История села Мотовилово. Тетрадь 9 (1926 г.) - Иван Васильевич Шмелев Страница 5

вроде мужик вдвоём с бабой. Впёрлись они в избу-то и начали приглушённо шептаться. Расположившись на кутнике, они зашебуршились, как мыши в коробу. Они своим делом так увлеклись и не подозревали, что я тут, и завозились. Я, любопытства ради, маскируясь темнотой, опёршись о подати, попялился доглядеть, кто и с кем, меня распирало и одолевало любопытство дознаться, кто и с кем. А самого неудержимо, как магнитом туда же тянет. Нет терпенья женское тело облапать хочется. Крайняя доска у полатей моей натуги не выдержала, с места съелызнула, и я со всего-то маху как грохнусь, да прямо на них и нахренакнулся. И поднялась тут невообразимая паника, кутерьма и суматоха. Я их испугался, что сердце в пятки ушло, а они, видимо, ещё пуще меня перепугались, да так, что впотьмах-то не поймут, в чём дело. Они, наверное, подумали, что на них сам чёрт с печи слетел. Они с испугу-то всполошились, вскочили с кутника и драпа! Я остался один, а когда со мной испуг-то прошёл и я немножко очухался, так рассмеялся, с хохота едва не лопну, хоть обручи на меня набивай – и грех, и смех, одним словом.

Николай Смирнов в это время поодаль от мужиков, разговаривая с Василием Ефимовичем о чём-то дельном, половину рассказа Ершова не расслышал, а потом заслышав, о чём речь, насторожился и понял, кто вчера помешал им с Дунькой и нагнал столько непредвиденной страсти на них. Покончив разговор с хозяином дома, Смирнов передвинулся поближе к Ершову и стал всячески над ним измываться, чтобы отомстить за вчерашнее.

– И чего ты тут, Кольк, рассусоливаешь как корова под седлом!

– Погоди, тёзк, вот выпью, потом скажу, – с наивностью в голосе отговорился Ершов.

– Да ты и так пьяный, вишь, весь побагровел!

– А почему ты меня считаешь пьяным-то, ты ведь меня не поил? – отпарировал Ершов.

– Я бы тебя попоил, да не знаю, из какого ведра ты пить-то будешь: из чистого иль из поганого? – всегда находчивый в крылатых словечках огорошил его Смирнов.

И пошёл Смирнов всячески унижать Ершова унизительными словечками.

– Эх, ты, осиновое дупло! Прясло огородное! Вятель соломенный! Да у меня веник в избе почётнее содержится, чем ты у себя же в доме! Пошарь во лбу-то, не спишь ли?! Чучело гороховое! Ещё насчёт баб соображает – овсяная каша, сахар, мухи струя. А я вот без всякой «каши» обхожусь, бессилием пока не страдаю и бабы на меня не обижаются. К Дуньке как банный лист к прилипаешь, а она тебе после нужника понюхать не даст!

Оскорблённый и униженный перед мужиками, которые хотя и не в открытую, а всё же посмеивались над ним, Ершов присмирел, он только и мог вымолвить в адрес Смирнова:

– Ты, тёзк, не подыгрывай на сахар-то, он и так сладкий!

– Сладкий, так и помалкивай – не суйся со своим кувшинным рылом туда, куда тебя не просят!

– Вчерашние гости нам уж и надоели, мы их едва выпроводили, – неосмотрительно высказался Василий Ефимович о вчерашних гостях, которые долго не уходили и колобродничали около его дома, не давая спокоя семье. – А вот этот гость вчера, знаете, чего отчубучил: взял да с пьяных-то глаз и напорол прямо у порога! – обличая сына Вагона Сергея в безобразии при его же отце.

Отец Сергея, вдруг вскипев, запальчиво и грозно выкрикнул на Сергея:

– Пошёл вон отсюда! Где жрал там и гадил! – негодующе кричал отец на сына, показывая этим свою власть.

Сконфуженный Сергей, повинуясь велению отца, забрав с гвоздя свою кепку, вышел из дома на улицу в обиде.

В этот третий день свадьбы предстояло сделать ещё по одному пиру, так называемому «званьё», на который приглашались уже не все родные, как на первые пиры, а только близкие сродники. Из-за того, что уже надоело «гулять» звату Ваньке, некоторые отказывались идти на пир. Василию Ефимовичу пришлось самому оббежать некоторых приближенных родных.

– Зову, зову, никак не могу дозваться! На пир и то не йдут, дивуй бы на помочь, – жаловался Василий Ефимович мужикам, которые пришли без всякого званья.

– А ведь свадьбу-то надо догуливать, ни середь же пути её бросишь, – сочувственно поддакивали ему мужики.

Гостей всё же набралось достаточное количество, пир в доме невесты состоялся. От свата толпа гостей так же нанесла ответный визит, всё так же было много шума, песен и вдрызг пьяных людей.

На четвёртый день свадьбы, в день её завершения Савельевы сродники пошли в дом невесты на пир, так называемый «за гребнем». Суть этого пира заключается в том, что по окончании его подвыпившие мужички во дворе свата подбирают разное барахло во главе с гребнем невесты, грузят его на тележку или салазки и торжественно и демонстративно выезжают со двора на улицу, и по дороге следуют в дом жениха. Иногда для эффекта тут употребляется и огонь, зажигают то барахло, что погружено на колеснице или на санях. Здесь полный разгул вакханалии и пьяной удали, тут ломаются и кочевряжатся кто во что горазд. Всю эту процессию сопровождает толпа зевак, а шествие замыкают пьяные гости и «молодые». Под исход свадьбы пьяные гости и гостьи начинают изысканно дурачиться, придумывая разные забавы и проказы. Песни уже все перепеты, от пляски уже прохудились подмётки, от ожесточённого топанья от обуви отлетели каблуки, так что наступила пора показывать свою удаль, кто во что горазд! Под исход недели решили пить вскладчину, справлять так называемые «перегулы». Толпой во главе с молодыми ходить по гостям из дома в дом, по родным, с той и другой стороны. И каждый день, конечно, не обходя, для опохмеления, дом Василия Ефимович.

– У вас каждый день то пиры, то выпивка, одной закуски на такую ораву, наверно, ненапасимо? – сочувственно высказалась Любовии Михайловне соседка Анна.

– Это бы всё ничего, да вчера не вовремя к нам гости нахлынули, а у нас уже всё подисход.

– Не мудрено и подисход! – сочувственно отозвалась Анна. – Было попито и закушено!

– Да, мы с этой свадьбой совсем замыкались, затверкались – вздыху не было, – продолжала Любовь Михайловна.

– Да и гости-то разные бывают, некоторые и вина-то не стоют, – высказывался о прошедшей свадьбе Василий Ефимович. – Иные посторонние сами в гости напрашиваются, да хайло-то и растопыривают на чужое-то. От них никакого добра не жди, а самогонку лопают, как на каменку льют, – укорял он некоторых не по сердцу ему нахальных гостей. – Да и ты не подскажешь, вовремя не умеешь! Сказала бы, что вся самогонка и больше нету, они бы и разошлись, а то я щедро подтаскиваю, а они пьют да пьют, руками-то так и ловят, так и ловят стакан-то. Эх, нет в тебе никакого догадку! – с укоризною наговаривал он жене. –