Михаил Салтыков-Щедрин - Сборник Страница 77

Одна из тематических линий рассказа связана с раздумьями Салтыкова над судьбами освободительного движения. Он видел, что темная и задавленная нуждой крестьянская масса еще не стала общественной силой, способной к восприятию революционных идей. Об этом свидетельствует эпизод экзекуции, произведенной «честным миром» над деревенским агитатором «из фабричных».

«Дворянская хандра» создавалась в то время, когда слушался громкий политический процесс «193-х» (октябрь 1877 — январь 1878), один из тех процессов, о которых Салтыков писал П. В. Анненкову 1 ноября 1876 г.: «Политические процессы следуют один за другим <…>и кончаются сплошь каторгою… Подумайте только, как мало нужны нам люди и как легко выбрасываются за борт молодые сильы — и Вы найдете, что тут скрывается некоторый своеобразный трагизм».

Цензурные условия не позволили писателю печатно высказать свое отношение к жертвам политических судилищ. Намек на их трагические судьбы звучит лишь в упоминании о внуках Ивана Михайлыча, с которыми «случилось что-то загадочное». Однако противопоставление разочарованным либералам в лице рассказчика и старца Ивана Михайлыча образа Юленьки, полной веры в светлое будущее, прозвучало смелой демонстрацией политических симпатий автора.

Критика единодушно высоко оценила трагическую силу второй части очерка, отмечая это как новую сторону творчества писателя, в которой, по словам рецензента «Русской газеты», он «является настоящим мастером, отыскивая в человеке такие драматические и даже трагические элементы, которые немногие даже величайшие художники сумели усмотреть».[65]

Стр. 470…поползновения по части так называемого слияния… — Иронически используется один из лозунгов либерального дворянства периода крестьянской реформы о «слиянии сословий». Тема «слияний» развита Салтыковым в «Глуповском распутстве» (1862), апрельской хронике «Нашей общественной жизни» (1863) (см. тт. 4 и 6 наст. изд.).

Стр. 471. Выкупные свидетельства — см. прим. к стр. 375.

Купель силоамская — по Евангелию, купальня Силоам в окрестностях Иерусалима; умывшись в ней, по слову Христа, слепорожденный прозреет (Иоанн, IX, 7). В переносном смысле — средство исцеления.

Стр. 475…Он кануны соблюдает — предписываемое христианской религией воздержание от мирских удовольствий накануне религиозных праздников.

Стр. 476. Не очень давно тому назад умершему прославленному человеку нужно было отыскать приличное «последнее убежище». — Имеются в виду, вероятно, обстоятельства похорон Н. А. Некрасова (похоронен на кладбище петербургского Новодевичьего монастыря).

…служащий в департаменте Возмездий и Воздаяний… — См. прим. к стр. 107.

Стр. 477…суздальским богомазам, этим присяжным изобразителям адских мучений… — Салтыков имеет в виду изображение ужасов «адских мучений» на иконах суздальской школы живописи, использовавшей народные традиции письма.

Стр. 478. Мертвые срама не имут — выражение, приписываемое князю Святославу Игоревичу перед битвой с византийским императором Иоанном I Цимисхием при Доростоле в 971 г.

Стр. 479. Предилекция — привычка, склонность.

Стр. 481…целая философская система… — Имеется в виду философия Гегеля.

Стр. 483. Не вдруг!.. — формула, характерная для дворянского либерализма. «Вдруг» — одно из эзоповских иносказаний Салтыкова, для обозначения революционного, не реформистского характера радикальных преобразований общественных порядков.

Я пламенел не только общею идеей гласности и устности (это была тогдашняя всеобщая панацея)… — Речь идет о подъеме либерального движения накануне реформ 60-х годов.

Стр. 486. Вместе с Генрихом IV я охотно желаю всем и каждому курицу в супе — см. т. 8 наст. изд., стр. 493.

Стр. 489. Компликации (от франц. complications) — осложнения.

Стр. 495. Закхеева смоковница — в переносном смысле — средство спасения. По евангельскому преданию, Закхей, будучи мал ростом, влез на смоковницу, чтобы увидеть Христа (Лука, XIX, 4).

…нас возвышающих обманов — реминисценция из стихотворения Пушкина «Герой».

БОЛЬНОЕ МЕСТО

Впервые — ОЗ, 1879, № 1, стр. 229–236 (вып. в свет 20 января).

Рукописи и корректуры не сохранились.

Мы не располагаем точными документальными сведениями о времени и истории создания «Больного места». По-видимому, рассказ написан в конце 1878 — начале 1879 г., но замысел его мог возникнуть значительно раньше.

Заглавие и проблематика «Больного места» сформулированы в заключительных строках шестой главы «Господ Молчалиных» (см. наст. том, стр. 291–292).

Главный герой рассказа Разумов представляет собою разновидность молчалинского типа. Это неглупый, добросовестный чиновник, вместе с тем бессознательно проживший жизнь, подобно герою «Господ Молчалиных», с обагренными кровью руками. «Он смешивал две различные вещи: свое личное отношение к „делу“ и то, что составляло содержание этого „дела“, именно — политические преследования, оканчивавшиеся многочисленными тяжелыми жертвами.[66]

Вынужденный неожиданно уйти в отставку по капризу начальства и впервые оказавшийся перед необходимостью разобраться в причинах своего „несчастья“, Разумов постепенно приходит к сомнению в справедливости „дела“, которому он служил „по сущей совести“ в продолжение тридцати пяти лет.

Мучения пробудившегося сознания сопровождает разлад с горячо любимым сыном, увлекшимся теми самыми „заблуждениями“, против которых была направлена карательная деятельность отца. Непримиримый конфликт между беспредельной взаимной любовью отца и сына и их противоположными идейными устремлениями разрешается катастрофой: устыдившись профессии отца, всей его преступной деятельности, сын кончает жизнь самоубийством. „Просияние“, пришедшее к Разумову „через сына“, — это символ заслуженного возмездия, не освобождающего, а усиливающего мучительное сознание лжи и преступности прошедшей жизни.

Семейная драма раскрывается в рассказе как отражение драмы общественной. Сознание того, что он был лишь слепым орудием в руках Отчаянных или Зильбергрошей, что „все так жили“, „все“ шли этой дорогой, приводит Разумова к выводу: „Атмосферу надо изменить, всю атмосферу — вот тогда, может быть…“ Таким образом, нравственный конфликт Салтыков связывает с мыслью о необходимости коренных преобразований в самых основах современного общества.

„Больное место“. — это первое произведение Салтыкова, „изображающее трагедию человека, пришедшего через личные потрясения к сознанию, что вся его жизнь, казавшаяся прежде праведной, была, в сущности, преступлением против человечности“.[67] В дальнейшем эта тема будет продолжена и углублена в заключительной главе „Господ Головлевых“ и рассказе „Счастливец“ из „Мелочей жизни“.

„Больное место“ выделяется среди произведений Салтыкова тонкостью и глубиной психологического анализа, сближающего его с психологической прозой Л. Н. Толстого. По проблематике и характеру изложения рассказ можно рассматривать как один из литературных источников повести Толстого „Смерть Ивана Ильича“.[68]

Эту новую сторону таланта Салтыкова отметила уже прижизненная критика, К. К. Арсеньев называл „Больное место“ одним из кульминационных пунктов творчества Салтыкова, считая его „законченным и образцовым“ произведением, где „психологический анализ согрет глубоким чувством и освещен глубокою идеей“, и утверждал, что наряду с „Господами Головлевыми“ этот рассказ ставит Салтыкова „в ряд наших первых беллетристов“.[69]

С. А. Венгеров подчеркивал, что „Больное место“ — „не сатирический, но чисто психологический этюд“, „истинная, глубоко потрясающая драма“.[70] Многие рецензенты отметили обобщающее значение проблематики рассказа. „Больное место“ представляет собою один из вариантов того рокового, трагического явления, которое в продолжение двадцати лет не перестает являться одним из существенных признаков нашего времени — именно разлада отцов и детей»,[71] — писал А. И. Скабичевский. В. П. Чуйко заканчивал свой отзыв утверждением, что «эскиз г. Щедрина — так сказать, патология современного общества и русского современного человека».[72]

Стр. 517. Повинны беша работе — обязаны были работать (старослав.).

Стр. 518. Белые нигилисты — по Салтыкову, охранители самодержавия.

ЧУЖУЮ БЕДУ — РУКАМИ РАЗВЕДУ

Впервые — отдельной брошюрой: Н. Щедрин, Чужую беду — руками разведу, Genève, Elpidine, 1880, 32 стр.

Сохранилась наборная рукопись, обрывающаяся словами: «…закурили папиросы и начали беседовать». Переписанная частично самим Салтыковым (лл. 7–8), частично его женой (лл. 1–6), рукопись содержит ряд дополнений, исправлений и вычерков. Однако эта правка касается большей частью стиля произведения и не вносит серьезных изменений в его содержание. Наиболее значительным является вычеркнутый Салтыковым фрагмент, следовавший после слов: «…постоянно как будто разнемогаешься» (стр. 555):