Антон Макаренко - Марш 30-го года Страница 68

Т о р с к а я : Что же делать? Испортились?

В о р г у н о в : Как что делать? А вы не догадываетесь?

Т о р с к а я : Я немножко догадаываюсь. Вы их пересыпьте нафталином...

В о р г у н о в : Да? Это было бы хорошо... Наши люди совершенно не способны провести черту: здесь дело, а здесь любовь. У них если любовь, так непременно с гражданскими мотивами или там с политикой, а дело летит к черту, потому что любовь мешает: бросают работу и бегают на свидания.

Т о р с к а я : Петр Петрович, только из уважения к вам я обещаю: разговаривать с молодыми инженерами исключительно о фрезах, болванках и об инструментальной стали.

В о р г у н о в : Ну, вот я же и говорю. Разговаривайте о чем хотите: о слинянии душ, о соловьях, о воробьях, при чем тут инструментальная сталь? И самое главное - не в рабочее время: ведь для всей этой чепухи отведено специальное время - вечером или там по утрам...

Т о р с к а я : Я постараюсь, Петр Петрович...

Входит Одарюк.

О д а р ю к : Уже музыку слышно.

Т о р с к а я : Да ну? (Подходит к двери и слушает.)

В о р г у н о в : Вот еще: эта музыка...

О д а р ю к : Вы инженер?

В о р г у н о в : Инженер.

О д а р ю к : Вы будете управлять заводом?

В о р г у н о в : Почти.

О д а р ю к : А почему станки стоят на дворе и упаковка сорвана? А кто виноват?

В о р г у н о в : Папа с мамой виноваты. Им не нужно было жениться и плодить портачей. Вот. (Вышел.)

О д а р ю к : Что он, чудак?

Т о р с к а я : Это Воргунов. Он интересный человек.

О д а р ю к : Он наш?

Т о р с к а я : Он должен быть нашим.

О д а р ю к : Придется в работу брать?

Т о р с к а я : Ох, трудно его брать в работу!

Вбегает Воробьев.

В о р о б ь е в : Идут. Совсем близко. Ездил встречать. Как раз возле парка встретил. Ну и идут, барт, во! В белых костюмах, черт, красота...

О д а р ю к : Возле парка?

В о р о б ь е в : Да уже к лесу подходят, совсем близко.

Одарюк выбежал.

Т о р с к а я : И Захаров с ними?

В о р о б ь е в : А как же, с Верой Донченко рядом. Вера сегодня дежурная.

Т о р с к а я : А Наташа?

В о р о б ь е в : Наташа? Аж страшно. Такая красивая, куда мне! Загорела, глаза, брат, блестят, На меня только так - повела. А Алешка мне кулак показал, так я и уехал.

Т о р с к а я : Все-таки, что вы будете делать с Наташей?

В о р о б ь е в : Вот, брат, Надежда Николаевна, скажи, что делать? Тут, понимаешь, такое дело, хлопцев боимся.

Т о р с к а я : Отчего?

В о р о б ь е в : Хлопцы еще ничего как следует не знают. Из девчат, и то не все. А у нас же любовь, если бы ты знала! А боимся хлопцев, знаешь, аж шкура болит со страху. Жучок, как стал председателем, так сразу Наташу в оборот: ты что это с Петькой романы затеваешь? Я тебя, говорит, с совет командиров выволоку. Вот какое дело...

Т о р с к а я : Чудаки. Вот я поговорю с Алексеем Степановичем.

В о р о б ь е в : Да что ж с того? Товарищ Захаров все равно в совет командиров передадут. Я уже думаю так: у меня и квартира в городе хорошая и все. Скажу Наташе, пускай прямо ко мне переходит.

Т о р с к а я : Побоится Наташа.

В о р о б ь е в : Вот в том-то и дело.

Т о р с к а я : Да и зачем же ссориться с коммунарами? Они ведь и помогут чем-нибудь.

В о р о б ь е в : Да вот же...

Близко взорвался марш оркестра.

Т о р с к а я : Идут...

В о р о б ь е в : Это, значит, из лесу вышли. Выходят. Сверх спускается Блюм с уборщицами. Услышал музыку и остановился.

Б л ю м : Ну, доигрались... Разве это коммуна? Это же сумасшедший дом!

1-я у б о р щ и ц а : Так что?

Б л ю м : А я знаю что? Лечить надо... Ах, ты господи! Подите скорее,

уберите там самый маленький класс. А то и трубы некуда будет сложить.

Ушли наверх. Звонок телефона. Со двора входит Одарюк и берет трубку.

О д а р ю к : Да, коммуна Фрунзе. Что? Два грузовика отправили? А я не знаю... Стойте? Разгрузить? Разгрузить будет кому. Коммунар Одарюк. А я говорю, будет кому. Значит, знаю. Откуда знаю... Вот сейчас двести коммунаров подходят. Ах, коммунары... (Повесил трубку.)

Сверху спукаются Воргунов, Блюм, Троян.

В о р г у н о в : Десять тысяч лет будем жить, а от глупостей не избавимся. Для чего это встречать, парады разные. Приехали - ну и приехали.

Б л ю м : Нельзя же, Петр Петрович, они же два месяца не были дома. Мы должны же их встретить, посмотреть...

В о р г у н о в : Все равно: если они мне станки поломают, головы пооткручиваю.

Т р о я н : Какая у них музыка... Никогда не работал с молодежью. Интересно.

Б л ю м : Так интересно, Николай Павлович, знаете, как будто в книжке.

Т р о я н : Жизнь должна быть лучше книжки, Соломон Маркович.

Т р о я н : Я же и говорю: куда там книжки годятся.

О д а р ю к : Звонили сейчас: два грузовика со станками отправлены.

В о р г у н о в : А не говорили, грузчики поехали?

О д а р ю к : Грузчиков при станках нет. Спрашивали, кто разгрузит?

В о р г у н о в : Кто же разгрузит?

О д а р ю к : Я сказал, коммунары подходят.

В о р г у н о в : Коммунары разгрузят? Это "вандереры". Каждый ящик сорок пудов.

О д а р ю к : Ну, так что ж такое?

В о р г у н о в : Глупости, побьют... Ах, черт!

Вышли. Сверху сбегает Вальченко. На верхней площадке остановились

Дмитриевский и Григорьев.

Г р и г о р ь е в : Хозяева приехали, Георгий Васильевич...

Д м и т р и е в с к и й : Да, думали ли когда-нибудь, что будем служить беспризорным? А ведь в самом деле хозяева. Уличные дети, воришки, отбросы - хозяева. а ведь это, собственно говоря, красиво, Игорь Александрович.

Г р и г о р ь е в : Я не такой эстет, чтобы в этом видеть красоту. Ведь их еще нужно переделывать. Перевоспитывать, все-таки это, наверное, звереныши.

Д м и т р и е в с к и й : Ну что ж, переделаем...

Вышли. Пробежали наружу уборщицы. Марш очень громко у самых дверей. Слышна команда, марш оборвался. Обрывки короткой речи. "Интернационал". Команда: "Под знамя смирно!" Знаменный мплют. В тот момент, когда верхушка знамени показывается в дверях, салют прекращается. Команда: "Разойдись!" Шум. В вестибюль входят: Вера Донченко в красной повязке дежурного, держа руку в салюте, за нею со знаменем Гедзь и два коммунара-ассистента с винтовками. Д о н ч е н к о (опуская руку): Ой-ой-ой, кужа же теперь. Г е д з ь : И не прибрали. Д о н ч е н к о : Подождите здесь, я пойду посмотрю. (Убежала наверх.) 1-й а с с и с т е н т : И в столовой не убрано. Г е д з ь : Честное слово, как им не стыдно? В двери по два, по три входят коммунары-музыканты с трубами, фанфарами.

За ними коммунары.

О т д е л ь н ы е г о л о с а в х о д я щ и х :

- Черт, насилу выбрался, завалили!

- А то инженеры, видел?

- И цветники наши пропали...

- Ого, вот где порядок.

- То станки здоровые.

- А кто это толстый, сердитый такой?

- Ой, Соломон Маркович, плачет, понимаешь.

- Что? И знамени нету места?

- Вот так завод!

- Берите ведра, тряпки!

- Поход продолжается!

- Сейчас пойдем на завод.

- Станки заграничные, видел: Берлин.

- У, Берлин...

- Конечно, Берлин.

- А это знаешь? Универсально-фрезерные.

- Ничего подобного.

- Универсально-фрезерные!

- Поход продолжается, ха-ха!

- А где обоз, не знаешь?

- Я ничего не понимаю.

Шум. Кто-то поет мотив знаменного салюта. Два-три коротких звука в трубу.

Неожиданно забил барабан.

Ж у ч е н к о : Что же тут стоять? А где дежурная?

Г е д з ь : Пошла посмотреть.

И з м у з ы к а н т о в : Жучок, куда же инструменты?

Ж у ч е н к о : Сейчас.

На верхней площадке Донченко.

Д о н ч е н к о : Знамя и музыканты, идите сюда. Остальные подождите здесь, никуда не ходите. Синенький здесь?

С и н е н ь к и й (с сигналкой): Здесь, а что?

Д о н ч е н к о : Иди сюда. Жучок, иди, посоветуемся.

Жученко и Синенький взбежали наверх. На площадке они открывают совещание. Знаменщики и музыканты проходят в оевый коридор второго этажа. Со двора, окруженная толпой ребят, входит Торская.

О т д е л ь н ы е в о з г л а с ы :

- Надежда Николаевна, здравствуйте.

- Товарищ Торская, напрасно с нами не поехали.

Т о р с к а я : Хорошо было?

Г о л о с а :

- Ого, хиба ж так?

- А чего у вас тут все разорено?

Т о р с к а я : Федя, чего ты такой серьезный?

Р о м а н ч е н к о : Чего серьезный? Не серьезный. (Подает руку.) Здравствуйте. Вы здесь без нас еще не женились?

Т о р с к а я : Нет, Федечка, не женились.

Р о м а н ч е н к о : То7то. А вы знаете, Вера Донченко чуть-чуть не женилась в Тифлисе.

Д о н ч е н к о (сверху): Смотри, Федька, я тебе уши нарву.

Р о м а н ч е н к о : Видите, видите, значит, правда.

Т о р с к а я : Разве тебе за правду всегда уши рвут?

Р о м а н ч е н к о : Почти всегда. А это правда. Чуть-чуть не женилась. Там такой к ней черный прилепился. Куда они ни пойдет, а он все... (Федька танцует, показывает, как приглашают на лезгинку). А у Верки сердце, знаете, так и прыгает. (Показывает кулаком, как прыгает сердце.) Видите, видите?

Вера сбегает вниз и хватает Федьку за уши.

Р о м а н ч е н к о : Дежурный командир, а дерется, Запишисебя в рапорт...