Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн Страница 7

Перспектива оплаты штрафа меня встревожила, я понял, что дядя мой будет не рад такому подарку от племянничка, и голос мой предательски дрогнул, когда я отвечал спасателю: «Нет у меня ни матери, ни отца, я с дядей живу». Тут я не врал, отца-то, по сути, не было, где-то в Кемерово с шестой женой зависал, мать в Москве, а я в Евпатории, с дядей. Спасатель внимательно поглядел мне в глаза и сказал: «Что ж с тобой делать-то? Оставлять тебя здесь нельзя, инструкция. А потом вдруг в самом деле потонешь?» Я предложил: «А вы меня до буйка дотащите, а там я сам». Он посмотрел на меня, повернулся к своим коллегам, они перемолвились друг с другом, потом сказал мне: «Держись покрепче». Лодка развернулась и плавно направилась к берегу, тут он наклонился поближе ко мне и спросил: «А ты знаешь, что мы первым делом делаем, когда спасаем утопающего?» – «Нет». – Да и откуда мне было это знать. – «Бьём по башке вот этим концом, – и он показал мне тот здоровенный узел на канате, которым он поигрывал, подплывая. – Тонущие ведь паникуют, если приходится за ними в воду прыгать, хватают руками, мешают работать. А так дашь ему по башке и работай в своё удовольствие. Ты имей в виду, ещё раз заплывёшь, я тебя спасать буду по-серьёзному. А откуда я знаю, может, ты тонешь? Дадим по башке, вытащим, тебе понравится». Возле буйка я от них отцепился и поплыл к берегу. За буйки я больше не заплывал, начнут спасать, в самом деле, мороки не оберёшься.

На нашем месте я застал только испуганного Вовку. Я спросил: «А где дядя Саша?» – «Он бегает, тебя ищет». Я удивился: «Зачем?» – «Он думает, что ты утонул». Я понял: трындец, не миновать люлей. Так и произошло. Появившийся дядя Саша был подавлен, растерян и испуган, увидев меня, не обрадовался, а скорее удивился, но потом… Сначала он кричал на меня, ругал, грозил отправить домой, позвонить матери и прочее. Потом успокоился и стал объяснять, что так поступать нельзя, что я пропал на полтора часа; Вовка сказал ему, что я пошёл купаться, он думал, что я где-то у бережка плещусь, а я пропал неизвестно куда, а перед матерью моей он в ответе, и как ему жить, если со мной что-нибудь случится. Он был прав, что тут скажешь? Потихоньку всё рассосалось, мужик он был нормальный, отходчивый. После этого он пару раз ходил плавать со мной и, убедившись, что я плаваю не хуже, а может, и получше него, успокоился и иногда поручал мне приглядеть за Вовкой, когда тот отправлялся поплавать. Хотя Вовка, пожалуй, плавал получше нас обоих, он занимался плаванием в секции.

Так проходил наш черноморский отдых, с утра плавали и загорали до одури, я иногда ходил поиграть в волейбол, раньше это было популярным занятием на пляже. Становились в круг два-три человека, подходили ещё и ещё, кто-то уходил, и такой круг мог просуществовать с утра до вечера. Часа в три шли обедать в какую-нибудь из близлежащих столовых, потом домой, дремали до вечера. Во время обеда дядя Саша брал себе всегда стакан белого сухого вина, я, признаться, по жаре тоже бы не отказался, но увы. Обиды у меня никакой не было, я понимал, что мне не предлагали не от жадности, просто он считал меня ещё молодым для этого. Но однажды он поинтересовался у меня: «А может, винца?» С тех пор обеды мои стали проходить повеселее. Удивил меня этот факт в Евпатории – автоматы для продажи газировки, в которых вместо газировки было белое сухое вино. Кидаешь монету достоинством двадцать копеечек, и пожалуйста, двести граммов ледяного «Ркацители», и никакого ажиотажа, очередей, пьяных, валяющихся у автомата. Юг, культура. Вечером гуляли по набережным, по городу, иногда ходили в кино. Помнится, я там посмотрел американский вестерн «Великолепная семёрка», на который не смог попасть в Москве.

Во время одной из вечерних прогулок с нами произошла такая история. Шли по бульвару, о чём-то беседуя, и вдруг Володька остановился и, глядя вверх, произнёс: «Негр». Сказал он это с неподдельным удивлением, что, впрочем, понятно. Дядя Саша, окончив МИФИ, работал и жил сначала в Сарове, потом в Челябинске-70, в городах, закрытых для посещения, туда невозможно было попасть простому гражданину СССР, а что уж говорить о неграх, вот он и увидел негра впервые. Для него это, наверно, было так же, как если бы он слона увидел, гуляющего по парку в одиночку. Мы с дядей Сашей тоже глянули: ну да, негр. Среднего роста, тощий и, как мне показалось, какого-то болезненного вида, так себе, какой-то задрипанный негр. Но этот самый невзрачный негр, наклонившись к моему брательнику – десятилетнему пацану, начал с ненавистью шипеть: «Никогда больше не называй меня негром». Вовка с перепугу от такого некуртуазного поведения замызганного негра весь скукожился, мне в башку ударила кровь, схватил левой рукой негра за рубашку, думаю, откроет ещё рот, гад, срублю, дядя Саша в растерянности повернулся к собирающейся толпе зевак и спросил: «А как же его называть? Он же негр». Негр, ошарашенный моим небратским поведением, замолчал и как-то прижмурился, а из собирающейся толпы посыпались противоречивые советы: «Сунь ему, парень, в грызло, чего ждёшь?», «Как вам, юноша, не стыдно? Это же представитель братской нам угнетаемой страны», «Да дай ты ему уже в харю, приехал девок наших по кустам лапать». В рыло негру мне очень хотелось заехать, но боялся, что дядя Саша не одобрит мой благородный порыв. В итоге дядя Саша потащил меня вперёд, я отпустил рубашку негра, отпихнув его с дороги, и наш вечерний променад продолжился.

Первые две недели нашего пребывания, пока дяди Сашин друг с дочерью находились в Евпатории, дядя Саша с другом иногда по вечерам смыливались потусить, отдохнуть вдвоём. Мы оставались втроём, сидели, болтали, ужинали, пили чай с бутербродами.

То ли от большого количества солнца, то ли от морской воды, а может, просто от того, что срок пришёл, морда моя стала быстро обрастать щетиной, которая достигла такой длины, что стала напоминать какую-то козлиную бородку. Дядя, увидев это, предложил мне побриться, что я и осуществил его электрической бритвой, побрился первый раз.

Через две недели друг дядь Сашин с дочкой улетели домой, я переехал в дом, чему был не шибко рад, кровать была получше, но воздух, утренняя свежесть были потеряны, но дядя Саша настоял. А ещё через пару недель мы улетели в Москву, летели мы на Ту-104, я