Александр Михайлов - Личное дело Страница 8

Чувство дружбы, товарищества - это основа основ. Так это на всю жизнь и осталось. Миша Евдокимов, талантливый добрейший человек самой чуткой души, рядом со мной. С ним мы очень дружны, с первой встречи в Доме кино. Он помладше меня, но многое нас соединяет в жизни. Корни у нас одни сибирские, он с Алтая. Друзья - это удивительная редкость, подарок душе. Друзья - то, что даёт силу жить, держит на плаву. Друзья - то, что незыблемо. Господи, какое счастье, что у меня есть такие друзья! Коля Козлов, военный человек. Бывший чекист, поэт, бард Игорь Дергунов, Виктор Егоров, Коля Ливанов, Слава Пожарнов... Я бесконечно благодарен за то, что они просто есть. За то, что они - близкие: по образу мысли, по состраданию к людям. К России. К тому, что происходит. Убеждён, что Россия будет возрождаться от Сибири, от нашей безбрежной провинции. Это предугадывал в своё время ещё Ломоносов, и не грех повторить: мощь России возрастёт Сибирью-матушкой. Так оно и будет.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Одиночество для творческого человека необходимо - в определённых дозах. Надо создать для себя атмосферу творчества, этакую заповедную зону, в которую никого нельзя впускать. Где ты сам должен во всём разобраться. Именно в этой зоне одиночества ты должен обрести сначала прочную, совершенно самостоятельную, свою основу. А потом уже можно выходить оттуда на сотрудничество.

Вообще-то, это - очень подсознательные, почти интуитивные вещи. Внешне ты можешь выглядеть общительным, нормально вести разговор, слушать, слышать - и почти не слышать.

Впрочем, настоящее мужское дело - уметь охранять не столько своё, так необходимое тебе, личное одиночество, сколько ограждать от чуждых вторжений близких тебе людей. Защищать как следует круг семьи, круг друзей. Жалко, не всегда это получается. За что-то до сих пор казню себя. Бывало у меня такое, когда не сумел я сделать всего, что должен был сделать...

Вот реальный такой случай из владивостокской жизни. Был я дружинником, это - сразу после ремеслухи. Сидели с друзьями, те - не окрепшие ещё ребята. В общем, все мы - не особо взрослые: зелёные совсем. И пришла кодла переростков. Всё моё окружение на меня как-то понадеялось: вот, среди нас дружинник, он в случае чего защитит. А я тогда был сухопарый - ветром сдувало. И эти пришлые так меня измолотили!.. Я как-то там руками помахал. Но они меня тут же вырубили.

Уж сколько лет прошло, а меня это всё грызёт. Если ты людям внушаешь какие-то надежды, а сам на ногах устоять под ударами не можешь - значит, ты ложные надежды им внушал. Всё равно что обманул. На тебя же расчитывали, как на серьёзного человека. А ты что должен был сделать, того - не сделал... Может быть, для мужика это - самое скверное и низкое: подводить людей, тебе верящих. Нет, так с чьей-то верой обходиться нельзя.

Мы верой сильны - и правдой сильны. Было уже это всё, сколько раз было по России - и смутные времена, и войны, и нашествия иноплеменных. И всё-таки неизбежно сплачивалась Россия, когда, казалось бы, и речи не могло быть о спасении. И создавала - в нужный час, в нужное время - мощный щит. Неодолимый для любых врагов, уже торжествующих временные свои победы как вечные.

Нет, с Россией это не проходит. Не пройдёт это и сейчас. Очень меня радует, что при теперешнем нравственном сломе общества добрые люди стремятся соприкасаться друг с другом. Это закономерно - так всегда было на Руси: чем тяжелее духовный, физический кризис, тем теснее объединяются те, кто хочет ему противостоять.

И сказано: "По вере вашей воздасться вам"... Молюсь за Россию. За русских людей. Я никогда не стеснялся называть себя русским, никогда не был националистом, никогда не был шовинистом. Сегодня многим хочется навязать этот ярлык великодержавного шовиниста и националиста любому, кто помнит, что он русский и произносит это вслух. Навязать такие ярлыки стремятся сразу же, мгновенно, вопреки очевидному, - чтобы неповадно было нам даже обнаруживать это! Лишь бы мы испугались, лишь бы скорее мы отреклись от самих себя и стали бы беспамятными биороботами, которыми можно манипулировать с помощью самых нищенских подачек. Это - идеологическая война против нас.

А русские во все века были открытые и щедрые люди - открытые всем, кто приходил с добром, а не с корыстью. Но русские - прекрасные воины, способные защитить себя от тех, кто борется против России, против веры, против самого чувства русскости в нас.

Сегодня подрублены корни крестьянства в моей больной стране подрублены основы нашего существования. Терпением своим мы, конечно же, сильны. И сказано: ударят по правой щеке - подставь левую... Но ведь нигде не сказано: ударят во второй раз - подставляйся снова. И уж тем более не учит нас писание терпеть беспрерывный, непрекращающийся ни на день мордобой безответно, постоянно, неукоснительно. Нет такого в нашей православной вере! Прощай врагов своих, - но только до семижды семи раз: не пятьдесят... И тут ведь речь идёт о твоих врагах! Личных своих врагов прощай - но не о врагах Родины и своего народа!.. И уж тем более не учит нас наше православие сдаваться захватчику.

Да, сегодня многие захватчики не носят военных мундиров, они не выстраиваются в полки - они снуют среди нас, внешне совсем такие же как все. И это не значит, что их нет. Самый страшный и гибельный для России это внутренний враг. Внешнего она всегда одолевать умела - в открытом бою Россия сильна и непобедима! А вот против внутреннего исторически не защищена: внутреннего, по бесконечной доверчивости своей, она не распознавала и не распознаёт.

Я - за многоцветие религий: всем места под солнцем хватит. Но когда идёт экспансия чужой религии, агрессия, стремление захватить религиозное наше пространство, я стою на позиции защиты веры моих предков. А бороться за веру необходимо, особенно сейчас, когда огромное количество эмиссаров хлынуло со всего мира с одной общей целью - разъединить русских, разрушить православие.

Меня это коснулось напрямую. Иеговисты подарили моему сыну, ему тогда было 20 лет, - Библию. Я не сказал бы, что он был втянут в секту. Произошла у них случайная встреча где-то на Тверской. "Свидетели Иеговы" пригласили его в поездку: вот, в Вашингтон поедешь. На неопытный молодой взгляд хорошие ребята! Добрые, хотят помочь, чтобы человек там учился. Всё возможное для этого обещают со своей стороны сделать. Соблазнили практикой в английском языке за границей, - в общем, наобещали ему манну небесную, как они умеют это делать. И Костя дал им адрес.

Мы поговорили с ним об этой встрече, но в спешке; некогда было. Я только сказал: "Кость, мы - православные, а они - иеговисты". И серьёзный разговор отложили. Решили: потом, не торопясь, посмотрим, что за Библия. Разберёмся.

Мы уже забыли об этой Костиной встрече. А через два месяца они появились в моём доме, на лестничной площадке. Звонят в дверь какие-то люди: "Можно?". Спрашиваю, к кому они - "К вашему сыну". "А кто вы?" "Мы - свидетели Иеговы". Американец стоит, выше меня ростом. И один маленький с ним - переводчик, из тех "наших", которые, по глазам видно, не только Родину, но и мать родную за доллар продадут: той ещё породы... Я сказал, что сын в институте, когда вернётся - особо не предупреждал. И закрываю дверь. Но проповедник - раз! - и поставил ногу между дверью и косяком. Улыбаются оба. Обаяния - море! Я говорю: "Нет, ребята. Так не пойдёт. Я - человек православный. Извините...". Настаивают на своём: спокойно, приветливо - "И всё-таки, можно с вами поговорить?"

По их религии, если им не отворяют и если не могут они достучаться словом, им нужно сделать всё возможное, чтобы войти. Ладно. Понял я все эти их дела. Впускаю и самого американского "пастыря", и переводчика-проводника, чтобы расставить все точки над i. Тогда кинулись они сразу меня обрабатывать: вот, наш Иегова, и у нас такие и такие, очень большие, возможности.

Разговариваем, но как-то странно. Десять минут они - про своё. Двадцать... Я раз попытался вклиниться. Второй раз что-то попробовал объяснить. Ровным счётом ничего не воспринимают! А то, что я их из вежливости слушаю, это энергетическую подпитку им даёт: они полагают, что они меня подламывают - побеждают уже, чуть-чуть осталось. И вдохновляются от этого всё больше, становятся ещё настойчивей.

Я опять пытаюсь спорить - ни в какую: наталкиваюсь на непробиваемую стену. Вижу - "пастырь" меня вообще не слушает: напирает безостановочно. А в углах губ у него появляется белый налёт - как у бесноватых это бывает. Тогда я говорю: "Стоп, ребята! Посидите...". Иду в спальню - у меня там двустволка под кроватью. Достаю ружьё, беру два патрона. Возвращаюсь к ним и начинаю заряжать у них на глазах... Вскочили оба! Как ошпаренные.

И я говорю переводчику:

- А теперь переводи всё дословно. Я - православный. И хотя в Библии сказано, если ударили тебя по правой щеке, подставь левую, но есть там и другие слова, которые в современном переводе почему-то исчезли: возьми меч в руки своя дабы защитить веру отца своего! И я сейчас защищаю не себя, не своего сына, но веру своих отцов. А теперь - вон отсюда! И если вы ещё раз подойдёте не к моей квартире даже, а только к моему дому - я нажму вот эти два курка". И Бог мне будет судья.