Испытание Мали - Адиль Койшибаев Страница 6

Семь дней я ставил свечи, а монах делал вычитки и молился, за мою грешную, одержимую душу. На седьмой день я был в состоянии покаяния, но не раскаяния.

Страх, что проблемы остались, покуда существуют долги, не дал мне поверить в то, что будет все хорошо.

Я верил в Бога на словах, но не признавал его в сердце.

К тому времени, я снова был по уши в долгах и хотел покончить с собой. От страшного прегрешения, удерживала только любимая. Не мог я оставить её вдовой, да ещё с долгами, ей бы не дали житья.

Луч света забрезжил неожиданно. Любимая познакомила меня с бывшим наркоманом, который, по её словам, был на самом дне, а сейчас имеет прекрасную семью и счастливую жизнь.

Не поверив её словам, я пришёл на собрание, где увидел много интересных людей. Мне не верилось, но все они были бывшими наркоманами. Только благодаря Господу богу они смогли побороть страшную зависимость.

Я начав молиться, пришло осознание, что нечистый дух давно овладел моей душой. Темные и страшные мысли роились в моём сознании, а громкие звонки с требованием погашения долгов вгоняли в депрессию ещё больше.

Соблазнительную мысль о самоубийстве гнал сразу. В сказание сказано, что не можем мы отобрать у себя жизнь, дарованную нам свыше!

Что только, я не предпринимал после этого: звонил на теле передачу «Касается каждого», но получил отказ; обращался к экстрасенсу за помощью, но услышав сумму – положил трубку; звонил доктору гипнологу, но он лечил только алкогольную зависимость.

С тех пор утекло много воды, я перестал играть. Жизнь потихоньку начала налаживаться. С долгами я полностью не расплатился, но думаю со временем закрою.

Не бывает бывших алкоголиков. Алкоголик может держаться год, два, десять лет, а потом рюмка водки и всё по новой. У игромана, тоже самое. Не бывает бывших. Я каждый день просыпаюсь и молюсь Всевышнему: «Милостивый государь, убереги меня от лукавого, не позволь поддаться соблазну, сбереги меня и мою семью от скверны».

Каждый день проведенный без игры я отмечаю в блокнот. Заклинаю вас, ради всех святых, если вы ещё не распознали эйфорию азарта, бегите от этого. Не слушайте рекламу, что можно разбогатеть на ставках или в казино. Этого не бывает, а бывают разбитые жизни, семью и души!!!

Поступок

– Леся… ну Леся.

– Паша ты запарил, что у тебя? – нервно ответила девушка, морща свой носик.

– Ну это… хотел узнать по лингвокультурологии и социолингвистике у тебя что?

– В смысле, что?

– Ну … ты подготовила рефераты?

Паша с умоляющими взглядом смотрел на сокурсницу.

– Сесёлкина, Кривоконь! – донесся с кафедры скрипучий голос. – Вон из аудитории!

– Тамара Васильевна мы все, больше не шушукаемся. – Пытался оправдаться Павел.

– Я уже пятьдесят лет, как Тамара Васильевна. Ничего не знаю, вон из аудитории, и не таких воспитывали. – Бурчала недовольная преподавательница.

Под гробовое молчание группы «ФИЛ-42» Леся и Паша покидают занятие. Недолго думая решают направиться в буфет, любимое место Паши.

– Ну и чудак же ты Кривоконь, – обыденно отзывается Леся.  – Так и быть дам списать рефераты, а что будешь делать с латынью? За сегодняшний косяк, Тамарка тебе просто так автомат не поставит.

– А я натурой расплачусь! – честно признался парень.

– Ну и оболтус, – ничему не удивляясь произнесла девушка.

 Но так было не всегда. Всего четыре года назад, мир для Паши не был столь радужным. Родителей своих он почти не помнил. Отец утонул на рыбалке, когда ему не было и трех. Мать изменилась. Часто рыдала по ночам, пила таблетки, засыпала на кухне. Начала выпивать.

Маленький Паша слезно упрашивал маму перестать пить. Но все было тщетно. Одурманенный мозг, только и цепляется что за алкоголь. Когда мать уволили с престижной работы в комбинате, она начал пить пуще прежнего – повышая градус. Исчезли пиво и вино, но появилась водка. Мать устроилась уборщицей в контору. Соседи устали от постоянных попоек и мутных компаний и обратились в органы опеки. Итог – лишение материнских прав.

Свой шестой день рожденья Паша отметил в детском доме. Детский дом сильно напоминал тюрьму. Строгий режим и не менее строгие воспитатели. Многочисленные драки, ссадины и ушибы. К своему совершеннолетию Павел мог похвастаться: крепим телом, жестким характером и шрамом на правой щеке.

Кто бы мог подумать, что на вопрос – чем собираешься заниматься дальше? Он ответит: «Пойду на филологическое отделение, так как хочу повидать мир». Возможно его мечта и не осуществилась бы, но вмешался случай. Благодаря ходатайству директора детского дома, Пашу приняли на филфак.

Паша осознавал, что учится на филфаке без подходящей языковой подготовки невозможно. Сколько раз он благодарил судьбу, что среди важных и чванливых однокурсников ему повстречалась Леся.

Леся ростом едва достававшая ему до плеча – была для него всем. Сестрой, другом, советчиком. Благодаря ей он начал раскрываться: пропали настороженность и опаска. А через год в балагуре и повесе Паше нельзя было узнать бывшего детдомовца. Лишь шрам на правой щеке, напоминал о суровом детстве.

Четыре года прошло с момента их знакомства. Полгода и они получат долгожданный диплом. Больше всего на свете Паша боялся выпуска. Что ему делать? Куда идти? Да и сильно прикипел он к Лесе.

Если первое время он видел в ней сестрёнку, то со временем начал подмечать и другое. Аккуратный носик, милые ямочки на щеках. Миниатюрная Леся манила его все больше и больше.  Как же ему хотелось окунуться в эти русые пряди – шелковых волос. Подхватить на руки ее маленькое хрупкое тельце и бежать за горизонт.

Туда, где они будут одни, где вырастут их дети. Где они будут свободно разговаривать на русском, английском и французском языках. Где будет стоять их симпатичный домик у реки в окружении горных вершин. Где будут пастись козы. Где будет много простора. Где будет любовь.

Но это только в мечтах. Сколько раз Паша пытался признаться Лесе в любви. Сколько раз пытался разлюбить – все тщетно. Будто неведомый магнит тянул его к ней. Словно бумеранг отправленный далеко-далеко, он возвращается назад. Так и Паша – мучился, страдал, но не мог сделать первый шаг.

Возможно Леся и догадывалась о чувствах Павла, но не подавала виду. Лучше сделать и сожалеть, чем сожалеть о несделанном, и Паша признался в своей любви. Леся долго смотрела на Павла своими светло-голубыми глазами и произнесла, – Паша не стоит. Он хотел догнать ее, но ноги будто окаменели. Крикнуть и вернуть, но губы предательски молчали. Вот так и остался стоять Паша один как дурак – наблюдая как исчезает в студенческой