Ашот Арзуманян - Арагац (Очерки и рассказы) Страница 7

Во многих отношениях полную противоположность ей представлял Амазасп Асатурович. Он обладал огненным темпераментом и неукротимой энергией. С дошкольного времени отец внимательно наблюдал за детьми. Постепенно у него выработалась, как говорили в семье, "своя система", представляющая немалый общественный интерес. Впервые о своей воспитательной системе Амазасп Асатурович заговорил в кругу литературных друзей - Ованеса Туманяна, Газароса Агаяна и других в 1911 году.

Как-то речь зашла о Гомере и гомероведении, то есть о том, что в течение всей жизни было центром научных интересов Амазаспа Асатуровича. Друзья знали, что он взялся за перевод Гомера с древнегреческого источника на армянский язык. Амазасп Асатурович высказывал мысль, что гомероведы нередко ссылаются на "теорию пунктов". Несостоятельная в целом, она представляет некоторый интерес с точки зрения психологии.

- Архимед утверждал, что, имея точку опоры, он может перевернуть земной шар. Перефразируя его, можно сказать: зная распределение психических сил по пунктам, можно направлять развитие интеллекта.

Из этих предпосылок исходила в дальнейшем вся воспитательная система отца.

В семье было уже трое детей: Гоар, Виктор и Левон.

Гоар была одинаково привязана к отцу, матери, бабушке, дедушке - ко всем. Развитие шло ровно. Когда девочке было четыре года, она свободно говорила на армянском, грузинском языках и правильно высказывала свои мысли. Двухлетний Виктор с большой способностью различал предметы, отмечая их характерные черты.

Уже в том возрасте у него начали развиваться пространственные и количественные представления. Отец начал в виде элементарной игры проводить с ним соответствующие упражнения. Проходили дни, и мальчик в игре, в общении со своей сестрой, в разговорах с матерью и другими членами семьи точно воспроизводил свои познания в области чисел. За числовыми упражнениями следовали логические. Отец был уверен, что логические функции в сознании детей возникают и развиваются в очень раннем возрасте.

Виктор имел специальный высокий стул с откидывающимся назад барьером. За столом во время еды он всегда сидел на этом стуле. После обеда малыш обычно просил: "Ичнем, ичнем!" (то есть "спустимся, спустимся!"). В ответ на это, умышленно противодействуя ему, взрослые говорили:

- Нет, не ичнем!

Отец считал, что подобная концентрация психических сил должна была положительно сказаться на создании характера активного, творческого.

Семейные заботы были для Амазаспа Асатуровича своего рода отдушиной. Они давали возможность забыться и выбросить из головы на время служебные неприятности. Пресловутое "Дело фирмы Сименс" продолжало волновать судебные круги и адвокатуру. Один из светил юридического мира в Тифлисе тех лет, некто М.О.Грузенберг, говорил:

- Послушайте, коллега Амбарцумян! Что за громкое дело! И магистратура и адвокатура - все говорят о нем. Верно ли, что вы обругали и очернили суд? Это ведь нечто невероятное. Вот я уже свыше двух десятков лет практикую, а этакой выходки не допускал ни разу. Да, никогда! Разве можно?

Как говорится, плетью обуха перешибить не удалось. Общее собрание окружного суда рассмотрело жалобу Красоского и постановило: за оскорбление члена суда лишить присяжного поверенного А.А.Амбарцумяна практики сроком на один год. Это решение было обжаловано, но безрезультатно.

Друзья всячески ободряли пострадавшего.

- Ты прекрасно поступил, - говорил Газарос Агаян. - Так и надо, Амазасп! Изобличать бюрократов, душителей свободы и прочих мерзавцев в совершаемых ими подлостях - это священный долг всех честных людей. Не робей и будь непоколебим!

Слухи о поединке отца со взяточниками, доходили до семьи, и даже дети обсуждали это. Однажды, волнуемый вопиющими несправедливостями в судебных инстанциях Тифлиса, отец вернулся домой и застал детей в пылу острой дискуссии.

- Глупенький, не понимаешь, что у папы много врагов, - говорила сестра младшему брату Левону. - Они мешают, не дают ему покоя. И может быть, папа не будет больше адвокатом.

- Нет, ты неверно говоришь! - кричал на нее Виктор. - Папа всякое дело знает. Кто может помешать моему папе?

- Я ведь не о том говорю. Я говорю, что, может быть, папа не будет работать адвокатом. Это ведь не я сказала, а мама.

Вошел отец. Дети кинулись к нему. Разговор продолжался.

- Итак, - начал отец, - кто такой адвокат?

- Адвокат, - сообразил Виктор, - это человек, который ведет дела.

- Прекрасно. Какие же дела ведет адвокат?

- Чужие, - ответил Виктор.

- Что значит "чужие"?

- Дела, которые разбирает суд, - ответил мальчик.

- А почему эти дела разбирает суд?

- Потому что люди ссорятся, враждуют друг с другом, дерутся и не могут мирно решить свои дела, - разъяснила Гоар.

- Правильно! Продолжим наш разговор: почему нужно, чтобы при разборе дел в суде был адвокат?

- Адвокат нужен, чтобы правильно и хорошо решать дела! - провозгласил Виктор.

- Ну, вот ты сам ответил на свой вопрос, - заключил отец.

Семья осталась жить в Тифлисе, хотя путь к адвокатской практике был закрыт. Лето 1912 года провели в деревне Хевтубани близ города Гори. По дороге, которая вела в дачную местность Меджвисхеви, можно было совершать замечательные прогулки.

Свободный от службы отец имел полную возможность всецело посвятить себя заботе о воспитании детей. День ото дня он все больше вовлекался в орбиту детской "философии". Собеседниками его, а подчас и агрессивными оппонентами являлись Виктор, Гоар и гостившая в семье родственница Лиза. Размах мысли, процессы переработки видимого и познаваемого у каждого из них были различными.

- Смотри, папа! - говорил иногда во время прогулки сын. - Если прямо идти по этой дороге, то можно через горы прибыть в Петербург.

- Неверно, - возражала Гоар, - если идти напрямик через горы, то сперва попадешь в другие села и города, а не прямо в Петербург. Ишь, захотел сразу в Петербург!

- Да я не о других городах, - живо уточнял свою мысль Виктор, - я говорю о главном, о Петербурге.

- Верно! Обязательно прибудем в Петербург, если эту хорошую дорогу направить прямо в его сторону!

- А как мы в Петербург придем? - спрашивала Лиза. - Ведь у меня ботинки изношенные и дырявые. В этих ботинках я с трудом до деревни доберусь, а не то что до Петербурга!

- Ха, ха, ха! - смеялись Виктор и Гоар, - кто тебе предлагает идти до Петербурга? Просто говорится: если двинуться прямо по этой дороге, то дорога приведет туда. При чем тут твои дырявые ботинки?

- А сколько шагов отсюда до Петербурга? - задумчиво спрашивал Виктор. Вот до нашего дома двести. А до Петербурга во сколько раз больше? Скажи, я вычислю!

- Будет очень-очень много, чудак ты мой, - отвечала сестра, - это очень трудно вычислить.

- Нет, пусть папа скажет: во сколько раз больше?

- Точно сказать не могу, - отвечал отец. - Но возможно приблизительное сравнение. Вот слушай! Если отсюда до нашего дома двести шагов, то расстояние до Петербурга примерно в тысячу или две тысячи раз больше. Значит, сколько шагов до твоего города?

- Если в тысячу раз больше, то будет двести тысяч. Если же в две тысячи раз больше, это составит четыреста тысяч шагов.

- Но это не так, Виктор, - возбуждая интерес мальчика, говорил отец. Расстояние до Петербурга больше, чем отсюда до нашего дома не в две тысячи, а в двадцать тысяч раз!

- Почему же ты меня обманул? - гневался Виктор. - Я хотел точно вычислить, а ты меня подвел!

- Напрасно ты горячишься, - вразумляла Гоар. - Ведь папа только сказал к примеру. Он тебя ничуть не обманывал.

- Подумай и вычисли снова, - уговаривал сына отец. - Итак, расстояние до Петербурга в двадцать тысяч раз больше, чем до нашего дома.

- В двадцать тысяч раз, - повторял Виктор, крепко держа свое первое вычисление. - Значит, там мы получили четыреста тысяч шагов... До Петербурга четыре миллиона шагов!..

Уставший от дебатов, неприятностей в юридическом мире, от хлопотливого сотрудничества в газете "Закавказская речь" и житейских забот, Амазасп Асатурович решил в июне 1913 года съездить в родное село Басаргечар. Поездка оказалась необычайно полезной для детей-горожан. Они увидели сельскую жизнь.

В деревне уже были наслышаны о том, что Виктор обладает незаурядными для своего возраста знаниями. В шутку его иногда называли ученым. В самом деле, его познания в области географии и арифметики, его способность к рассуждениям, несмотря на их детский характер, казались удивительными.

Дети свободно говорили как по-армянски, так и по-русски; бегло читали и писали. Когда собирались любопытные односельчане, Виктор устраивал импровизированный семинар по общеобразовательным наукам. Сам он был в роли "профессора", а в качестве "учеников" покорно выступали почтенные взрослые остроумный брат деда Сукиас, родственник Ованес и другие. Пятилетний профессор брал книгу и обращался к старику Сукиасу: