Пауль Куусберг - Капли дождя Страница 7

- Ты ее... не слишком опекай. Испортишь. Андреас произнес это очень серьезно.

- Послушай, Атс, дружище ты мой старый, такая, как твоя дочь, заслуживает поддержки. Я не из-за тебя делаю все, хотя и не нахожу ничего странного. Не беспокойся, о кумовстве и речи нет. Считаю своим долгом поддерживать молодых, которые ответственно относятся к своим обязанностям, не пытаются прожить жизнь легко. Твоя дочь именно такой человек.

Андреас слушал Таавета с противоречивым чувством. С одной стороны, был доволен, что о дочери отзываются хорошо, с другой - не мог принять слова Таавета за чистую монету. Не иначе как просто хочет ему сделать приятное. Таавет человек обходительный, со всеми находит общий язык. С виду жизнерадостный, открытый, на самом же деле тщательно взвешивает каждое свое слово. Таавет следит даже за движениями своими и осанкой. Мышцы лица у него всегда напряжены, хотя уголки рта и норовят опуститься, но он начеку, не допускает этого. В президиумах совещаний заместитель министра Томсон всегда сидит прямо, голова чуть запрокинута, - словно подчеркивает каждой мелочью свою энергичность, деловитость, энергичным и деловитым он н является. И внешность во всем импозантная: роста выше среднего, широкоплечий, с резкими чертами лица. Говорят, для того чтобы быть в форме, он стал по утрам бегать трусцой, зимой катается на лыжах, летом играет в теннис. Переехав в Таллин, развелся с первой женой, женился на другой, с которой тоже успел уже развестись. Обе жены были намного моложе его. Детей у него не было.

Маргит вернулась с керамической вазочкой, опустила гвоздики в воду и поставила вазу на тумбочку.

Таавет подвинул ей стул, а сам по-свойски уселся на кровать Андреаса.

- Чтобы не забыть- сказала Маргит, - Сиримит из горкома просил передать привет* Он тебя очень ценит.

- Спасибо, - отозвался Андреас.

- Сиримита, видимо, переведут к Куресоо, - заметил Томсон.

Таавет Томсон был всегда хорошо информирован. О перемещениях, перестановках и передвижениях, как правило, знал раньше других. У него был широкий круг знакомств. Сам ходил ко многим в гости и у себя любил принимать. На вечера бриджа приглашал "иногда Андреаса, в последнее время делал это все реже.

До войны оба жили в одном районе, один - на Малой, другой на Большой Юхкентальской улице. Юхкен-тальские парни водили тогда компанию. Андреас очень хорошо помнил мать Таавета, маленькую, сухонькую, проворную прачку, которая трудилась денно и нощно, чтобы только дать сыну образование. Таавет учился не в городской школе, а в частной гимназии Вестхольма, и все удивлялись, откуда у прачки на это деньги. Отец Таавета умер рано, одни говорили, что замерз спьяну, другие - что его пырнули ножом в Посадском парке. У Таавета была светлая голова, учился он хорошо, свойственное ему умение находить с каждым общий язык помогало ему и в школе для имущих детей, - во всяком случае, он не давал и там припереть себя к стенке и не терял самоуверенности. Тогда о Таавете говорили как о башковитом парне, который заглядывает далеко вперед. Закончив гимназию, Таавет поступил в университет, на какое-то время Андреас потерял его из виду. Позднее выяснилось, что ни в Красной, ни в немецкой армии он не служил. После войны встречались они редко. Таавет работал тогда в Валга, в Тырва и Мярьямаа. Из Тырва или из Мярьямаа его перевели в Таллин.

Много лет назад, когда Андреас случайно повстречался с ним в Тырва, Таавет говорил ему так:

- Благодари судьбу, что живешь в столице. Не знаешь, что такое провинция. Когда попадаешь изредка в какой-нибудь маленький городок, может показаться, что там уютно, тихо и спокойно. Конечно, покой и тишина есть, да и зелень тоже, и свежий воздух, и птичий щебет. Но стоит застрять в таком захолустье чуть подольше - и поймешь, что такое глубинка. Во-первых, заплесневеешь. Во-вторых, все тебя знают, и шагу ступить не можешь без того, чтобы не следили за тобой, чтоб не перемывали твои косточки. Приходишь в магазин - бабы косят сбоку глазом. Покупаешь рыбные котлеты говорят: нищенская еда, жадюга, не иначе как на машину копит или заимел любовницу. Попросишь взвесить тебе чего-нибудь повкуснее или бутылку коньяка возьмешь, сразу идет слух: вот-де живет, кутит и мотает, известное дело, каким путем добывает такие денежки.

Таавет рвался в Таллин, куда его и перевели лет десять назад. Его считают человеком способным, поговаривают даже как о будущем министре.

Таавет продолжал нахваливать Сиримита:

- У него и фундаментальность есть, и охват. По-моему, это типичный для нашего времени партработник: хорошее специальное образование, он ведь инженер-химик, широкий диапазон интересов; между прочим, его частенько можно видеть на симфонических концертах; принципиальность, - не надо забывать, это его заслуга, что отправили на пенсию Лауримяэ, умеет ладить с людьми.

- Он правда деловой, - согласилась Маргит, И тут же Таавет поднялся.

- К сожалению, должен удалиться. Заскочу в министерство - и бегом на аэродром. Послезавтра рассматривается наш протест. Старик потребовал, чтобы я поехал, в себя у него нет веры. Трудно придется, но все же надеюсь по крайней мере на семьдесят пять процентов отстоять наши интересы. Если Григорий Михайлович на месте, то, может быть, вообще не тронут наши предложения.

Андреас знал, что Таавет не треплется, он умел вести дела и в центре. До Томсона отношения со всесоюзным министерством были весьма прохладными, своими поездками в Москву Таавет наладил их,

- Все еще продолжаете политику пришивания пиджака к пуговице.

Андреас не удержался, чтобы не сказать этого.

- Эстония и в царское время была индустриально

наиболее развитой губернией в России: по-моему, и теперь, н в будущем она также должна быть промышлен-но самой развитой союзной республикой, снисходительно улыбнулся Таавет.

- В царское время Эстония и по образованию тоже была наиболее развитым краем, но к сохранению культурного уровня мы проявляем куда меньше интереса, - сказал Андреас.

Таавет Томсон засмеялся!

- Ты неисправим, Андреас сказал:

- Спасибо, что пришел,

Как то, ько дверь за ним закрылась, Маргит нагнулась и поцеловала Андреаса, нисколько не обращая внимания на больного на соседней койке. Видимо, она догадалась, что Моряк с одутловатым лицом не понимает по-эстонски и не причастен к кругу ее знакомых.

- Прости, что не решилась поцеловать раньше. Что поделаешь, я женщина одинокая, а одинокая женщина должна думать о своей репутации, - попыталась при этом пошутить Маргит.

Андреас почувствовал себя неловко. Капитан был человеком серьезным.

С тех пор как их знакомство перешло в интимную близость, Андреас и раньше в присутствии Маргит ощущал неловкость. Ему не по душе было скрытничать. Возвращаясь из приморской деревни, он решил порвать их ставшие неожиданно интимными отношения. Познакомился Андреас с Маргит Воореканд, еще когда она работала в совнархозе. Их включили в одну бригаду, которую направили проверять работу швейной фабрики "Авангард", фабрика эта долгое время не выполняла план. Тот самый Куресоо, о котором только что говорил Таавет, - Куресоо работал тогда еще в горкоме, - представил ему Маргит Воореканд как очень способного, высококвалифицированного молодого специалиста" инженера-текстильщика и молодого коммуниста, чей партийный стаж хоть и невелик, но принципиальность достойна всяческой похвалы. Товарищ Воореканд и впрямь оказалась толковым и дельным инженером, своими вопросами и доводами она приперла к стене директора фабрики и аргументы главного инженера сумела отвести. Позднее Андреас, выполняя партийные поручения, неоднократно встречался с Маргит, и когда еще работал в райкоме, и впоследствии, когда его перевели в горком. Только когда головные боли выбили его из колеи и вынудили сменить работу, он не встречался с Маргит. Их знакомство оставалось шапочным вплоть до нынешней весны. До этого времени Андреас считал Маргит Воореканд этакой деятельницей, крайне энергичной и наступательной, при этом сверхпедантичной, которая хоть и продвигается постепенно по служебной лестнице, но беспрестанно обуреваема подхлестывающей ее амбицией. У которой много типичных черт, присущих хорошему администратору, но которая все же обделена весьма существенным человеческим качеством, а именно - женской душевной нежностью и домовитостью, у таких женщин для дома попросту не остается времени. Душа их жаждет не семейного тепла, а власти и силы. Прослышав, что у Маргит разладилось замужество, Андреас отнес это именно за счет служебной амбициозности.

Этой весной, после одного затянувшегося семинара пропагандистов, в котором Андреас спустя долгое время опять принимал участие, Маргит неожиданно пригласила его к себе на чашечку кофе. Пожаловалась, что после таких длинных собраний и заседаний ее мучит бессонница, и Андреас из вежливости согласился пойти к ней. Они проговорили два часа. Маргит предложила ему к кофе еще и коньяк. Андреас выпил одну-единст-венную рюмку. В тот вечер ничего большего между ними не произошло, но Маргит с того дня стала время от времени просто так позванивать ему. Пригласила его также на "иванов огонь". Они поехали на ее новеньком "Москвиче" на северное побережье, чуть дальше Вал-клы, в Раннакюла, где Маргит купила себе старый рыбацкий бревенчатый дом и привела его в должный вид. Наверное, здесь потрудился и какой-нибудь "домашний" архитектор, об этом свидетельствовали пахнущий сосновой смолой сделанный под старину стол на крестовинах, стильные скамьи и скамеечки, роскошный камин с кованой решеткой и кочергами, а также "спальные места", напоминавшие больше нары, чем кровати или диваны. За околицей вокруг "Иванова огня" танцевали, и они с Маргит тоже покружились, потом разожгли камин. Так как оба приложились к пиву и более крепкому напитку, то о возвращении в город не могло быть и речи. Маргит постелила ему в каминной комнате и сама пришла к нему. Вначале она легла в соседней комнате. Андреас уже дремал, когда вдруг ощутил ее рядом. Она полулежала на нем и целовала его. Сперва он даже испугался этого, но затем чувство взяло верх, и он обхватил Маргит.