Собрание сочинений в десяти томах. Том 9 - Юзеф Игнаций Крашевский Страница 63

Эта немая сцена продолжалась довольно долго. Наконец, Брюль, распростер руки и упал ниц. Слышен был шепот молитвы. Граф заметил, что на его правой руке были надеты четки.

Сулковский тихо кашлянул.

Брюль вскочил, как будто испуганный, и, увидев посетителя, закрыл лицо руками.

— Ах, дорогой граф! Извините… право мне совестно… Но временами душа требует сближения со своим Спасителем! Мы столько времени посвящаем светским делам, что иногда чувствуешь потребность хоть на минуту отдаться Богу и молитве!

— Это я должен перед вами извиняться, — отвечал Сулковский. — Я совершенно растроган такою набожностью. Простите, что я прервал вашу молитву.

— Нет, она уже закончилась! — воскликнул министр, приглашая Сулковского садиться на диван.

На столе уже горели свечи.

Человек, который так искренно молится, не может быть дурным и испорченным, — подумал про себя Сулковский; у него свалился камень с души.

— А вы знаете, что я уезжаю, — промолвил граф, спокойно усаживаясь на диван.

— Конечно, вы поступаете, как вам нравится, — медленно отвечал министр, — но я не одобряю этой поездки. Откровенно говоря, я всегда был против нее. Главное, никто не сумеет вас заменить. Я хочу и должен быть с вами откровенным. С грустью мне приходиться сказать свое мнение; хотя королева святая женщина, и она привязана к королю, но все-таки она женщина. Вы одни могли уменьшать ее влияние на короля; теперь же, вы уезжаете, королева и отец Гуарини окончательно завладеют им. Вы сами видели, что я, приняв католическое вероисповедание, сделался искренним католиком, но все-таки я не желаю, чтобы король попал под исключительное влияние патеров-иезуитов; это приводит в уныние его саксонских подданных.

Граф слушал с большим вниманием.

— Любезный Брюль, — сказал он, — вы справедливо рассуждаете, я вполне разделяю ваше мнение. Все это правда. Но вы здесь остаетесь, а я недолго буду в отсутствии. Вы говорите, что я худо поступаю, оставляя короля, но ведь я солдат. Я назначен полководцем и ожидаю войны; мне удалось доказать королю, что она неизбежна, потому что Саксония должна пользоваться положением Австрии и напомнить ей о своих правах. В виду такого положения дел я должен ознакомиться с походами и с военной жизнью. Так вот, вы видите, что я еду не ради собственной забавы.

— Но все-таки, мне думается, было бы лучше, чтобы вы остались, — возразил министр. — Вы говорите, что остаюсь я; но разве я обладаю таким влиянием на короля?

— Однако, вы слышали, что люди говорят? — спросил Сул-ковский.

Брюль с удивлением посмотрел на него.

— Вещь довольно любопытная, — начал рассказывать граф. — Меня предостерегают, что как будто вы и отец Гуарини составили против меня заговор и что с умыслом удаляете меня…

Брюль вскочил с места и громко закричал:

— Говорите, кто этот клеветник? Это на меня… на меня так смеют говорить! Ого! Нет ничего на свете, чего нельзя было бы выдумать! Я и отец Гуарини! Я, который его боится, как огня! Я и королева, которая не терпит меня! Скажите, пожалуйста! Я, ничтожный червяк, осмелюсь поднять руку на того человека, которого сам король называет своим другом. О, это было бы ужасно, если бы не было так смешно и глупо!

— Успокойтесь, — хладнокровно возразил Сулковский, — эти бессмысленные толки я повторил только в доказательство того, что люди могут выдумать. Прошу вас, не думайте, что я не доверяю вам.

И после короткого молчания он прибавил:

— На подобное дело мог решиться человек глупый, честолюбивый, но ему пришлось бы жестоко раскаиваться. Я могу поручиться, что король от меня не имеет тайн.

Он гордо пожал плечами.

— Это все правда, — сказал взволнованный Брюль, — но если так, то я еще настойчивее прошу вас отказаться от поездки.

— Прошу меня извинить, но я думаю, что именно поэтому-то я должен ехать, чтобы доказать всем глупцам, что я никого не боюсь и пренебрегаю всеми толками.

Брюль махнул рукой.

— Но ведь это не имеет никакого смысла! Разве чернь выдумала, или из Берлина пришли эти слухи, где всегда готовят сплетни про Саксонию… Страшно глупо.

— Но, любезный Брюль, я уже совсем готов в дорогу, завтра двинусь в Прагу, — сказал Сулковский, охотно переменяя разговор. — Я не без причины выбрал этот путь; я должен сделать стратегическое обозрение Праги, потому что ее первую мы должны будем занять. Поэтому нельзя ли сегодня проститься с вашей женой?

Брюль позвонил. Вошел камердинер в ливрее.

— Барыня дома?

— Точно так.

— Одна?

— Кажется, одна, ваше превосходительство.

— Доложи о графе Сулковском и обо мне.

Камердинер поспешно вышел; в комнате воцарилось молчание. Двери скоро отворились.

— Барыня просит.

Сулковский, как бы в изнеможении, тяжело поднялся с дивана и направился в залу; за ним последовал Брюль. Несмотря на волнение, которое министр испытал, его лицо было совершенно спокойно, и он любезно улыбался. В зале их встретила прелестная Франя. Она, только что вернулась с ассамблеи, бывшей у королевы; они обыкновенно продолжались от 4-х до 6-ти часов после обеда. Франя была разодета и блистала своей красотой, но в ее глазах светилось какое-то дикое выражение, время от времени на губах появлялась страшная улыбка. На всем ее лице отражалось то беспокойство, которое царило в ее душе. Она смотрела на Сулковского.

— Я пришел с вами попрощаться, — сказал он, — вам, вероятно, уже известно, что я уезжаю. Мне грустно покидать наш милый город, но что же делать? Необходимость! К моему большому счастью, надеюсь, что моя отлучка недолго продолжится.

Граф говорил несколько сбивчиво.

— Да, да! — отвечала Франя. — Я сегодня слышала на собрании у ее величества, что вы, граф, нас покидаете. Меня это очень удивило.

— Но разве вам муж ничего не говорил? — спросил Сулковский.

— Муж? — сделав гримаску, воскликнула Франя. — Мой муж всегда так занят, что мы по целым месяцам не видимся, хотя живем в одном и том же доме. Иногда я вынуждена у посторонних осведомляться о нем.

— О, так вы должны его наказывать!

— О, нет! — плутовски засмеявшись, — отвечала она. — Он свободен, и я также; разве может быть что-нибудь лучше в супружестве? Мы не успеваем надоесть друг другу, поэтому мы очень счастливы.

Она насмешливо посмотрела на мужа; Брюль старался улыбаться, насколько можно натуральнее.

— А графиня едет с вами? — спросила Франя.

— К сожалению, должен ее оставить, — отвечал Сулковский, — хотя бы я от души желал посадить ее на коня и в продолжение целой кампании видеть ее подле себя.

— Так вы думаете отправляться на войну?

— Точно так! Пожелайте мне успеха, чтобы я мог привезти вам голову турка.

— От этого увольняю, — шаловливо сказала Франя. — Мы удовольствуемся, если вы нам привезете свою в