Том 8. Автобиографическая и историческая проза - Александр Сергеевич Пушкин Страница 78

В Озерной.

В Берде Пугачев был любим; его казаки никого не обижали. Когда прибежал он из Татищевой, то велел разбить бочки вина, стоявшие у его избы, дабы драки не учинилось. Вино хлынуло по улице рекою. Оренбурцы после него ограбили жителей.

Старуха в Берде5.

Пугачев на Дону таскался в длинной рубахе (турецкой). Он нанялся однажды рыть гряды у казачки и вырыл 4 могилы. В Озерной узнал он одну дончиху и дал ей горсть золота. Она не узнала его. По наговору яицких казаков велел он расстрелять в Берде Харлову и 7-летнего брата ее. Перед смертью они сползлись и обнялися. Так и умерли и долго лежали в кустах. – Когда Пугачев ездил куда-нибудь, то всегда бросал народу деньги. – Когда под Татищевой разбили Пугачева, то яицкие прискакали в Озерную израненные, – кто без руки, кто с разрубленной головою – человек 12, кинулись в избу Бунтихи. – «Давай, старуха, рубашек, полотенец, тряпья» – и стали драть да перевязывать друг у друга раны. Старики выгнали их дубьем. А гусары голицынские и Корфа (?) так и ржут по улицам, да мясничат их. Когда разлился Яик, тела поплыли вниз. Казачка Разина, каждый день прибредши к берегу, пригребала палкою к себе мимо плывущие трупы, переворачивая их и приговаривая: – «Ты ли, Степушка, ты ли мое детище? Не твои ли черны кудри свежа вода моет?» Но видя, что не он, тихо отталкивала тело и плакала. – К Пугачеву приводили ребят. Он сидел между двумя казаками, из коих один держал серебряный топорик, а другой булаву. У Пугачева рука лежала на пелене – подходящий кланялся в землю, а потом, перекрестясь, целовал его руку. – Пугачев в Яицке сватался за…, но она за него не пошла. Устинью Кузнецову взял он насильно, отец и мать не хотели ее выдать: она-де простая казачка, не королевна, как ей быть за государем. (В Берде от старухи).

Федулев, недавно умерший, вез однажды Пугачева пьяного и ночью въехал было в Оренбург.

Когда казаки решились выдать Пугачева, то он подозвал Творогова, велел ему связать себе руки, но не назад, а вперед. – «Разве я разбойник», – говорил Пугачев (?).

В Татищевой Пугачев за пьянство повесил яицкого казака.

V

ДМИТРИЕВ6, ПРЕДАНИЯ

Дмитриев услышал о Пугачеве от слуги, ездившего в Симбирскую воеводскую канцелярию с его отцом. Возвратясь, слуга рассказывал о важном преступнике, казаке, отосланном в Казань в оковах с двумя солдатами, которые сели на облучки кибитки с обнаженными тесаками.

Пугачев сбирал милостыню, скованный с другим колодником. На улице Замочной Решетки стояла кибитка etc.

Полковник Чернышев был тот самый, о котором говорит Екатерина в своих записках. Он и брат его были любимцы Петра III, который сделал одного полковником и дал ему полк и второго подполковником. Екатерина пожаловала первого бригадиром и сделала петербургским комендантом, а брата его полковником и комендантом симбирским. Петербургский комендант в старости своей был в связи с Травиной – он целый день проводил в ее доме, сидя под окном: и к зоре отправлялся в крепость.

Белобородов был казнен в Москве прежде поимки Пугачева.

Генерал Потемкин имел связь с Устиньей, второй женою Пугачева.

Панин вырвал клок из бороды Пугачева – рассердясь на его смелость.

Кар был человек светский и слыл умником.

Дурнов лежал между трупами.

———

(Слышал от сенатора Баранова7.) Державин, приближаясь к одному селу близ Малыковки с двумя казаками, узнал, что множество народу собралось и намерены идти к Пугачеву. Он приехал прямо к сборной избе и требовал от писаря Злобина (впоследствии богача) изъяснения, зачем собрался народ и по чьему приказанию. Начальники выступили и объявили, что идут соединиться с государем Петром Федоровичем – и начали было наступать на Державина. Он велел двух повесить, а народу велел принести плетей и всю деревню пересек. Сборище разбежалось. Державин уверил их, что за ним идут три полка.

Дмитриев уверял, что Державин повесил их из поэтического любопытства.

VI

ЗАПИСЬ СО СЛОВ Н. СВЕЧИНА8

Немецкие указы Пугачева писаны были рукою Шванвича.

Отец его, Александр Мартынович, был майором и кронштадтским комендантом – после переведен в Новгород. Он был высокий и сильный мужчина. Им разрублен был Алексей Орлов в трактирной ссоре. Играя со Свечиным в ломбр, он имел привычку закуривать свою пенковую трубочку, а между тем заглядывать в карты. Женат был на немке. Сын его старший недавно умер.

Слышано от Н. Свечина.

Об «Истории Пугачевского бунта»*

(Разбор статьи, напечатанной в «Сыне отечества» в январе 1835 года)

Несколько дней после выхода из печати «Истории Пугачевского бунта» явился в «Сыне отечества» разбор этой книги. Я почел за долг прочитать его со вниманием, надеясь воспользоваться замечаниями неизвестного критика. В самом деле, он указал мне на одну ошибку и на три важные опечатки. Статья вообще показалась мне произведением человека, имеющего мало сведений о предмете, мною описанном. Я собирался при другом издании исправить замеченные погрешности, оправдаться в несправедливых обвинениях и принести изъявление искренней моей благодарности рецензенту, тем более, что его разбор написан со всевозможной умеренностию и благосклонностию.

Недавно в «Северной пчеле» сказано было, что сей разбор составлен покойным Броневским, автором «Истории Донского войска». Это заставило меня перечесть его критику и возразить на оную в моем журнале, тем более, что «История Пугачевского бунта», не имев в публике никакого успеха, вероятно, не будет иметь и нового издания.

В начале своей статьи критик, изъявляя сожаление о том, что «История Пугачевского бунта» писана вяло, холодно, сухо, а не пламенной кистию Байрона и проч., признает, что эта книга «есть драгоценный материал и что будущему историку и без пособия не распечатанного еще дела о Пугачеве нетрудно будет исправить некоторые поэтические вымыслы, незначащие недосмотры и дать сему мертвому материалу жизнь новую и блистательную». За сим г. Броневский1 отмечает сии поэтические вымыслы и недосмотры не «в суд и осуждение автору, а единственно для пользы наук, для его и общей пользы». Будем следовать за каждым шагом нашего рецензента.

Критика г. Броневского

«На сей-то реке (Яике), – говорит г. Пушкин, – в XV столетии явились донские казаки».

Выписанное в подтверждение