Чёрный Саша - Сатиры Страница 8

1908

Два толка

Одни кричат: «Что форма? Пустяки!Когда в хрусталь налить навозной жижи —Не станет ли хрусталь безмерно ниже?»

Другие возражают: «Дураки!И лучшего вина в ночном сосудеНе станут пить порядочные люди».

Им спора не решить… А жаль!Ведь можно наливать… вино в хрусталь.

1909

Нетерпеливому

Не ной… Толпа тебя, как сводня,К успеху жирному толкнет,И в пасть расчетливых тенетТы залучишь свое «сегодня».

Но знай одно – успех не шутка:Сейчас же предъявляет счет.Не заплатил – как проститутка,Не доночует и уйдет.

1910

Недержание

У поэта умерла жена…Он ее любил сильнее гонорара!Скорбь его была безумна и страшна —Но поэт не умер от удара.

После похорон пришел домой – до днаВесь охвачен новым впечатленьем —И спеша родил стихотворенье:«У поэта умерла жена».

1909

Сиропчик

Посвящается «детским» поэтессам

Дама, качаясь на ветке,Пикала: «Милые детки!Солнышко чмокнуло кустик,Птичка оправила бюстикИ, обнимая ромашку,Кушает манную кашку…»

Дети, в оконные рамыХмуро уставясь глазами,Полны недетской печали,Даме в молчаньи внимали.Вдруг зазвенел голосочек:«Сколько напикала строчек?»

1910

Искусство в опасности

Литературного орденаРыцари! Встаньте, горим!!Книжка Владимира ГординаВышла изданьем вторым.

1910

Юмористическая артель

Все мозольные операторы,Прогоревшие рестораторы,Остряки-паспортисты,Шато-куплетисты и бильярд-оптимистыВалом пошли в юмористы.Сторонись!

Заказали обложки с макаками,Начинили их сорными злаками:Анекдотами длинно-зевотными,Остротами скотными,ЗубоскальствомИ просто нахальством.Здравствуй, юмор российский,Суррогат под-английский!Галерка похлопает,Улица слопает…Остальное – не важно.

Раз-раз!В четыре странички рассказ —Пожалуйста, смейтесь:Сюжет из пальца,Немножко сальца,Психология рачья,Радость телячья,Штандарт скачет,Лейкин в могиле плачет:Обокрали, канальи!

Самое время для ржанья!Небо, песок и вода,Посреди – улюлюканье травли…Опостыли исканья,Павлы полезли в Савлы,Страданье прокисло в нытьеБезрыбье – в безрачье…Положенье собачье!Чем наполнить житье?Средним давно надоелиКакие-то (черта ль в них!) цели, —Нельзя ли попроще: театр в балаган,Литературу в канкан.Ры-нок тре-бу-ет сме-ха!

С пылу, с жару, своя реклама,Побольше гама(Вдруг спрос упадет!),Пятак за пару —Держись за живот:Пародии на пародии,Чревоугодие,Комический случай в Батуме,Самоубийство в Думе,Случай в спальне —Во вкусе армейской швальни,Случай с пьяным в Калуге,Измена супруги.Самоубийство и Дума…

А жалко: юмор прекрасен —Крыловских ли басен,Иль чеховских «Пестрых рассказов»,Где строки как нити алмазов,Где нет искусства смешитьДо потери мысли и чувства,Где есть… просто искусствоВ драгоценной оправе из смеха.

Акулы успеха!Осмелюсь спросить —Что вы нанизали на нить?Картонных паяцев. Потянешь – смешно,Потом надоест – за окно.Ах, скоро будет тошнитьОт самого слова «юмор»!..

1911

Единственному в своем роде

Между Толстым и Гоголем Суворин,        Справляет юбилей.Тон юбилейный должен быть мажорен:        Ври, красок не жалей!Позвольте ж мне с глубоким реверансом,        Маститый старичок,Почтить вас кисло-сладеньким романсом        (Я в лести новичок),

             Полсотни лет,        Презревши все «табу»,Вы с тьмой и ложью, как Гамлет,             Вели борьбу.

             Свидетель бог!        Чтоб отложить в сундук —Вы не лизали сильных ног,             Ни даже рук.

             Вам все равно —        Еврей ли, финн, иль грек,Лишь был бы только не «евно»,             А человек.

             Твои глаза        (Перехожу на ты!)Как брюк жандармских бирюза,             Всегда чисты.

             Ты vis-а-vis        С патриотизмом – полПо обьявленьям о любви             Свободно свел.

             И орган твой,        Кухарок нежный друг,Всегда был верный часовой             Для верных слуг…

…На лире лопнули струны со звоном!..Дрожит фальшивый, пискливый аккорд…С мяуканьем, визгом, рычаньем и стономНесутся кошмаром тысячи морд:Наглость и ханжество, блуд, лицемерье,Ненависть, хамство, и жадность, и лестьНесутся, слюнявят кровавые перьяИ чертят по воздуху: правда и честь!

1909

По мытарствам

У райских врат гремит кольцомДуша с восторженным лицом:«Тук-тук! Не слышат… вот народ!К вам редкий праведник грядет!»

И после долгой тишиныРаздался глас из-за стены:«Здесь милосердие царит, —Но кто ты? Чем ты знаменит?»

«Кто я? Не жид, не либерал!Я “Письма к ближним” сочинял…»За дверью топот быстрых ног,Краснеет райских врат порог.

У адских врат гремит кольцомДуша с обиженным лицом:«Эй, там! Скорее, Асмодей!Грядет особенный злодей…»

Визгливый смех пронзает тишь:«Ну, этим нас не удивишь!Отца зарезал ты, иль мать?У нас таких мильонов пять».

«Я никого не убивал —Я “Письма к ближним” сочинял…»За дверью топот быстрых ног,Краснеет адских врат порог.

Душа вернулась на погост —И здесь вопрос не очень прост:Могилы нет… Песок изрыт,И кол осиновый торчит…

Совсем обиделась душаИ, воздух бешено круша,В струях полуночных тенейЛетит к редакции своей.

Впорхнувши в форточку клубком,Она вдоль стеночки, бочком,И шмыг в плевательницу. «О!Да здесь уютнее всего!»

Наутро кто-то шел спешаИ плюнул. Нюхает душа:«Лук, щука, перец… Сатана!Ужель еврейская слюна?!»

«Ах, только я был верный щит!»И в злобе выглянуть спешит,Но сразу стих священный гнев:«Ага! Преемник мой – Азеф!»

1909

Панургова муза

Обезьяний стильный профиль,Щелевидные глаза,Губы – клецки, нос – картофель:Ни девица, ни коза.

Волоса – как хвост селедки,Бюста нет – сковорода,И растет на подбородке —Гнусно молвить – борода.

Жесты резки, ноги длинны,Руки выгнуты назад,Голос тоньше паутиныИ клыков подгнивших ряд.

Ах, ты, душечка! Смеется —Отворила ворота…Сногсшибательно несетсяКислый запах изо рта.

Щеки глаз припали к коже,Брови лысые дугой.Для чего, великий боже,Выводить ее нагой?!

1908

***

Я обращаюсь к писателям, художникам,

устроителям с горячим призывом

не участвовать в деле, разлагающем общество…

Молил поэтаБлок-поэт:«Во имя ФетаДай обет —       Довольно выть с эстрады       Гнусавые баллады!

Искусству вреденГнус и крик,И нищ и беденТвой язык.       А publicum гогочет       Над тем, кто их морочит».

Поэт на БлокаЗаворчал:«Merci! УрокаЯ не ждал —       Готов читать хоть с крыши       Иль в подворотней нише!

Мелькну, как дикий,Там и тут,И шум и крикиВсё растут,       Глядишь – меня в итоге       На час зачислят в боги.

А если б домаЯ торчалИ два-три томаНатачал,       Меня б не покупали       И даже не читали…»

Был в этом спореБлок сражен.В наивном гореДумал он:       «Ах! нынешние Феты       Как будто не поэты…»

Между 1910 и 1913

Честь

Когда раскроется игра —Как негодуют шулера!И как кричат о честиИ благородной мести!

1910

Вешалка дураков

Раз двое третьего рассматривали в лупыИ изрекли: «Он глуп». Весь ужас здесь был в том,Что тот, кого они признали дураком,Был умницей, – они же были глупы.

«Кто этот, лгущий так туманно,Неискренно, шаблонно и пространно?»– «Известный мистик N, большой чудак».– «Ах, мистик? Так… Я полагал – дурак».

Ослу образованье дали.Он стал умней? Едва ли.Но раньше, как осел,Он просто чушь порол,А нынче – ах злодей —Он, с важностью педанта,При каждой глупости своейСсылается на Канта.

Дурак рассматривал картину:Лиловый бык лизал моржа.Дурак пригнулся, сделал минуИ начал: «Живопись свежа…Идея слишком символична,Но стилизовано прилично».(Бедняк скрывал сильней всего,Что он не понял ничего).

Умный слушал терпеливоИзлиянья дурака:«Не затем ли жизнь тосклива,И бесцветна, и дика,Что вокруг, в конце концов,Слишком много дураков?»Но, скрывая желчный смех,Умный думал, свирепея:«Он считает только тех,Кто его еще глупее, —“Слишком много” для него…Ну а мне-то каково?»

Дурак и мудрецу порою кровный брат:Дурак вовек не поумнеет,Но если с ним заспорит хоть Сократ, —С двух первых слов Сократ глупеет!

Пусть свистнет рак,Пусть рыба запоет,Пусть манна льет с небес, —Но пусть дуракСебя в себе найдет —Вот чудо из чудес!

Между 1909 и 1910