Право на одиночество. Часть 1 - Сергей Васильцев Страница 51

* Так с кем продолжение?

* Не понял.

* Если у Вашей соседки Вы ничего не слышали, то почему и подруги тоже?

* Вы правы, не подумал.

* И в последнюю ночь ничего не слышали?

* Нет.

* А когда в номер вернулись?

* Около полуночи.

* И в гостях у нее не были? Ведь не были?

* Да…

* То есть были?

* Нет! – я почувствовал, что сбился с роли и начал горячиться.

* А потом?

* А потом я уехал. Первым рейсом.

* А Вы у кого были?

* Почему это Вас так интересует.

* Ситуация, знаете. У парня гибнет возлюбленная. Он отдыхает себе. В море плавает. В гости ходит.

* Ходил.

* К кому?

* К администратору. Она в Питере раньше училась. Заходил поболтать.

* Поболтать?

* С ней что-то случилось?

* А почему Вы решили?

* А почему Вы меня вызвали?

* Логично. Так как.

* Ходил несколько раз. Потом перестал. Потом уехал. Без слез и прощаний.

* Не жалко?

* Кого?

* Действительно, кого? Так что же стало с Вашей соседкой?

* Вы меня спрашиваете? Она осталась. Досыпать, наверно. Не знаю. Не видел. Мужика того видел. Паша, кажется. По пансионату болтался. Но с другой женщиной. С подругой. Они оба были довольны друг другом. Так казалось. – Добавил, испугавшись, что чересчур увлекся описанием событий.

* То есть в последний день никакой ругани и криков не слышали?

* Абсолютно.

* Вы ведь дома ночевали?

* В комнате. Часов с двенадцати. А он что, ее поколотил?

* Ну, вроде того.

* Может, и стоило. Стервозная была баба.

* Почему была? – моментально зацепился.

* Про

сейчас

не знаю. – И похвалил себя про себя: «Неплохо выкрутился. И скользкий же я тип».

* Вот и хорошо. – Инспектору снова стало скучно. – Я протокольчик составлю. Вы его подпишите. И все.

* А что все-таки произошло.

* Суицид. Со стареющими женщинами это бывает. Суицид.

«И ВСЕ. Еще одному человеку жизнь испортил. Подонок он, конечно. И, главное, уверен, что во всем, действительно он виноват. Справедливость. Да где у меня право рассуждать об этом…».

Формальности заняли минут пятнадцать.

– Вот, пожалуйста, – я подмахнул, не глядя, представленный лист. – А что Вы даже не прочитали?

* Моя санаторная соседка наложила на себя руки.

* Да. После того как этот их кавалер… Так вот.

* Для меня это дела не меняет.

* Для Вас сейчас – да.

* Могу идти?

* Пожалуйста. – Я поднялся и размеренно двинулся к двери, не глядя в висящее напротив зеркало, чтобы не поймать его тренированный взгляд.

* Всего доброго.

* До свидания! – «Не дай Бог!» – пронеслось у меня в голове. Но, как ни странно, я чувствовал только облегчение.

Появившись на следующий день на работе, я заговорщицки подмигнул Марине:

– Как дела?

– Бывает и лучше, – она счастливо улыбнулась в ответ. – Но не со мной!

– О чем это вы? – вклинилась в разговор Катарина.

– О тебе, дорогая. – Попытка отшутиться провалилась в полуфинале.

– Шеф сказал, что мы должны обсудить план будущей работы. Ты не занят? – добавила она как могла ядовитей.

– Пойдем. – Ответ прозвучал начисто лишенным выражения.

И как только мы оказались одни в моей комнате, она резко повернулась и уставилась мне в глаза:

– Ну что? Трахнул девочку и порядок! Гуляй теперь, милая. – Губы ее слегка подрагивали. – Ты не бойся – я не заплачу! Стресмновато только как-то.

Меня вдруг охватило чувство тягучей нежности к этому существу. Ну как мне объяснить ей, что происходит? Истолковав мое молчание по-своему, она хотела было картинно уйти, но не выдержала и бросила, обозлившись:

– Да, да, хлопай зенками! Типа Катя белены объелась. Клево это у тебя получается! – Ее левый глаз с каждой секундой косил все сильнее. По щекам пополз нервный румянец.

Я разом вырвался из прострации и резким движением обнял ее и прижал к себе. Она еще побарахталась в моих руках, пытаясь выбраться.

– Ну что ты, Катенька. Окстись! Я ведь, как оказалось, совсем без тебя не могу. Любовь, говорят, это называется. – Она тут же затихла, посопела мне в плечо, и мы оба привалились к двери, чтобы предупредить неожиданное вторжение. Спустя пару минут Катя неожиданно хихикнула.

– Вот тебе и объясненьице. Не дать, не взять – французский роман! Не хватает еще посуды – побить как следует… – И потянула ко мне свое личико, враз ставшее удивительно доверчивым. Но отстранилась на полпути. – Целоваться не будем. Мне потом от тебя не отлипнуть… Лю-би-мый. – Последнее почти шепотом.

– А у меня новости, – продолжила она с деловым видом, но все еще в треть голоса. Мы уселись уже к моему рабочему столу. – Мне стипу дали из Германии.

«Вот те на!» – моя ремарка.

– На сколько?

– На год. С октября. Это так всем дают. Помнишь, я документы на конкурс посылала? Ты не рад?

– Нет, конечно!

– Я так и подумала. Но, понимаешь, мне очень это нужно. Очень нужно вырваться из дома. Очень. Год всего.

– А там посмотрим, – закончил я ее мысль. – Давай о делах…

О каких делах?! До ее отъезда оставалось две недели. Жизнь согласно своей личной логике опять вытряхивала меня из прикатавшейся колеи. Действительно, единственным, что могло отвлечь меня от жившей внутри губительной потенции была работа. И только поэтому я пытался еще демонстрировать энтузиазм, обсуждая планы будущего исследования. Но получался все больше энтузиазизм. Так и болтали.

Потом мы сидели вместе на семинаре, где престарелый профессор с глазами морского окуня излагал суть проблемы, повторяя через фразу: «Таким образом…»

– Таким образом, в результате простых превращений мы получаем следующее соотношение. Таким образом…

– Просто факультатив какой-то, – прошипела Катя несколько меняя транскрипцию, но не забывая излучать кристальную нежность после нашей маленькой ссоры. – Можно, я у тебя до отъезда поживу?

* Конечно, пожалуйста… – а мозги отсчитывали: «Таким образом, и делу конец. Образом таким».

«Почтения в людях не осталось ни к старости, ни к чину, – цедила моя бабушка как-то уже совсем не задолго до смерти. – Плохо это, Сережа! Я, конечно, выгляжу ретроградкой. И не собираюсь тебе цитировать «Записок из подполья». Но без жестокого регламента этот муравейник в порядке не удержать. Были Бог, царь и родитель. Что осталось? Только грубая сила. Жаль!»

Я соглашался, потому что был любовно воспитан на литературе прошлого века, где герои говорили бесконечно много слов, чтоб в итоге улечься опять-таки в совместную постель. Но женщина, однако, становилась не одним лишь предметом опоэтизированного полового чувства. Она являла собой к тому же образ матери и Родины, и Судьбы. И ее окончательный избранник после всех перипетий повествования должен был уверенно вести подругу к