Василий Катанян - Лоскутное одеяло Страница 56

С приветом и наилучшими пожеланиями...

Ваш доброжелатель Саркисов".

И понял я, что нет мне спасения. С одной стороны - Саркисов, с другой стороны - укоряет Инна, умоляя не мучить старика. Скрупулезно вымерял линейкой фото-бюст, отрезал лишние миллиметры (Баку не проведешь!), отослал. С глаз долой - из сердца вон! Казалось бы... Опять письмо с витиеватым почерком. Господи помилуй, что еще?

"Баку, 20.IХ.1980 г.

Уважаемый Василий Васильевич в Москве!

Получил Ваше фото-бюст (жаль, что профиль) - благодарю... А миниатюрную возвращаю Вам обратно.

Разрешите пожелать Вам всех благ...

С приветом

Саркисов.

N.B. Когда получите звание, не забудьте мне сообщить, чтобы я переделал в альбоме. Ваша фото-карточка уже красуется в альбоме.

P.S. Очень прошу Вас сообщить мне адрес тов. Кулиджанова.

Не посоветуете ли, кому можно еще писать в Москве?"

Посоветую, посоветую!

1981

[1981 встречали на Пахре у Элика. 31-го был "группенстресс" по поводу "Гусара"*, ибо Элику позвонили с телевидения и по секрету сказали, что из финальной части вырезали важный для него фрагмент облета церкви. Так, в обрезанном виде, фильм был показан 1-го числа. Элик в бешенстве.

Подавал в ОВИР во Францию, но не пустили, и тогда мы с Инной поехали в Тбилиси (октябрь), где прекрасно провели время.

Осенью дважды приезжал Параджанов. Приходили Любимов, Смехов, Тарковский, Ахмадулина, Мессерер.]

"ОН ДЕЛАЕТ ИСКУССТВО ИЗО ВСЕГО"

Зимой 1981 года Сережа гостил у нас, и 5 декабря к нему пришел Андрей Тарковский. Они очень любили и ценили друг друга.

Пока Сережа колдовал на кухне, мы разговаривали, и Андрей сказал: "Он делает не коллажи, куклы, шляпы, рисунки или нечто, что можно назвать дизайном. Нет, это другое. Это гораздо талантливее, возвышеннее, это настоящее искусство. В чем его прелесть? В непосредственности. Что-то задумав, он не планирует, не конструирует, не рассчитывает, как бы сделать получше. Между замыслом и исполнением нет разницы: он не успевает ничего растерять. Эмоциональность, которая лежит в начале его творческого процесса, доходит до результата, не расплескавшись. Доходит в чистоте, в первозданности, непосредственности, наивности. Таким был его "Цвет граната"".

Я не говорю о его неангажированности. Тут дело даже не в этом. Он для всех нас недосягаем. Мы так не можем. Мы служим".

Это была их последняя встреча. Тарковский уезжал в Италию. Он сказал: "Сережа, ты знаешь, что я небогат. Единственная моя драгоценность - этот перстенек с изумрудом. И я хочу, чтобы он был у тебя. Ты ведь любишь такие вещи". У Сережи навернулись слезы. В тот вечер у нас был оператор Александр Антипенко, друг Параджанова, и он всех сфотографировал. Вообще, каждый раз, когда Андрей Арсеньевич и Сергей оказывались в одном городе, они обязательно встречались.

1984

ДЕЛА СТУДИЙНЫЕ:

НА СТУДИИ СЕКСА НЕТ!

Все названо,

И потому не называю

имена.

Все сказано,

И потому молчу в такие

времена.

И. Лиснянская

Режиссер Р. появился у нас в шестидесятых годах, пришел из института сразу режиссером. Это раньше мы все обязаны были работать ассистентами. А потом уже стали приходить сразу постановщиками. И оказалось, что не обязательно было тратить лучшие годы нашей жизни на ассистентство. Вполне можно клеить под газетный текст и даже делать пошленькие штучки без ассистентского стажа. А прямо с институтской скамьи, особливо если занимаешься еще и в высшей партийной школе. А он-то как раз и занимался. Р. был коренастый, молчаливый, больше смотрел вокруг, чем говорил. Делал короткие картины спокойно, без эксцессов, которые обычно сопровождают нашу работу. Он был еще холост и ухаживал за моей ассистенткой Леночкой, когда мы снимали в Ленинграде. Он приехал туда впервые, ходил по городу с фотоаппаратом и беспрерывно снимал. Ленке стало с ним скучно, и больше она с ним не ходила, хотя он упорно приставал. Однажды я жил с ним в одном номере в Киеве, мы ездили на конференцию. Он был очень чистоплотный, мылся часами утром и вечером и страшно ругал одну нашу коллегу (которая, к слову, была сильно старше его) за то, что она не пускала его к себе в номер, а он ее жаждал! По-моему, жаждать ее можно было лишь на необитаемом острове. И он отомстил ей, проголосовав против нее в какой-то номинации. Несмотря на молодость и напористость, успехом у женщин он не пользовался, хотя подъезжал ко многим. Долго он приударял за одной нашей редакторшей, красивой девушкой с толстой и длинной косой, таких теперь ни у кого и нет. Дело шло к свадьбе, когда он вдруг женился на дочери высокопоставленного чиновника и стал приезжать на студию на черной "Волге". Тут все и обратили на него внимание, особенно на "Волгу".

Окончив высшую партийную школу, он начал делать бешеную карьеру. Часто давал понять, что он "запросто бывает у Филиппа" (Председателя Госкино Ф.Ермаша). Ухитрился спихнуть с поста Художественного руководителя Объединения Екатерину Вермишеву, хотя та была "сам с усам", и твердо сел на ее место. Он оказался честолюбив, а в масштабе студии это все же пост, который давал дорогу к самоуправству. Здесь от него зависят люди - кому даст работу, а кому нет, себе работу он выбирает сам и делает только то, что хочет. А хочет он то съезд КПСС, то сессию и всегда заграницу. Все это очень выгодно денежно. Творчества не треба, только надо внимательно читать "Правду". А когда с ним заходил разговор, почему он не поручил ту или иную картину режиссеру N, тот отвечал: "Это распоряжение Филиппа". Какое и где оно? "У Филиппа на столе под стеклом, я видел сам список режиссеров, кому разрешено делать ответственные вещи, а кому нет. А этого режиссера в том списке нет".

Пойди проверь - на студии многое держится на лжи и нахрапе. Когда мы об этом сказали Е.Козыреву, тогдашнему директору, человеку порядочному, он только выругался и возмутился, но ничего не изменил. Он не любил с ним связываться, ибо когда несколько раз пытался поставить его на место, то неизменно проигрывал. Он ненавидел Р. А самоуверенность Р. во многом держалась на том, что он взял себе в качестве консультанта, а затем и соавтора сценария очень значительное должностное лицо, которое получало за свою работу крупные деньги. Это был Самотейкин, помощник Брежнева, который для конспирации работал под псевдонимом Самойлов. Например - они вдвоем авторы сценария и текста, за что с потиражными получали по высшей ставке 6 000 рублей - деньги по тем временам огромные. Нетрудно высчитать половину. Соавтора Р. не утруждал писанием, зато тот звонил в необходимые инстанции, все моментально решалось и картине давали зеленую улицу: сценарий принимался без поправок, несмотря на отрицательный отзыв худсовета, картина включалась в план студии, а чью-то беспротекционную картину выкидывали; организовывались загранпоездки вне очереди и с сомнительной надобностью, пленку выписывали без лимита, а в конце фильму давали высшую категорию, не слушая возражений оценочной комиссии...

Захотел стать худруком - стал, захотел делать с Озеровым на "Мосфильме" картину об Олимпиаде в Москве - назначен, захотел Государственную премию выдвинули. На студии часто снимали и бездарные, и конъюнктурные, и подлые картины, а тут появилась наконец пошлая полнометражная картина - это Р. снял о рабочем классе - у него замах не меньше, чем на целый класс! И, кажется, дали Государственную премию всем в пример.

Всем своим поведением он возбуждал всеобщую неприязнь - этот открытый цинизм, хапужничество, самоуправство на фоне его тусклых работ и то, что дирекция не может с ним совладать.

Не успели мы оглянуться, как он набрал курс во ВГИКе: "очень нужны деньги". Да чему он может научить? И вдруг - прокол: его студентка-финка пишет на него заявление, что он к ней пристает и шантажирует - грозится отчислить за плохие отметки, которые сам же и ставит. "И чего она уперлась? У них же там сексуальная свобода", - возмущались его клевреты. Там - да, но не у нас, и ВГИК пытался замять заявление. Студентка же оказалась коммунисткой и покатила телегу в свое и в наше ЦК. Тут уж с заминками дело не просто. Дело разбиралось в студийном парткоме, но поскольку все это скрывалось от беспартийных, то витали слухи и чем дело кончилось - нам, простым советским людям, осталось неизвестно. Когда Вермишеву, которая тоже занималась со студентами, чиновники из Госкино Сычев и Проценко просили, чтобы она повлияла на антисексуальную финку и та забрала бы свое заявление, Катя отказалась, и ей отомстили - не пустили в загранку, которая была запланирована по фильму "Неофашизм". И долго она билась, сидела в простое, не могла выехать на съемки - а не сопротивляйся! Наконец нахватала фильмотеки, пересняла западные видео-ньюсы и, не выезжая из Лихова переулка, разгромила-таки неофашистов.

Меж тем в партийных кругах скандал разгорался. Финка строчила бумагу за бумагой, а студенты его курса заявили, что не хотят у него заниматься (не понимаю, чему он их вообще учил?). Приспешники пустили слух, что их науськала не то Вермишева, не то Дербышева, Дербышева же громко заявила, что она вообще не хочет иметь с этим негодяем никаких дел, но почему - не сказала: партийная тайна. И снова собрался партком. Припомнили и его нахрапство, и худрукство, и самоуправство, и сексуальные приставания. Говорили (о, эти слухи и сплетни вокруг партийных дел!), что Госкино пригрозило Козыреву, что ему головы не сносить, если Р. объявят выговор. Очень резко выступали Кристи, Трошкин, Махнач, кто-то еще. В результате поругали и напугали, но выговора не объявили и даже не сняли с худрука, словом - ничего с ним не сделали, хотя большинство было против него.