Максим Горький - Том 24. Статьи, речи, приветствия 1907-1928 Страница 78

Журнал ставит себе целью давать именно такие подсчеты, итоги, обзоры, но не в сухих цифрах, а в живых фактах, изложенных простым языком, вполне доступным пониманию массового работника. Совершенно необходимо, чтоб этот работник имел представление, до мелочей полное, обо всём, что сделано, делается и нужно делать, чтоб пред ним вставала яркая картина его борьбы, его работы, его успехов. Необходимо, чтоб он чувствовал себя одной из тех живых сил, которые строят новое государство, и понимал бы, что это государство не может быть построено без крепкого, дружеского слияния всех единоличных сил в один поток коллективной, творческой энергии. Необходимо, чтоб он видел: «святой» сосуд этой энергии не «черти несут», а он сам и товарищи его.

Журнал должен повысить его силы, придать ему бодрости, поднять его самооценку, показать ему, как значительна его будто бы мелкая будничная работа, показать, что в нашей стране уже нет «мелких» дел, всё, что в ней делается, делается ради всестороннего, универсального освобождения людей от всего, что мешало и мешает им изнутри, а также и извне, быть свободными творцами своей судьбы, своей истории.

Действительность наша тяжела, противоречива, запутана — всё это так. Но вся действительность должна быть героизирована, и наша действительность уже вполне заслуживает этого. Чем героизируется действительность? Только трудовым подвигом, только работой по очищению жизни от мерзостей её, только борьбой против зла, против рабства и за свободу. На этом начале, на трудовом подвиге, построены все прекрасные легенды и сказки о Геркулесах, о богатырях всех народов и эпох. Даже «святых», — поскольку «жития» перешли в область народных легенд и сказаний, — даже и «святых» народ почтил своей любовью — не тех, которые уходили из мира, от жизни «спасения своего ради», а только тех, которые боролись против зла жизни в мире, среди людей.

Действительность может быть изменена только революционной силой труда, и чем разумнее труд, тем более он революционен. То, что делается в Союзе Советов, — превышает фантастические подвиги всех сказочных героев и богатырей. Работа простых людей от станка, от сохи, — людей, которые живут в тягостных условиях, поистине героична, но сами герои не понимают этого. Они плохо видят себя и поэтому низко ценят друг друга. В нашей действительности родился и растёт подлинный герой — он должен знать это. Он будет это знать, если пред ним поставить зеркало; таким зеркалом и должен быть журнал, который показывал бы активному работнику революции и культуры его достижения во всех областях науки, техники, искусства, быта.

[Рабочим Баку]

Миновала пора создания человеком прекрасных сказок и фантазий, и многие люди жалеют о том, что миновала эта пора.

Вы, рабочие люди, не пожалеете об этом, потому что вы создаёте сказочную действительность, вы начали строить жизнь, которая будет прекраснее, величественней всех древних сказок и фантазий.

В этой маленькой стране, в крепкой рабочей дружбе с её древним талантливым народом вы уже начали строить великое дело, радостное дело освобождения человека от каторжного труда на чужого вам по духу эксплуататора, для свободного, великого труда рабочего — хозяина всей земли.

Привет вам, творцы новой жизни!

[Речь на торжественном заседании пленума Бакинского Совета]

Вы зовёте меня работать с вами — прекрасно: это моё дело, и я буду его делать, пока жив. Но я возражаю против того, что вы приглашаете меня к обличению ваших недостатков — это уже ваше дело, и тут должна действовать ваша рабочая самокритика.

Я, очевидно, создан природой для охоты за хорошим и положительным, а не отрицательным. Смолоду ещё, вращаясь в среде того класса, который создал вас, я видел людей, которые пьянствовали, били своих жён, воровали, жили грязной жизнью. Но ни одного слова осуждения для них вы у меня не найдёте, потому что в каждом из них я видел то хорошее и человеческое, что сейчас выявилось в прекраснейших, энергичнейших формах. Задачей моей деятельности я считал необходимость подмечать в человеке его хорошее, его настоящее человеческое, а не зоологическое, не животное. Ибо животное изживается, а человеческое растёт. Я не ошибся — оно выросло, и в вашем лице я вижу именно тех людей, о которых мечтал.

Мы созданы природой, нам враждебной, — и она создала нас зверьми, животными. Но это животное, видя плавающую по реке яичную скорлупу, создало судоходство, видя летающих птиц — с древности ощутило желание летать. И летает. В природе были прекрасные цветы, но ведь большинство лучших цветов мира культивировано самим человеком, и таких прекрасных роз и тюльпанов, которые вырастил человек, в природе не было. Вот я вижу вашу нефтедобычу — и вижу, как стихия работает на вас, как сидит да подрёмывает какой-то смазчик, а эта качалка-богомолочка кланяется и качает нефть. Всё, что в мире есть ценнейшего, всё, что действительно ставит нас на ноги, делает нас настоящими людьми, открывает и открыло уже перед нами великую широкую дорогу к будущему, — всё это создано человеком.

Всё, чему вы служите, — это настоящее человеческое, а культура, которую вы хотите создать, — и вы создадите её, вы её создаёте уже, — это есть воплощение ваших лучших человеческих мечтаний, ваших надежд. Вы являетесь сейчас лучшими воплотителями человеческого стремления к лучшему.

Вы сами не представляете себе, до какой степени грандиозна та работа, которую вы совершили за этот короткий срок, за какие-то ничтожные десять лет. Находясь каждый день в этом потоке, вы просто не видите этого. Как будто бы маленькое дело, но это не маленькое дело, — это часть огромного, великого дела, которому пролетариат всего мира учится у вас. Не технике он учится, а этой поэзии труда, которая вам уже стала доступна, этому пафосу труда, которого раньше человек, работая на чужое дело, не испытывал никогда, как сейчас. Хотя я попутно хочу отметить — не обижайтесь на меня — тот факт, что на класс поработителей, на буржуа, рабочий работал лучше, чем он работает на себя: продукция по качеству была выше, а сейчас она ниже, и с этим нужно бороться, на это нужно направить оружие самокритики. Это — отступление в сторону, вы его запомните, а меня извините. (Аплодисменты.) Из песни слова не выкинешь.

Но хорошее стало лучше, а плохого стало меньше, оно не так плохо, как было раньше, — и это тоже факт, служащий к вашей чести. Хорошее — это та работа, которая творится сейчас во всех областях, в том числе в области той молодой литературы, которую начинает рабочий класс, который уже нельзя назвать пролетарским классом. Он уже хозяин, он владеет всеми орудиями производства, в его руках политическое влияние — какой же он пролетариат? Вы хозяева, да, настоящие хозяева, которых давно ждал мир. (Аплодисменты.) Это так, и трудящиеся мира, несомненно, будут учиться у вас, как быть хозяином жизни. Вы уже учителя, учителя.

Вот в краткой схеме тот основной поток моих воззрений на современность. Современность для меня — это вы, это ваша работа. Я не вижу ни одного угла в жизни, который не был бы пропитан той удивительной атмосферой, тем кислородом, которым обладаете вы, той интеллектуальной силой, неоформленной, быть может, грубой, — не важно, — которую источаете вы. Сто лет назад мы были грубы, пятьдесят лет назад — меньше, двадцать пять лет назад — ещё меньше, теперь и того меньше, а со временем мы выйдем из тех мозолей, которые натёрло нам классовое общество, и вылечим их. В прошлом году мы пропили на водке 700 миллионов рублей, но было бы лучше, если бы пропили 350 миллионов, а остальное пустили бы на народное образование. Это было бы лучше, но не всё же сразу, не всё сразу. Через ту пропасть, которая вырыта между вами и старым миром, между вами и культурой, сразу не перешагнёшь. Вы идёте, на мой взгляд, в достаточной мере быстро, вы заполняете пропасть телами своими, плотью своей и силой. Вы живёте — я это знаю — в тяжёлое время, но что же из этого? Вы призваны строить мир, и поэтому вы начинаете смотреть на всякое дело как на своё собственное. В этом кроется залог того, что вы поборете все трудности.

В каждом из нас заложено ещё много от старины, от многого вы ещё не вылечились. Это — стремление к дешёвенькому благополучию, которое в наше время непрочно. У нас не может быть прочным дешёвенькое мещанское благополучие, точно так же, как оно становится всё менее благополучно на Западе, ржавеет, разлагается.

Одна из революционнейших выдумок человека — это техника, и она как раз-то обратилась против тех, кто путём этой силы эксплуатировал силу рабочего человека. Она на Западе является теперь революционной разлагающей силой, и, когда вы говорите о стабилизации капитала, это вы понимаете как явление инерционное, ибо западный пролетариат во многом ещё уступает вам: уступает в ясности понимания задач, уступает в той энергии, которой наградила вас ваша трудная жизнь, старая ваша история. Лет двадцать пять назад старик Каутский написал статью о русском и американском рабочем, где он подметил, что русский рабочий — идеалист. Да, у него идеализм особого типа, который не свойственен рабочему Запада — социальный идеализм, который он оправдал тысячу раз после Октябрьской революции. Отмеченная Каутским в русском рабочем склонность к анархизму якобы и антиобщественному началу есть не что иное, как чувство критики, внутреннее индивидуальное несогласие с буржуазным миром, со структурой эксплуататорского общества, в особенности русского, в котором — это рабочие просто чувствовали — жить было нельзя. Отсюда возникали у нас и явления отрицательные — много хулиганства и всякого анархизма, много действительных проявлений антиобщественного.