Михаил Салтыков-Щедрин - Том 4. Произведения 1857-1865 Страница 75

— Уж вы меня не обессудьте, сударь, что обеспокоила вас, — сказала она, обращаясь к Веригину (голос у нее был звучный и мягкий, словно бархатный), — я вот дослышала, что вы братца Нила Петровича знаете?

— Да-с, я хоть недавно с ним познакомился, но глубоко его уважаю, — отвечал несколько книжно Веригин, которого присутствие молодой и красивой женщины привело в заметное смущение.

— Позвольте, однако, вас познакомить, — вступился Суковатое, — Катерина Михевна Клочьева, к отцу которой вы имеете письмо. Катя! — прибавил он, обращаясь к ней, — вы уж не сердитесь, голубушка, что я давеча так об родителе-то вашем…

Катерина Михеевна улыбнулась ему.

— Так вы и к родителю нашему писемце имеете? — сказала она Веригину, — да ведь их дома нет, и воротятся-то не ближе как дня через четыре. Не от Нила ли Петровича весточка-то? как-то он, наш голубчик, в дальней стороне живет? Чай, стосковался по родным-то?

— Нет, письмо я имею от Павла Иваныча Мурова; что же касается до Крестникова, то действительно жизнь его невеселая… Впрочем, он, кажется, не скучает.

— Ну, как, чай, не скучать? — какая ни на есть, а все родная сторонушка!

— А я думал, Катя, что вы скажете: какие ни на есть, а все родители!

— Ну да и родители тоже!

— Вот мы с Катериной Михевной все спорим, — весело сказал Суковатое, — я говорю, что первый долг детей заключается в том, чтобы почитать родителей, а она говорит, что родители сами по себе, а дети — сами по себе!

— Вы ему, сударь, не верьте; он ведь у нас балагур!

— Не люблю я, Николаша, как ты этак шутишь! — серьезно вступилась мать.

— Вот кабы Нил был здесь, он бы так не оставил вас. Катя! он бы весь этот домострой ваш… Эх! да уж что тут! давайте-ка лучше чай пить! Федор Семеныч, ведь вы не прочь от чашки чаю?

— Сделайте одолжение.

— Так уж и вы, Катенька, на сей раз не откажитесь иметь с нами в питии общение. Да кстати и чаем распорядитесь как следует, а то сестру, я вижу, оттуда силой сегодня не выманишь. Или вам поздно?

— Ах, уж и то я только на полчасика к вам укралась…

— Ну ничего; скажите, что у келейниц от божественного поучались. Вот я вас, Федор Семеныч, когда-нибудь с этими пройдами познакомлю… да-с, поживите, поживите с нами, посмотрите на Русь православную! хороша она, матушка, только подчас нутро от нее наизнанку выворачивает!

— Будто уж и выворачивает?

— Увидите. На первый раз вот вам факт! Город наш между уездными царьком смотрит, в нем больше десяти тысяч жителей, множество кожевенных и чугунолитейных заводов, выделывающих, между нами будь сказано, краденые кожи и выливающих изделия из темного (ворованного с казенных заводов) чугуна; одних купеческих капиталов считается около двухсот… ну-с, и как вы думаете, сколько учеников этот город поставляет в уездное училище? Тридцать-с!!

— Да ведь, может быть, на это свои причины есть?

— Как не быть; разумеется, что на всякую штуку своя законная причина найдется. Только, я вам скажу, как всмотришься поближе в эти причины, да станешь с ними с глазу на глаз, так хоть бы какова ни была пьяна голова, а и та сразу отрезвится!

— Ишь как его обидели! — отозвалась из-за перегородки Катерина Михеевна.

— А мне так кажется, что вы несколько пристрастны, и именно потому пристрастны, что это дело чересчур близко вас касается. Вы даже вряд ли можете тут быть судьею, потому что слишком резко вас оскорбляют внешние стороны жизни, чтобы не застилать той внутренней, родниковой работы, которая за ними трепещет и бьется. Крестников, по крайней мере, совсем не такого мнения об этом вопросе, да оно и должно быть так, потому что если верить вам, то пришлось бы сразу отчаяться, да и сесть склавши руки. А это вещь положительно невозможная. Впрочем, об этом мы поговорим с вами на досуге, когда сойдемся поближе (а я уверен, что вы не оттолкнете меня), а теперь не поможете ли мне как-нибудь здесь устроиться? Предупреждаю вас, что мне придется пробыть в вашем городе более полугода, что средства мои весьма ограниченные, что мне вряд ли подолгу придется заживаться на месте и что, разумеется, самый лучший способ устройства для меня был бы тот, если б вы нашли удобным приютить меня как-нибудь в своем семействе.

— Не знаю, что вам сказать на это. Место для вас, пожалуй, и найдется, да, во-первых, мы люди не богатые, и щи-то с мясом не каждый день едим…

— Я вас прошу не считать этого препятствием…

— А во-вторых, вряд ли для вас полезны будут такие близкие сношения с нами. Ведь вы приехали сюда дело делать, следовательно, вам надо стараться сойтись и с местными властями, и с значительнейшими обывателями. Все сведения, которых вы ищете, добываются под условием частых свиданий и взаимного хлебосольства, между множеством сплетен и праздной болтовни, а сюда к вам никто не заглянет, потому что мы живем-то на краю города, да и никто нас не знает.

— Все это, быть может, отчасти и справедливо; но как бы ни велики были выставляемые вами неудобства, они легко исправимы и совершенно исчезают перед одним весьма важным удобством, которое я приобрету, поселившись у вас: здесь меня не будут преследовать непрошеные знакомства, здесь могу я быть спокоен, что за мной не будут подсматривать. Итак, по рукам? завтра я переезжаю к вам?

— Да где же мы поместим-то их, Николаша? — вступилась мать.

— А наверху, в светелке, а сам я переберусь сюда. Там у меня летняя моя резиденция, — прибавил Суковатое, обращаясь к Веригину, — ну, да я как-нибудь и потесниться могу, а вы будете иметь маленький особнячок.

— Само собой разумеется, что вы назначите плату за квартиру и за стол?

— Ну, конечно; мы люди бедные. Вот у нас и повеселее, матушка, будет.

— Дай-то бог! дай-то бог! Скучненько мы, сударь, здесь живем; ни-то к нам кто, ни-то мы к кому. Я-то смолоду, признаться, веселенько жила — ну, на них смотреть-то словно и жалко.

— А вы, Катя, будете ходить к нам? в горелки бегать станем?

— Уж куда мне в этакой-то одеже в горелки бегать, хоть бы так-то побеседовать!

Катерина Михеевна присела к столу и словно задумалась.

— А что, Катенька, воображаю я себе, вы теперь думаете: только вот здесь и отведешь душеньку мало-мало! — поддразнил ее Суковатов, — ведь правда?

— Да что ты к ней пристал, Николаша?

— Ну, пущай его, не трог, побалагурит! житье-то наше с ним не вот какое сладкое! — отозвалась девушка и глянула на Суковатова тем милым, ласкающим взглядом, каким смотрит мать на баловливое, но милое дитя.

Суковатов, с своей стороны, посмотрел на нее, и Веригину показалось, что в его взоре блеснуло что-то похожее на страсть.

Катерина Михеевна мгновенно опустила глаза.

— Не пора ли домой, Катя? — спросил он потихоньку.

— Да, надо, — отвечала она и снова задумалась.

Все смолкли; уже наступили сумерки, и в полумраке бледное лицо девушки казалось еще бледнее; прекрасное и строгое, оно выступало словно изваянное из мрамора.

— Господи! — потихоньку вздохнул кто-то, и Веригину показалось, что вздох этот вылетел из груди Кати.

Вслед за тем она быстро поднялась с своего места, простилась и ушла. Скоро по уходе ее и старуха Суковатова скрылась за перегородку.

— Пойдемте-ка ко мне наверх, если вам не надоело со мной сидеть, — сказал Суковатов, — кстати и на будущее ваше помещение посмотрите.

Наверху оказалась комната очень маленькая, но чистенькая, как и весь дом вообще: мебель состояла из большого некрашеного стола, на котором лежало несколько разрозненных номеров русских журналов и который служил для Суковатова вместо письменного стола, из двух-трех стульев и довольно жесткого дивана.

— Скажите, пожалуйста, с кем же вы здесь знакомы? — спросил Веригин.

— Да с кем? ни с кем! сижу постоянно дома, вот точно так. как вы сегодня застали.

— Однако неужели здесь молодых людей нет?

— Кому быть? Молодежь из купцов и мещан больше при своем деле находится, а если и улучает свободное время, то проводит его между собой. Не очень-то они с нами сближаются, да, по правде сказать, и интересов таких нет, на которых бы нам сойтись можно.

— Стало быть, житье ваше скучное?

Хотя вопрос этот не заключал в себе ничего особенного, но, вероятно, в тоне, которым он был произнесен, было нечто такое, что заставило Суковатова смутиться.

— Да… конечно, веселого мало, — отвечал он, краснея, — книг нет, говорить не с кем, да и не об чем…

— Это правда, что недостаток в книгах очень чувствительный недостаток, однако если он уже существует и если не от нас зависит устранить его, то ведь и помимо книг есть возможность найти исход для деятельности. Мне кажется, что если вы не бессознательно сейчас выразились, что нет у вас общих интересов с той массой молодых людей, которые вас окружают, то это положительно обвиняет именно вас, а не их. Согласитесь, во-первых, что то, что вы разумеете под словом «интерес», заключает в себе понятие о чем-то весьма неопределенном и смутном…