Убью, студент! - Анатолий Субботин Страница 5

у стен, высыпал на танцплощадку во время лихого ритма и заметно редел, когда звучал «медляк». Но все-таки пар становилось больше. Молодые люди входили в роль и чаще приглашали девиц. Мы также искали глазами, кого бы пригласить. Но одни прекрасные создания нам не нравились, другие были заняты, а к третьим подойти мы стеснялись. И пока мы решались и, наконец, решились приблизиться к симпатичной нам девушке, ее уводил кто-нибудь другой.

Заводная музыка образовывала из людей круги. Большие и поменьше. Влившись в один такой круг, мы станцевали быстрый и одинокий танец шейк.

В туалете было накурено. На подоконнике и возле расположились три-четыре парня. Видимо, из местной шпаны. Слегка напрягшись, мы прошли к писсуару. На керамической плитке пола краснели пятна: кому-то уже разбили нос. В другом месте в луже вина валялись бутылочные осколки. Отлив, мы снова прошли мимо парней. Они благодушно ухмылялись: видно, уже поймали кайф.

В зале мы сразу заметили ее. Синее платье, распущенные, в меру вьющиеся волосы. Нина стояла с девушкой, выглядевшей немного старше ее. «Сердце порывно забилося», – пели «Песняры». Паркет блестел под свисавшей над ним огромной люстрой. Мы понимали, что случайная встреча может никогда не повториться, что это шанс, который упускать нельзя. Тщетно скрывая робость, угловатый молодой человек приблизился к девушке с бирюзовыми глазами.

– Здравствуйте. Можно Вас? (Имелось в виду: пригласить на танец).

Нина взглянула на него так, словно видела впервые.

– Нет, – холодно сказала она.

Это был удар… Не то чтобы мы совсем не ожидали такого ответа. Но это все равно что ожидать смерти: ждешь, готовишься, а приходит и застает тебя врасплох. Мы растерялись.

– Нет? – глупо переспросили мы.

– Нет, – повторила она.

И мы ретировались. Сначала из зала, а потом из дворца.

Выходит, проводить девушку домой еще ничего не значит, думал Леонид. Наивный мальчик! Позднее он узнает, что даже переспать с девушкой мало что значит. Это не делает людей ближе.

И вот в первые дни студенчества, спускаясь как то по мраморной лестнице географического корпуса (а деканат и кафедры филфака были там), Лёня вновь увидел ее. Нина поднималась ему навстречу. Воспоминания налетели на него, как порыв ветра. А ведь он уже почти забыл прекрасную беспощадную даму, подхваченный потоком новой жизни. Теперь же рана открылась вновь. «Здравствуйте», – сказала Нина первой. «Здравствуйте», – машинально произнес Соломин, не зная, остановиться, заговорить или идти дальше. Но дама прошла. Что она здесь делает? – думал он. Она тоже поступила? Потом он увидел ее на лекции и понял, что они будут учиться на одном курсе. Однако отношения возобновить Лёня не пытался. Уязвленная гордость говорила в нем. И так бы они прожили несколько лет параллельно, не соприкасаясь, а затем разошлись в разные стороны, если бы в начале третьего курса на картошке…

5. Демонстрация

7 ноября. Колонны демонстрантов устремились к центру Перми. Скапливаясь в районе Комсомольской площади, возле здания Областного управления МВД, прозванного в народе «Башней смерти», стекали вниз по Компросу3 до Октябрьской площади, где была установлена трибуна, и далее – до ЦУМа4, где колонны распадались на кучки родственников и знакомых, отправлявшихся домой к праздничному столу.

Университет долго топтался на месте: ждал своей очереди, прежде чем слиться с главным потоком. Было пасмурно и прохладно, только что снег не шел. Леонид продрог. Демонстранты от университета в основном состояли из первокурсников, поскольку те еще были боязливы и послушны: явка на общенародный праздник обязательна! Впрочем, Лёня и сам хотел окунуться в демонстрацию большого города, чтобы посмотреть и почувствовать. Почувствовал: здесь то же самое, что в Копиграде, только масштаб другой. Тут один завод, как весь Копиград. Бывало, едешь на трамвае вдоль забора «Моторостроителя», и конца ему нет, этому гиганту!

Красные флаги, флажки, нагрудные банты. Воздушные шарики и бумажные цветы. Вот с кузовов машин глянули серьезные бородатые мужи – Маркс и Энгельс. Вот проехал родной, полысевший от дум Ильич. Вот демонстранты пронесли другого Ильича – Леонида, а вместе с ним остальных членов Политбюро.

Наконец, университетская колонна тронулась. Маршевая музыка и революционные песни, доносившиеся с Октябрьской площади, стали приближаться. Вот и сама площадь, заполненная народом. На трибуне, что – по правую руку, стоят несколько товарищей в серых и черных пальто – местных руководителей во главе с Первым секретарем обкома партии. Они уже сказали свое поздравительное слово. И теперь речь держат два бойких помощника, приветствуя каждую проходящую мимо организацию или предприятие.

«На площадь выходят студенты и преподаватели старейшего в Прикамье ВУЗа – Пермского Ордена трудового красного знамени государственного университета имени Горького. В университете работают 28 докторов и 51 кандидат наук. Ежегодно более 1000 первоклассных специалистов, выпущенных ВУЗом, вливаются в различные отрасли народного хозяйства, чтобы внести свой неоценимый вклад в дело строительства коммунизма. Ура, товарищи»!

Студенты Соломин и Ухов сняли с груди красные банты и слились с серой неорганизованной массой. По пути в общежитие зашли в «стометровку» – длинный стеклянный универмаг на улице Ленина. В винном отделе бутылку крепкой настойки Зверобой взяли. Тут же, за углом магазина, «убили в себе зверя», сделав по несколько хороших глотков из горла. Закусили карамельками, закурили. Бритое холенное лицо Алексея Ухова лоснилось. Он был склонен к полноте, с небольшим, но заметным брюшком. Рядом с ним Лёня казался школьником. Худобу Лёни не скрывала (а возможно, только подчеркивала) немного большая ему зеленая болоньевая куртка, купленная матерью из экономии на вырост. Какой к черту вырост! Ему уже 18 лет, и он больше не будет расти. Разве что в умственном и духовном плане. На Ухове куртка сидела в самый раз. Темно-синяя. А брюки у него были черные в редкую светлую полосочку. А родом он был из старого купеческого города Кунгура. И мама его, кажется, работала товароведом. В общем – из служащих. Леонид же по родителям принадлежал к передовому классу – пролетариату. Но – в чем прелесть развитого социализма! – они же равны. Они оба студенты, и пьют из одного горлышка.

Приходит Брежнев в Политбюро, рассказывал Алексей анекдот, а на нем надеты разные ботинки: один – черный, другой – коричневый. Что с Вами, Леонид Ильич, спрашивают его члены. Почему на Вас ботинки разные? А что я могу поделать? – говорит он. – Дома стоят точно такие же.

Соломин смеялся. Про Брежнева анекдотов он не знал и в свою очередь рассказал байку из цикла про евреев, недавно услышанную им от Шуры Николева. Едет по рельсам поезд. И вдруг,