Назови меня по имени - Ольга Николаевна Аникина Страница 60

десять тысяч тонн. Машинист увидел Анну, когда расстояние от локомотива до точки, где она стояла, было равно двумстам метрам. Изначальная скорость состава… Коэффициент трения скольжения колодок… Коэффициент сцепления колеса с рельсом. Спрашивается: с какой силой тормозная колодка должна прижаться к колесу локомотива, чтобы поезд не сбил героиню? И второй вопрос: какие параметры в этом условии лишние?

По рядам класса пробежала волна веселья.

– А кто решать будет, Пушкин?

– А если Анна передумает? – выкрикнула с места Прудникова. – Передумает и убежит.

– А если я не хочу решать задачу, которую вы сочинили по мотивам девятовских рисунков? – раздался голос Красневского.

Все обернулись к говорящему. Данила сидел, откинувшись на спинку стула; руки он скрестил на груди. Тетрадь его была закрыта.

– Ну, во-первых, – сказал физик, – рисунки здесь ни при чём. Задача придумана по мотивам романа Льва Толстого. А во-вторых…

Он задумался на секунду и продолжил:

– А во-вторых, для тебя я готов посадить на рельсы любого другого персонажа. Скажем, на железнодорожных путях сидит кролик. Такой вариант тебя устроит?

– А давайте, – выкрикнул Козырев, – пусть на Данилиных рельсах сидит Девятов!

– Представляете, я даже не нашёлся, что им ответить! – вздохнул физик, описывая Маше сцену, участником которой ему довелось быть только что. – И вроде бы взрослые люди, и всё этак, знаете ли, в шутку, но шутка получилась какая-то… Жестокая.

– Это они могут, – ответила Маша.

– У меня есть приятель, – продолжал Анатолий Игоревич. – Он работает на киностудии, делает мультфильмы. Я перед всем классом сказал Девятову, что хочу познакомить его с настоящим режиссёром. Приятель мой как раз ищет художников для нового проекта. Как думаете, могла моя реплика спровоцировать у ребят зависть?

– Думаю, нет, – сказала Маша. – У Данилы и Алёши давняя неприязнь.

– И всё-таки зря я вот так, при всех, выделил одного, а остальных забыл… – сокрушался учитель.

Коллеги вошли в актовый зал.

– Смотрите, – продолжал физик, протягивая Маше какую-то книжку. – Вот, у Красневского изъял. Вернуть надо бы.

Это было карманное издание «Зелёной мили» Стивена Кинга.

– Хорошая штуковина, – кивнула Маша. – Читали?

– Вы о ком? – усмехнулся физик. – Если обо мне, то у меня нет времени даже на сон, не то что на книги. А вот ученики – да. Эти – читали прямо на уроке.

Школа с минуты на минуту ожидала начала Пушкинского праздника. Все места в актовом зале были заняты, и им с физиком пришлось встать недалеко от прохода. Вокруг стоял шум и гам. Цокая набойками, прошла Горячева, сообщая на ходу, что человек из министерства только что прибыл.

От входной двери к почётным местам на первом ряду двигались трое: Нинель Валентиновна, а за ней – невысокого роста мужчина в тёмном официальном костюме. Шествие замыкала крупная дама в пиджаке шоколадного цвета.

В зале наконец установилась тишина. После короткого приветственного слова директора школы к микрофонам вышли двое ведущих – Катя Бояринова и мальчик из 11-го «Б».

Бархатные портьеры занавеса разъехались.

Глава 7

Всё, что случилось потом, стало полной неожиданностью не только для Маши, но и для всех, кто находился в актовом зале по обе стороны сцены. Катя Бояринова начала произносить в микрофон приветственную фразу и вдруг замолкла на полуслове.

Паузу создала Нинель Валентиновна. Резким жестом она прервала речь ведущей. По первым рядам прокатилось тревожное оживление. Чиновник в тёмном костюме, сидевший на одном из почётных гостевых мест, что-то тихо говорил директрисе. Даже не говорил, поняла Маша. Выговаривал.

Нинель слушала его, наклонив голову.

Зал загудел, заволновался. С первых рядов послышались реплики, из которых Маша разобрала только «политический подтекст», «глумление над памятью» и «пляску на костях». Полная дама в пиджаке произнесла с придыханием: «Мемориальное мероприятие!» – и тяжело поднялась с кресла, опираясь обеими руками о подлокотники.

Комиссия двигалась к выходу в абсолютной тишине. У всех троих были каменные лица. Когда Нинель поравнялась с местом, где стояла Маша, взгляд начальницы скользнул по лицу учительницы.

– Через полчаса жду у себя в кабинете, – проговорила она сквозь зубы.

Пушкинский вечер завершился, так и не начавшись. На сцену вышла Горячева. Потеснив ведущих, она сообщила, что праздник отменяется.

Микрофон загудел. Зрители недоумённо поднимались со своих мест. Со всех сторон Маша слышала недовольные возгласы, перед её глазами мелькали лица и спины. Кто-то толкнул её в плечо и извинился, ещё кто-то взял за рукав и шёпотом сообщил: «Это скандал». Со сцены, неловко взмахивая руками, по боковой лестнице спускалась Катя Бояринова. Сквозь шум донёсся тревожный Катин голос: «Это из-за меня? Я что-то не так объявила?»

– Учителям забрать свои классы! – Анна Сергеевна говорила уже без микрофона. – Не покидать здание школы!

Физик потёр шею под воротничком.

– Что за бред… – сказал он тихо. – Товарищ из министерства забраковал праздник? Лет тридцать назад я бы понял, конечно. Но сейчас… Мы в каком веке живём?

– Анатолий Игоревич, – раздался голос Горячевой, – полагаете, комиссия забыла спросить ваше мнение?

Её верхнее веко, красиво подведённое широкой чёрной линией, заметно дёргалось.

– А что я такого сказал… – Физик сник и направился к выходу.

– Надеюсь, вы поняли, что сейчас произошло, – обратилась Горячева к Маше. – Это вы во всём виноваты.

Маша нахмурилась.

– Поясните.

Анна Сергеевна сделала изумлённое лицо.

– Вы протащили на сцену эти кошмарные рисунки. – Она указала на сцену. – Как можно было допустить такую безвкусицу, мерзкий китч?

– Вы серьёзно? – У Маши похолодели пальцы. – Рисунки видело полшколы, их утвердила директор!

– Директор в ужасе! – припечатала Горячева. – Нинель Валентиновна сообщила комиссии, что не давала разрешения на это безобразие. Она не успела проверить вашу работу и увидела эти жуткие картины, только когда их выставили на сцену.

– Как это не успела? – выкрикнула Маша. – Директор лично одобрила работу Девятова!

– По-вашему, директор лжёт?

Маша не успела ничего возразить: в её руках вздрогнула телефонная трубка, пришло сообщение – писала Алла, просила перезвонить как можно скорее. Маша извинилась и вышла в коридор. Снаружи в холле отдельными кучками толпились учащиеся. Ребята из 11-го «А», в том числе и Алёша, всё ещё оставались в зале.

Теперь любой сигнал из Петербурга Маша принимала с внутренней дрожью, но в этот раз ничего страшного не произошло. Алла хотела поговорить всего лишь по поводу мебели. В Москве обнаружился покупатель, который требовал срочно, в течение двух дней, отправить ему по грузоперевозке комод и столик. Упускать такую возможность было нельзя.

На решение семейных проблем у Маши ушло минут десять, и за этот промежуток в актовом зале кое-что случилось, причём Анна Сергеевна тоже оказалась в стороне от беседы одиннадцатиклассников: она в это время стояла