молоко, не торопись, – учила опытная доярка.

На ферме Люда пробыла до обеда, вернулась в деревню, упала на сено замертво.

– Ну, что, доярка?! – подсмеивались над ней вечером братья.

– Я завтра снова пойду, ладно? – просила она тётю. Та любила Люду за её доброе сердце, за сострадание к животным, за желание трудиться не покладая рук.

– Может, ты и жить в деревне останешься? – не унимались братья.

– Я у папы спрошу, может, он позволит?! – не сдавалась кузина.

Люда с особым трепетом рассказывала маме, когда возвращалась в город, про сеновал.

– Мамочка, я так люблю спать на сене. Оно такое душистое! И сны там снятся хорошие, – спешила описать все прелести сеновала дочка. – Мы спали в платках, чтобы стерня ухо не поранила.

А просыпались дети от непонятного шума – то ли от дождя, то ли потому, что находившаяся под ними корова Пеструшка оправлялась. Деревенские любили прыгать в душистое сено, которым набивали сарай почти под самую крышу. Дух захватывало от таких полётов. Кто не боялся, тот мог смело кататься на тарзанке. Так называлось нехитрое приспособление (длинная крепкая верёвка с палкой), на котором можно было пролететь над обрывом или над речкой. Если бы не мальчишки и их дурацкие насмешки, городская ещё долго не решилась бы прыгнуть.

– Мамочка-а-а, помоги мне, я боюсь! – кричала Люда, когда, пролетая над рекой Неполоть, ей вдруг становилось страшно.

– Не бойся, – подбадривали ребята. – Это только первый раз боязно! – успокаивал Алёшка с присущим только ему нежностью и сочувствием к двоюродной сестре.

На ферму кузина ходила несколько дней, пока её помощь не потребовалась в домашнем хозяйстве. Земли у каждой семьи было хоть отбавляй! Картошку сажали всей деревней. Но когда наступала пора окучивать, рассчитывали только на себя. Опахивали на лошади, детям оставалось только присыпать землю к стеблю – как потом объяснили взрослые, для лучшего клубнеобразования.

Урожай собирали отменный. Свёкла, морковь, огурцы и помидоры, лук – всё своё. Выращивали пшеницу на хлеб и овёс, которым кормили лошадь. Недалеко от дома, где гостила Люда, находилась конюшня. Здесь давно не держали лошадей, но всё говорило о том, что когда-то деревенские мальчишки заботились о статных и красивых жеребцах, ходили в ночное, сидели у костра и рассказывали страшные истории. Постройка постепенно пришла в негодность: сначала здесь хранили сено, а потом и вовсе забросили. Полуразрушенный сарай стал любимым местом для ребячьих забав.

Мила не всегда водилась с мальчишками. Она часто уходила под горку к заброшенному колодцу с ключевой водой, над которым склонялась старая черёмуха. В начале мая, когда наступал период