Бывший лучший друг - Элена Макнамара Страница 5

— Где палата? — спокойно так, но устрашающе спрашиваю реально в последний раз. Достаю скомканную купюру из кармана, даже не вглядываясь в номинал.

— Второй этаж, — сдается женщина, пряча деньги в карман халата. — С лестницы направо и прямо, но туда без бахил нельзя… ЭЙ, — кричит моей быстро удаляющейся спине.

В три прыжка преодолеваю ступеньки, ведущие на второй этаж. Сворачиваю в указанном направлении и бегу по длинному коридору. В нос ударяет затхлый медикаментозный запах, пробуждая разные воспоминания из прошлого. Частенько бывал в подобных заведениях, но никогда мне не было так страшно, как сейчас.

Коридор заканчивается небольшим холлом, имеющим всего одну пошарканную дверь. Табличка на ней сразу бросается в глаза, потому что гласит она: «Реанимация».

— Паш, — тихий голос справа. Резко дёргаю головой. Влад встаёт с лавки с видом полнейшего покаяния. Голова висит, словно шея не может больше её удерживать. Рукой нервно проводит по почти лысой черепушке. И говорить он явно не собирается, ждёт, что скажу я. А я для начала тоже говорить не собираюсь.

Два широких шага приближаюсь. Замахиваюсь, наношу прямой джеб. Характерный хлопок. Влад не блокируется, хотя мог бы. Второй удар — хук с левой, она у меня не ведущая. Понимаю, что убивать не хочу. Удар прилетает в скулу, и Влад отшатывается на полшага. Образовавшееся расстояние даёт мне место для ускорения. Тело напрягается, готовое выпрыгнуть с места и снести любое препятствие на своём пути.

— Бесов, — слышу отрезвляющий голос за своей спиной. — Успокойся, — разворачиваюсь и смотрю на Фила. Тот как всегда при костюме, плохо сидящем на сухом и высоком теле. И неизменно с дипломатом, который таскает под мышкой, словно маленькую собачонку. — Кулаками тут не поможешь, — устало говорит, присаживаясь на длинную лавочку, которая издаёт плачевный скрип.

Смотрю на Влада: из носа течёт кровь и небольшая ссадина на левой скуле. Это ничто по сравнению с тем, что случилось с Миллой. А я даже не знаю, что собственно случилось. Прохожу к лавке и буквально падаю рядом с Филом.

— Что произошло? — во все глаза смотрю на Влада. Тот устало вздыхает, вытирает рукой нос, собирается тоже сесть, но потом передумывает, оставаясь стоять напротив меня.

— Я виноват, — снова роняет голову. — Проскочил на красный и не успел убраться с перекрёстка. Удар пришелся со стороны Миллы.

— Это понятно, — на друге нет ни единого увечья, словно его и в машине-то не было. — Что говорят врачи? — указываю на пошарпанную дверь палаты.

— Ничего, — он сжимает пальцами переносицу. — Уже сорок минут — ничего.

Словно по команде невидимого дирижера, распахивается дверь палаты. Сначала выходят несколько молодых санитаров, а за ними и мужчина средних лет, предположительно хирург, облаченный в бледно-зелёные одеяния. Подскакиваю к нему, Влад тоже рядом. Оба смотрим затравленно, но молчим в страхе узнать самое неизбежное. А этот как будто издевается и намеренно не встречается взглядом ни с одним из нас.

— Муж? — спрашивает врач у моего друга, тот неуверенно кивает. Чувствую, как зубы скрипят и норовят треснуть. — Что касается переломов… — нарочито медленно растягивает слова этот доктор Хаос. — Мы всё поправили. У вашей жены серьезная травма головы, — делает многозначительную паузу.

— Да говори, черт возьми! — не выдерживаю я. Врач подпрыгивает от моей резкости, ну или от моего перекошенного лица.

— Она в коме, — его голос всё-таки дрожит и смягчается, — сейчас её переведут в палату с оборудованием, которое будет поддерживать в ней жизнь… До тех пор пока… она не проснётся.

— А можно в другую больницу перевести? — я всё время что-то не то говорю. — Послушайте, доктор, — подхожу к нему слишком близко, — делайте всё, что в ваших силах. Да что и не в ваших — тоже. Это понятно?

Хирург слегка отступает, на лице немой вопрос, направленный Владу. Друг слегка кивает, полагаю, полностью соглашаясь с моими словами.

— Палата будет платная? — деловым тоном уточняет этот бюрократ.

— Хренатная, — опять не выдерживаю. Глубоко вздыхаю, в попытке успокоиться. — По вопросу валюты подойдите к нему, — указываю на Фила. Тот решительно встаёт навстречу врачу.

— Пройдёмте в кабинет, — указывает моему атташе направление, но прежде чем уйти, хочет ещё что-то сказать. — Послушайте! — смотрит на меня и Влада, — мы вашу …подругу вернули к жизни и заштопали все имеющиеся у неё травмы. Её скорейшее возвращение в этот мир теперь целиком и полностью зависит только от неё самой.

С этими словами и, видимо, чувством выполненного долга врач уходит, оставляя меня в конкретном замешательстве.

— Это что сейчас было? — в смятении смотрю на Влада. — Она в порядке, но в коме? Он что бухнул перед операцией?

— Можно к ней? — этот вопрос задаёт мой друг выходящей из палаты медсестре. Вижу, как он разбит, слышу, как дрожит его голос. Он любит Миллу. А я… я всё делаю неправильно.

— Пройдёмте сначала заполним документы, — подзывает его к себе медсестра. Влад уходит, бросая тревожный взгляд на палату реанимации, а я остаюсь совершенно один.

Не отдавая отсчёт своим действиям, хватаюсь за дверную ручку и, рывком открыв, прохожу в небольшое стерильно белое помещение. У стены металлические стеллажи с инструментами, кое-где прикрытыми пеленкой. По центру хирургический стол, а на нем лежит тело. Ком застревает в горле, пока шарю глазами по бездвижно лежащей Милле, укрытой бледно-зелёной простыней до самого подбородка. Одна рука спрятана, а вторая лежит вдоль туловища. От неё тянутся трубки, словно клубок, сплетаются, направляясь к всевозможным датчикам, названия и значения которых мне не известны. На лице, таком прекрасном и спокойном, маска с искусственной вентиляцией лёгких. Голова перемотана так, что почти не видно блестящих черных волос.

Плохо. Всё очень плохо.

Приближаюсь. Нерешительно хватаюсь за маленькую хрупкую ладонь. Долго вглядываюсь в безжизненное лицо, теряя самообладание. Огромный ком в горле мешает мне говорить, хотя знаю, что должен.

— Ну что же ты не просыпаешься? — скрипучим шепотом спрашиваю и слегка сжимаю руку, нервно поглядывая на трубки. — Знаешь, Милк-Милк, мы тут все уже места себе не находим, — уже громче говорю ей, опрометчиво вставляя ненавистное прозвище. Ох, как она должна злиться сейчас. — Милк-Милк, — повторяю ещё раз, но чуда не будет, она не проснётся. — Хотя знаешь, что? — слегка поглаживаю маленькие пальчики. — Отдохни, наберись сил и возвращайся к нам. Возвращайся ко мне. Только не ходи на свет, Милл. Ладно? Не ходи на свет…

ГЛАВА 3. Обрывки памяти

Милла

Музыка. Нет, это песня. Всё крутится и крутится в затуманенном сознании. Она звучала в