Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно Страница 8

«Спишь, Ахиллес! неужели меня ты забвению предал? Не был ко мне равнодушен к живому ты, к мёртвому ль будешь?»[7] – укоризненно говорил он на кладбище, обнаружив, что порог семейного склепа зарос сорняками. Или, например: «И взаимно с тобой насладимся рыданием горьким!» – это всегда говорилось, когда Ада или Лауретта, совсем ещё малышки, плакали навзрыд, ударившись лбом об угол стола в игровой, или хлюпали носом, если бабушка Ада ставила их в угол. «Насладимся рыданием горьким» – двум девчонкам четырёх-пяти лет от роду! В итоге они с кузиной выросли в атмосфере романтики и античного героизма, словно пришедших из романов д'Аннунцио (по крайней мере, на словах). Даже о возлюбленном, появившемся у Ады в подростковом возрасте, её родные говорили: «Там твой Патрокл пришёл».

Своё выступление второй докладчик закончил вопросом: а есть ли для исследователя практическая разница, и если да, то в чём она, между катабасисом[8], вызовом духов и явлением призрака? Нужно ли разделять явления мёртвых, «поднимающихся» из преисподней поговорить с живыми по собственной инициативе, и случаи, когда живые «спускаются» в Аид, чтобы побеспокоить его обитателей своими проблемами? Потом он внезапно добавил: «А как насчёт общения с душами умерших, всех этих спиритических сеансов, столь модных в прошлом веке? С ними-то как быть?»

Ада раздражённо поморщилась. Как уже говорилось, она была рациональной до мозга костей и всегда считала спиритические сеансы всего лишь недостойным обсуждения на конгрессе серьёзных учёных прикрытием для разного рода мошенников на доверии и прочих шарлатанов. Будучи по натуре исследователем, а значит, ничего не принимая на веру, она не могла простить Виктору Гюго его многолетние нездоровые попытки общения на Джерси с духом утонувшей Леопольдины[9]. Она и «Волшебную гору» Манна не смогла дочитать из-за отрывка, где вызывают тень двоюродного брата Ганса Касторпа, Иоахима, и та появляется. История была трогательной, но Ада разделяла мнение автора, не случайно назвавшего следующую главу «Очень сомнительное».

(Я упоминаю об этих мелких деталях, кажущихся на первый взгляд бессмысленными и незначительными, чтобы читатель как можно лучше понимал внутренний мир Ады, её душу или, если определять, как сейчас принято, более наукообразно, личностный склад – конечно, не так полно, как психоаналитик, которого она, как-никак, посещала несколько лет, но вполне достаточно, чтобы считать её реальным человеком с настоящим жизненным опытом, а не персонажем, придуманным автором, то есть мною, для демонстрации некой теории. В противном случае мне было бы проще написать монографию вроде дипломной работы Эстеллы Йодиче.)

7

Все ещё задыхаясь от негодования, Ада выскочила из зала, не дослушав оратора, и, чтобы успокоиться, решила немного прогуляться по университетскому парку. Дорожки здесь были ухоженными, веяло прохладой, а шелест листвы приглушал плеск весел с реки и смех гребцов. Вот по ветке проскочила белка, вот шумно расправила крылья птица, вот по соседней дорожке прошёл какой-то мужчина – она увидела только спину, да и то лишь на пару секунд. Похоже, молод и полон сил: высокий длинноволосый шатен в шортах. Студент, по какой-то причине оставшийся в колледже? Сын докладчика, приехавший к полудню? Может, фавн, сбежавший из «Сна в летнюю ночь»? Пак[10]? Обитатель Нарнии? Какая разница, всё равно он тут же исчез. Слишком много читаете, девушка, слишком много читаете, как сказал бы, покачав головой, её школьный учитель математики, усмехнулась Ада.

Приняв душ, наша героиня решила не спускаться на обед в готическую трапезную, а остаться в своей комнате, чтобы напоследок перечитать доклад, – не в последнюю очередь из-за очередной записки Дарии. Та предупреждала, что до вечера отправляется в Рокингем – это недалеко от Корби, в Нортгемптоншире: встреченная ею на реке компания собиралась осмотреть замок. «Там есть прекрасный парк, точнее, много парков в разных стилях, знаменитых своими садовыми лабиринтами и прочими топиарами – ты же знаешь, что это такое, правда? Деревьям и живым изгородям придают самые необычные формы – идеально для моих муралей. Мы едем на машине с одним парнем, который живёт здесь уже шесть лет и привык рулить по левой стороне дороги, так что вернёмся не слишком поздно. Не обижайся, если не смогу послушать твой доклад: всё равно я его уже наизусть знаю. Ни пуха!»

Ада перекусила фруктами, которые накануне нашла в корзинке на прикроватном столике – презент от организаторов. Потом взяла текст доклада, улеглась поперёк кровати и принялась в который уже раз его перечитывать. Но не прошло и десяти минут, как она незаметно уснула.

Пробуждение было внезапным. Казалось, прошло лишь несколько мгновений, но часы на каминной полке показывали без пятнадцати четыре. Вечернее заседание начиналось через каких-то десять минут, а она должна выступать второй! Позорище! Быстро умыться – и бегом, даже не причесавшись, в мятой одежде! Хорошо ещё, она легла не раздеваясь. Да и зал, к счастью, недалеко.

Ада вошла на цыпочках через боковую дверь, стараясь остаться незаметной, но Эстелла, сидевшая рядом со своим профессором во втором ряду, обернулась и заговорщически улыбнулась. «Я пришла только чтобы Вас услышать», – неужели взгляд девушки говорил именно это? Ада пригладила волосы и одёрнула блузку. Она была тронута и польщена.

Первый докладчик, Марк Тиссеран из Сорбонны, уже завершал выступление. Услышав произнесённые по-французски латинские стихи об Энее, спустившемся в загробный мир, Ада догадалась, что речь шла об «Энеиде». А ведь она тоже собиралась процитировать то место, где тень брошенной Дидоны