Забавные повадки людей - Гала Рубинштейн Страница 54

Я и сам не знаю, как мне это удалось. А знать хотелось бы. Глупо как-то уподобляться той силе, которая вечно хочет одного, а получает совершенно другое. Заставляет, знаете ли, задуматься об интеллектуальных способностях этой самой силы. Я уже молчу о везении и предусмотрительности.

Все попытки связаться с Нель ничем не увенчались: госпожу Максимову как корова языком слизнула.

Отчаявшись, я отправился в Эдинбургский замок. Прелестная рыжая девушка провела меня по королевскому дворцу, в котором Мария Стюарт родила короля Якова Первого.

У меня уже в тот момент возникло подозрение, что вот еще немного, и я услышу совершенно лишнюю для себя информацию. Но было поздно: чистый девичий голос поведал мне шиллеровскую версию казни Марии, и я вернулся в гостиницу в необычайно приподнятом расположении духа, размышляя, чем бы мне заполнить досуг — из окна выброситься или повеситься на крюке от люстры.

Балкона в номере не оказалось, а при ближайшем рассмотрении выяснилось, что вместо люстры у них какие-то ублюдочные светильники, встроенные прямо в стену.

Здравый смысл угрюмо бубнил, что лучшим выходом на сегодня было бы напиться и заснуть, но я вместо этого позвонил жене и разговаривал с ней два часа. В основном, насколько я помню, мы проводили сравнительный анализ образов Орфея и Гамлета. По всему выходило, что оба хороши, но я стоял за Гамлета грудью. Потому что куда это годится — всё бросить и ломануть в Аид за любимой? Конечно, очень романтично, но кто же будет при таком раскладе заниматься делами?

Юлька призадумалась, а потом сказала, что не видит большой разницы: в случае Гамлета заниматься делами в любом случае уже некому.

Подняла настроение, в общем.

…проснувшись, Гамлет обнаруживает себя всё за тем же столом. Перед ним всё то же блюдо, да и пирожные на блюде, пожалуй что, те же. Розенкранц и Гильденстерн стоят на почтительном расстоянии, не решаясь приблизиться, и провожают каждый кусок голодным взглядом. Принц подносит ко рту очередной эклер и облизывает пересохшие губы. «Это жизнь, друзья мои, — надменно улыбается он, — ее едят». И отводит в сторону глаза, чтобы не так тошнило. «Сладкое», — говорит Розенкранц Гильденстерну с тоской, тот шумно вздыхает и переступает с ноги на ногу. Гамлет резко отодвигает стул и встает. «Да пошло оно всё, — с отчаянием думает он, — не могу больше». И отходит к бассейну, в котором плавает Офелия. «Сладкая», — рассеянно думает принц, и рвотный спазм сжимает ему горло с такой силой, что у него темнеет в глазах. «Почему ты не ешь, сынок, — доносится до него еле слышный шепот королевы-матери, — разве тебе не сладко?» Гамлет прижимается лбом к холодной мраморной колонне и беззвучно шевелит губами: «Умереть, уснуть...» «Быть, — шелестит ледяными кольцами мертвый король-отец, свернувшийся в чреве безглазой белой змеей, — быть, был, буду, будешшшь... будешь еще...» — и вонзает ядовитые зубы в сведенную судорогой плоть. Яд разливается по телу, проступает пятнами на коже. Розенкранц едва успевает подбежать и подхватить принца. «Козёл», — цедит сквозь зубы Гильденстерн, сплёвывает и уходит играть с Клавдием в шахматы. Розенкранц заботливо усаживает Гамлета на подушки и начинает вкладывать ему в рот маленькие кусочки пирожного. Гамлет отталкивает его руку и говорит внезапно окрепшим голосом: «Отойди, я сам».

Суньцзы сказал:

«С теми, кто рядом, ожидай далёкого; с отдохнувшими ожидай усталого; с сытыми ожидай голодного. В этом путь управления силой».

После длительных размышлений высокая комиссия в моем лице решила, что нам срочно надо провести ряд мер, направленных на поднятие боевого духа нашего драгоценного неприятеля. Поэтому я оделся в красное, взгромоздился на белого коня и украсил себя дорогими доспехами. Шоры в такой ситуации на коня не надевают — себе нужнее А ну как попадётся по дороге зеркало, а ты, как дурак, весь в красном, и доспехи узки в шагу...

В общем, нагрянул я к Нель с проверкой. Сложнее всего оказалось предупредить ее об этом заранее. У меня слишком хорошие друзья — все как один поморщились, но промолчали. Пришлось звонить самому и изображать душевные метания.

Любая нормальная баба уже давно решила бы, что я влюблен. А эта не замечает. Как двадцать лет назад не заметила, так и сейчас не замечает.

Юлька спросила, что бы я делал, если бы в Нель влюбился. Я тогда отшутился, а сам задумался. Не знаю что. Войной бы на нее пошел.

В общем, примерно то, что я и делаю.

Проверка много чего обнаружила. Во-первых, мрачную Нельку, которая никак не могла понять, чего же ей больше хочется — спасибо мне сказать или с лестницы спустить. Во-вторых, мрачную Дину, которая очень хорошо знала, чего ей хочется, но вслух говорить не стала. В-третьих, двух растрепанных мрачных пажей, которым очень хотелось в рыцари, но их не пустили. В-четвертых, очаровательную мрачную Леночку, которая вела себя до странного нагло, да так, что Нелька в какой-то момент позвала ее к окну, чтобы проверить, не увеличены ли зрачки. Во всяком случае, я так интерпретировал их загадочные передвижения по лаборатории.

Ничего себе, подумал я. Ничего себе дела.

И даже захотелось мне плюнуть на всё и поговорить с Нелькой по душам. Но поймал я ее взгляд и тут же передумал.

А боевой дух драгоценного неприятеля, как я и предполагал, при виде меня окреп необычайно.

Ночью мне приснилась Юлька. Она сидела на подоконнике, болтала ногами и повторяла одну и ту же фразу с разными интонациями: «О-ля-ля! Дело начинает принимать плохой оборот». Я подошел к ней, чтобы обнять, или поцеловать, или еще как-нибудь заставить замолчать, но она отшатнулась от меня и вывалилась в окно. Я выглянул, но внизу ее не оказалось, а вверх смотреть я почему-то побоялся. Самое ужасное, что она исчезла, а голос — нет. Так и продолжал повторять нараспев свое дурацкое «о-ля-ля».