Собрание сочинений в десяти томах. Том 9 - Юзеф Игнаций Крашевский Страница 70

Под господством этих мыслей он как-то смелее подходил к своему дворцу; уже будучи недалеко от него, граф заметил сновавших взад и вперед людей, как будто кого-то поджидавших; эти фигуры, скрывавшиеся за углом, подтверждали, что его подстерегали. При каждом приближающемся экипаже они выскакивали и присматривались к проезжающему экипажу. Сулковский пробрался в боковую улицу и сам не знал, что ему делать. В эту минуту он вспомнил одного человека, которому он мог довериться; это был иезуит, отец Фоглер, прежний духовник короля; человек уже старый, по-видимому, добровольно уступивший место отцу Гуаринй. Он жил, не вмешиваясь ни в какие дела, редко показывался при дворе, постоянно сидел дома, углубившись в книжки. Он когда-то был любимцем короля, но лишился его милостей, потому что не умел забавлять и не старался ему нравиться. Это был человек молчаливый, суровый, но трудолюбивый и к тому же скрытный и таинственный. У Сулковского он был домашним священником и его духовником; граф пользовался его благосклонностью. Однако, несмотря на то, что Фоглер жил, по-видимому, в стороне от всех интриг, но отца Гуаринй как будто побаивался и оказывал ему большое почтение. Фоглер не скрывал, что он презирает Брюля, и хотя говорил мало, но видно было, что ему очень не по вкусу были описанные нами придворные дела. Теперь Сулковский припомнил, что перед выездом Фоглер его уговаривал не оставаться долго в отлучке и предостерегал не слишком доверяться тем, которые ему выказывают большую привязанность. Фоглер, должно быть, обо всем случившемся знает. Графу пришлось пробираться по старому рынку и по многолюдной Замковой улице, недалеко от которой жил иезуит; он завернулся в плащ и старался идти в тени около домов, чтобы не быть узнанным. Экипажи и пролетки ехали к замку.

Он встретил портшез Брюля; при этой встрече он ощутил какое-то чувство горечи, которое ему первый раз в жизни пришлось испытать; неизвестно, почему ему пришла на мысль та уличная сцена, когда везли на осле Эрреля и ему подумалось, что его постигла участь этого несчастного журналиста.

Дом, в котором жил Фоглер, принадлежал к замковым строениям; но вход в него был с боковой улицы, теперь совершенно неосвещенной. Парадные двери еще были отворены, но по лестнице ему приходилось идти ощупью. Он знал, что Фоглер занимал второй этаж; наконец, в темноте он нашел двери, в которые он позвонил. Закрыв лицо, он ожидал долго, пока ему не отворили; на пороге показался мальчик с огарком в руке.

— Патер Фоглер дома?

Мальчик со страхом присматривался к незнакомцу и не знал, что отвечать.

— Дома патер Фоглер? — повторил граф громче. — Очень важное к нему дело, очень важное. Дома ли он?

Наконец, мальчик, ничего не отвечая, оставил отворенными двери и сам убежал со свечкой. Через минуту он вернулся и указал рукой, что можно войти. Сулковский, не сбрасывая плаща, быстро вошел в комнату. Это была комната ученого. Посреди стоял стол, заваленный фолиантами; по стенам полки, на которых в большом беспорядке лежали кипы бумаг. На столе горела лампа с абажуром. Против нее сидел в кресле, обитом кожею, худой человек высокого роста, сгорбленный, лысый, с прищуренными глазами. Он, казалось, очень был удивлен этим ночным посещением; он уставил свои слабые глаза на вошедшего, который был еще закутан. Когда мальчик затворил за собою двери, то Сулковский снял с головы покрывало, открыл лицо и приблизился к отцу Фоглеру; тот схватил его за руку и вскрикнул от удивления.

— Тише! — произнес Сулковский.

Фоглер молча обнял его, усадил на диван, но прежде вышел в переднюю дать мальчику надлежащие наставления. Граф, опершись на стол, задумался.

— Я вижу, — сказал иезуит дрожащим голосом, — что вы все уже знаете, хотя у нас здесь никто ни о чем не догадывается. Вас никто, никто не видел?

— Прямо с дороги я пришел к вам, — отвечал граф. — В Пирне я узнал о заговоре; подтверждение о нем я от вас слышу. Так значит все правда? Значит они осмелились?

Фоглер пожал плечами.

— Да, все это так; ваши хорошие приятели поджидают вас с этой неожиданностью, — сказал он тихо, — и к королю вас не допустят.

— Вот, я именно и хочу устроить им неожиданность и помимо их всех войду к королю! — воскликнул Сулковский. — Эти господа ошибаются; король мог подписать в моем отсутствии приговор, но если я его увижу и с ним поговорю только один час, я получу снова утраченную власть; а тогда… Тогда, — воскликнул Сулковский, вставая и грозно поднимая кулак, — я не пойду прочь, но те, которые осмелились посягнуть на меня!

Он замолчал. Фоглер, сложив руки, поднял глаза к небу.

— Теперь для меня главное, где можно переночевать, переждать завтрашнего дня, чтобы никто не знал о моем приезде. Вероятно, при дворе не отдан приказ не допускать меня, а я по праву и по закону имею доступ к его величеству во всякое время. Этого никто не смеет запретить мне. В одиннадцатом часу король обыкновенно один, там Брюля не бывает.

Фоглер со вниманием слушал графа, не показывая вида, каким он находил этот план.

— Вам нечего терять и вы должны испробовать все средства.

— Отважитесь ли вы дать мне ночлег? — с улыбкой спросил Сулковский.

Не колеблясь, Фоглер отвечал:

— Пожалуйста; только вам неудобно будет, но мое жилище к вашим услугам. Вы здесь в безопасном месте; потому что никто меня не посещает. Расположитесь поудобнее, граф; да поможет вам Бог в вашем деле.

У Сулковского глаза заблистали.

— Если мне удастся увидеться с королем, я уверен, что мое дело выиграно…

— Дай-то Бог! — прошептал Фоглер.

На другой день Брюль узнал через Геннике, что Сулковский приедет только через два дня. В Прагу был послан тайный агент, чтобы следить за графом.

Между тем, для всех во дворе заговор был строгой тайной, а королева графиню Сулковскую приветливо принимала, так что та ни малейшего предчувствия не имела о несчастии. Король снова приобрел свое хорошее расположение духа, а карнавал, как в прежнее время, проходил очень весело.

Рано поутру министр явился во дворец, принял все нужные распоряжения и, оставив отца Гуарини при короле, сам вернулся домой. Здесь переодевшись (этикет требовал менять платье несколько раз в день), он отправился к графине Мошинской. Теперь он у нее был как дома. Муж ее несколько месяцев тому назад умер и она осталась вдовушкой, так что Брюль мог быть уверен, что она ни свое сердце, ни руку не отдаст другому. Его нежные отношения к прекрасной графине не были тайной.