Забавные повадки людей - Гала Рубинштейн Страница 62

...Ко мне на балкон забрела лягушка. Совершенно непонятно, откуда она взялась среди зимы в центре Марселя. У меня дурные предчувствия: я боюсь, что это заколдованный принц. На всякий случай целовать не буду. Еще одного принца я уже не переживу, это точно. Может, конечно, и принцессой оказаться, но это уже, как говорится, не с моим везением.

А тем временем ты, мой дорогой далекий друг, уже вторые сутки не отвечаешь мне никакой взаимностью. Я уже и два письма написала, и на погоду пожаловалась, и пошутила удачно три раза, а ты всё не отвечаешь. По-моему, я придумала неправильного дорогого далекого друга. Правильный бы клюнул уж если не на письмо, так на погоду точно. А шутки — ладно, шутить я могу и без надежды на взаимность, так что не жалко.

Я вот думаю, может, сменить одного дорогого далекого друга на двух далеких друзей подешевле? Но тогда получится, что я целые три шутки зря пошутила, а это обидно.

Зато у меня под окном созрели мандарины. Так что всё, к чему я прикасаюсь, превращается в мандариновые корки. Это, наверное, проклятие Деда Мороза, не иначе.

И главное, толку ведь никакого. Другая бы без взаимности за два-то дня сублимировала грусть во что-нибудь нетленное. А я мандаринов налопалась и теперь спать хочу. Себя я тоже как-то неправильно придумала. Без фантазии как-то. Вот встану завтра пораньше, чаю напьюсь и придумаю нас всех заново. А то эти мы какие-то глупые и ленивые.

Пожалуй что остаётся только о погоде. Спешу сообщить, что погода прекрасная: когда два хорошо воспитанных человека ведут светскую беседу, всегда стоит прекрасная погода, это такая народная примета. В плохую погоду хороший хозяин собаку из дому не выгонит, потому что повстречай она другую собаку — им совершенно не о чем будет поговорить. А хороший хозяин никогда не поставит свою собаку в такое затруднительное положение, да еще и в плохую погоду, когда и так...

Суньцзы сказал:

«Форма сил армии подобна воде. Форма воды — избежать высот и стремиться вниз. Форма сил армии — избегать полноты и наносить удар по пустоте. Вода оформляет поток в соответствии с местностью, армия идет к победе в соответствии с врагом. Поэтому у армии нет какого-нибудь постоянного стратегического расположения сил; у воды нет постоянной формы».

«Хорошо, давай встретимся на карнавале в Венеции, — сказала Юля. — Но если ты планируешь разговаривать, то я прихвачу своего адвоката. Одену его в костюм белого кролика».

А у меня все никак не идут из головы ее письма. Как, ну как это ей удается — быть настолько разной с такими одинаковыми, в сущности, людьми, как Нель и я? Почему там, где с ней она спокойна и открыта, со мной — напряжена и в каждом слове видит подвох? Неужели это всё зловредные гормоны? Неужели мы обречены бесконечно кружить друг вокруг друга, не решаясь приблизиться?

«Нель, — обратился я к воображаемой Нель, сидящей напротив меня за стойкой совершенно реального бара в Шереметьево, — почему в каждом моём движении ей мерещится объявление войны? Или, хуже того, просто начало, без всякого объявления?»

«А ты уверен, что это не так?» — спросила воображаемая Нель, постукивая воображаемой ложечкой по чашке воображаемого капуччино. Впрочем, нет. Скорее, эспрессо. Капуччино пьет Юля. Еще не хватало начать путать имена, даты, напитки, сексуальную ориентацию... Так черт знает до чего можно докатиться.

Все-таки я родился под какой-то несчастливой звездой. Даже вообразить покладистую женщину не получается. Ну, казалось бы, сижу в аэропорту, в зале ожидания, практически уже на нейтральной территории. Так нет, обязательно появится какая-нибудь смутная тень и наговорит гадостей...

Скорей бы посадку объявили, что ли.

...Знаешь, дорогой, я тут немножко подумала, и мне показалось, что не нужно тебе приезжать. Могу привести пару-тройку аргументов, но, если честно, не хочется. Только расстроюсь лишний раз. В общем, давай так и решим. Мол, судьба разлучает нас, но в моем сердце ты будешь жить вечно. Как и я в твоем. Мелочь — а приятно.

Надеюсь, что ты еще успеешь сдать билет. Извини, что говорю в последний момент, просто я вчера поговорила по телефону... Ну, неважно.

Вот, так и знала, уже расстроилась.

Займись, пожалуйста, разводом. Насколько я знаю, мое присутствие при этом не обязательно. Но в крайнем случае приеду, это не очень сложно.

Очень жаль, что мы ведем себя как интеллигентные люди. А то я бы с удовольствием сообщила тебе, что ты — козёл. Но никак не могу выбрать подходящий контекст. Согласись, такая жемчужина заслуживает достойного обрамления. Не засовывать же ее во всякие «искренне ваша» и «не правда ли, погода нынче прекрасная». Так что просто не знаю, как быть. Придется, видимо, промолчать, хотя ты же знаешь, чего мне это стоит...

Вот это и значит прорасти друг в друга корнями? Я совершенно случайно вместо французского разговорника сунул в карман итальянский. Тоже, конечно, сгодится, если мы доберемся до Венеции, но собирался-то я взять французский...

«Прекрати немедленно, — забеспокоилась Юлечка, увидев собственными глазами доказательство моей рассеянности. — У нас с тобой всегда был молчаливый договор: я сумасшедшая, а ты нормальный. Два сумасшедших в одном доме — это многовато. Это значит, мне придется становиться нормальной, а не хотелось бы. Хлопотное это занятие — быть взрослым вменяемым индивидуумом. Мне не потянуть, я слабая женщина, между прочим».

После чего слабая женщина выпила полфляжки коньяка и поплыла по лунной дорожке куда-то к горизонту. А сильный мужчина остался мерзнуть на берегу в куртке и двух свитерах.

Она вернулась минут через двадцать, когда я уже окончательно разволновался, прикончил коньяк и собрался выпить море, чтобы спасти утонувшую любимую. Юлька отряхнулась по-собачьи и сунула мне в руки что-то мокрое. При ближайшем рассмотрении это оказалась большая раковина. Я так и