Биарриц-сюита - Бронислава Бродская Страница 55

Он не мог понять понравилась ему Лора или нет: в машине она молчала, смущалась, на его шутки реагировала слабо, торжественного застолья не приготовила, квартира ее показалась ему грязноватой и запущенной, т.е. той самой пресловутой "женской руки" ни на чем не наблюдалось. С другой стороны, речь ее была правильной без жаргонизмов и грубых слов. В Лоре не было наглого московского нахрапа, она даже никаких вопросов ему пока не задала. Хотя он остался в недоумении: то ли не знала, что спросить, то ли из деликатности. По-поводу ее внешности у Егора тоже была определенная амбивалентность. Лора была мила, с правильными чертами лица, чуть накрашена, с гладкими черными волосами под Мирей Матье, т.е. с ностальгической скромной стрижкой "паж", модной в 60-ые. Скорее высокая, плотная, Лора все-таки обладала для своего возраста неплохой фигурой. Боже, в этом и была для Егора проблема: "для своего возраста". Вынужденная невеста показалась ему старой. Она выглядела на все свои: 48 лет! Что с того, что она была его ровесницей? Он-то был совсем нестарый, а она, по московским понятиям, уже "выходила в расход". Таков был канон русской цивилизации, который прочно вошел в его плоть и кровь. Неважно, как выглядел мужчина, он мог быть маленьким, толстым, пузатым, лысым, кривоногим, хоть каким… Женщину все себе выбирали молодую, свежую, сексуальную, ухоженную. Лора не под одно из этих определений не подпадала. Одета она была очень просто, недорого, безо всяких сексуальных претензий, в плоских босоножках. Желтоватая кожа, сетка морщин около глаз, чуть опущенные уголки рта не просто говорили, они кричали об ее возрасте. Так должны были выглядеть матери невест, а тут… Егора охватило неприятное чувство, что он делает что-то не то, что он с "такой" не сможет, что это уж слишком… после молодых упругих тел, к которым его по-прежнему тянуло, хоть и слабее, чем раньше.

Он не очень-то и сознавал, что он и сам уже "не тот". Смотрелся в зеркало, видел свое маленькое морщинистое лицо, с дряблой кожей, свой узкий, острый подбородок, давно нерельефное тело, но почему-то ничего этого не замечал. Вернее замечал, но все равно считал, что он имеет право на хороший "товар", а "лежалый" ему не нужен. В свои 48 лет, Егор вовсе не хотел снижать свои стандарты, десятки ядреных стюардесс наполняли его память, получалось, что с Лорой он опускается до недопустимых отметок… московские приятели его бы не поняли. «А что это я по-этому поводу заморачиваюсь? С ума сошел? У нас будет все "для галочки", и она об этом знает, ничего от меня не ждет. Получу грин-карту, расплачусь с ней и свалю к черту» – успокоил он себя. Егор устал и заснул в Лориной кровати, проводя свою первую ночь на американской земле в качестве потенциального эмигранта. Лора – так Лора, по большому счету, ему было все равно.

Первый месяц совместной жизни был бурным: свадьба в Орегоне, съем новой квартиры, покупка мебели, машины. Егор сразу стал спать с Лорой в одной постели, и даже, хоть он сам от себя такого не ожидал, несколько раз ее поимел. Тут все получилось неладно, причем неладно до такой степени, что Егор не знал, что и думать, "поимел" было даже громко сказано. Получалось, что Лоре нужен был и мужчина и ее секс-игрушки, одновременно. По-другому у нее вообще не получалось, причем она считала, что "ничего, и так нормально", и очень стремилась к сомнительным для Егора утехам. «То ли она сумасшедшая, то ли я?» – думал он. Сделать вид, что они муж и жена "понарошку" у него не получалось, так как Лора обещала родить ему ребенка, и это нешуточное обещание Егор принял всерьез, до нее никто ему таких обещаний не делал, да и не беременели от него девушки. Он даже и думать забыл предохраняться. Тут было много причин: на бабу было плюс-минус всегда наплевать, кондомы очень "мешали", и кроме того, он с одной стороны не верил, что что-то получится, а с другой – хотел, чтобы получилось, и тогда бы он женился и имел бы ребенка.

Семейная жизнь не налаживалась. Егор скучал по Москве, по своей одинокой жизни, где к нему никто не лез, и у него не было никаких обязательств. Она ( Егор мысленно всегда называл ее "она") вертелась по двухэтажной небольшой квартире, а ему казалось, что он все равно – один. Он часами сидел за своим лаптопом, не оборачиваясь, не отвечая на ее вопросы, не садясь с ней за еду. Лора забивалась в маленькую комнату на втором этаже и тоже сидела там одна часами, "как сыч" – думал Егор. Его в ней раздражало все: как она ест – крошки летели у нее изо рта и из тарелки на пол и на одежду, ее вегетарианство, йога, иглоукалывание, индийские учения, которые он находил дурацкими. Делать было нечего, свободного времени хоть отбавляй и иногда, они выходили вместе погулять. Егор подолгу рассказывал Лоре о Москве, о своих проблемах, о свинстве, коррупции, жутких дорожных пробках, о бывших друзьях, о родственниках. Лора старалась слушать, но отвлекалась, не запоминала деталей, иногда было видно, что все это ей откровенно скучно. И тогда Егору казалось, что она не хочет ничего о нем узнать и понять, не хочет вникнуть в его прошлое, ей лень делать над собой усилия… и это потому что она – дура, равнодушная дура, благостная идиотка, блаженная кретинка. Жить с ней невозможно, даже "понарошку" невозможно, что он не выдержит два года до следующего интервью на грин-карту. По-этому на грин-карту наплевать. Надо к черту уехать! Впрочем, он не уехал.

Когда происходили скандалы, они оказались лишены обычной тактики примирения в постели: с сексом перестало получаться совсем. Егор ее не хотел, не хотел категорически: ни ее накладок на зубах, ни ее запаха, ни ее истонченной желтой кожи, ни мятых ночных рубашек, ни противно-физиологической ненасытности, ни искусственного оргазма, достигаемого при помощи резинового члена. Он, собственно, и про себя кое-что знал: у него и раньше возникали проблемы с эрекцией, и ее поддержанием, но теперь его либидо стало равно нулю. Разумеется, ему было известно, что существуют лекарства, которые могут помочь горю, но он не хотел их принимать, так как никакого "горя" не видел. Дело даже было не в том, что он "не может", дело было в том, что он "не хочет". А Лора требовала исполнения "супружеских обязанностей", причем требовала настойчиво, императивно, капризно, не желая ни с чем считаться. Они крикливо ссорились, он