Притчи мудрого кота - Максим Задорин Страница 8

– Слушай, малой. Трубы горят, не могу. Смену отработать совсем тяжко. Сгоняй за крепким, а?

– Так нельзя же, – недоверчиво посмотрел на мастера вчерашний выпускник училища.

– Знаю, что нельзя. Поэтому и шмонают всякий раз на проходной, а тебя нет. Вот и прошу, сгоняй. Плохо мне совсем.

– Начальник вежливо попросил. Ничего зазорного не вижу, – раздался в голове молодого слесаря первый голос.

– Нечего задания не по работе давать, – тут же парировал второй голос.

– Так если и правда плохо человеку, – не сдавался первый.

– Пусть тогда идет и отпрашивается, – наседал второй.

– Не отпустят, пока норма не сдана, – аргументировал первый голос.

– Пусть сдает и топает домой лечиться, – не сдавался оппонент.

– Так подлечится сейчас и сдаст, – настойчиво уверял первый.

– Да пошли вы! – неожиданно для себя вслух прервал слесарь своих неугомонных сопровождающих.

– Чего-о-о-о-о?! – обалдело протянул мастер. – Ты как со старшими разговариваешь, пацан?!

И, видимо, желая привить уважительное отношения к возрасту, зло толкнул в грудь молодого слесаря, от чего тот попятился назад, стараясь удержать равновесие.

Механическое воздействие застало врасплох двух спорщиков, сидящих внутри молодого слесаря, резко оборвав их безрезультативные пререкания. Внезапно почувствовав свободу из-за отсутствия каких-либо сдерживающих его дальнейшее поведение голосов, внешне, казалось, забитый парень, согнув правую руку с крепко сжатым кулаком, резко сделал выпад прямиком в челюсть, ничего не успевшего сообразить мастера. От неожиданности тот с размаху сел на пятую точку, болезненно морщась от прикосновения прикладываемой к ушибленному месту ладони.

– Не. Пей. На. Работе. – отчетливо, с нажимом на каждое слово сказал слесарь, настороженно прислушиваясь к полной тишине внутри себя.

С внутренним ликованием из-за разрушенных оков постоянных сомнений слесарь повернулся на скрип двери, в проеме которой показалась любопытствующая румяная голова повара.

– Скройся, рожа, – без тени раздумий отреагировал слесарь, припечатав ногой полуоткрытую дверь.

Повар не порывался вернуться. Внутренние голоса тоже.

Надо

Это была уже его третья по счету поисковая экспедиция к бывшим местам кровавых боев страшной войны, о которой сейчас ничего не напоминало в изменившемся за долгое время ландшафте. Изгибающаяся линия заросших мхом и травой траншей и окопов среди густого леса высоких стройных сосен, скорее, походила на вереницу оврагов, созданных самой природой.

Непосвященному трудно было даже представить, что именно здесь в течение нескольких дней ожесточенно оборонялся батальон, отчаянно вцепившись в мерзлую землю на остром выступе укрепленного района.

Он, ветеран той войны, входил в состав экспедиций в качестве консультанта и живого участника боевых действий, проходивших пятьдесят два года назад в этом месте. Возраст, к сожалению, препятствовал участию в раскопках, да и сами переходы от лагеря экспедиционного отряда до места работ давались с трудом. Но он хорошо знал эти окрестности, несмотря на произошедшие изменения, и никто лучше в отряде не мог сориентироваться по оставшимся с тех времен топографическим картам с нанесенными данными о дислоцируемых здесь войсках. Частая отдышка и физическая усталость, непрерывно сопровождающие ветерана в этих поездках, беспокоили его в меньшей степени. Больше волновал вопрос мотивов других членов этих экспедиций, в составе которых в основном были школьники старших классов. На торжественных сборах они говорили возвышенные слова о долге, необходимости отдать дань павшим, но за ними скрывался обычный дух юношеского авантюризма, зовущий в места далекие от дома и родительского контроля. Ветеран понимал, что в этом возрасте большего и нельзя требовать. Ведь мальчишки не кривят душой, когда заявляют о чувстве патриотизма и значимости дела, которым они занимаются. Скорее, они просто не осознают, что они говорят, не вникают в значение сказанных лозунгов. Им это нужно произнести, как и руководителям отрядов, чтобы привлечь внимание спонсоров и убедить их профинансировать такие поездки.

Выступая в роли консультанта и эксперта, он хотел донести, что дело, которым решили заняться эти мальчишки, не нуждается в оправдании перед павшими. Он твердо верил в то, что физическое прикосновение к истории прежде всего необходимо живым – родственникам погибших солдат и самим участникам поисковых экспедиций. Для последних, по мнению ветерана, необходимость заключалась в понимании значения слова "Надо".

Когда ему самому было двадцать с небольшим, он, командуя взводом вверенных ему бойцов, очень ясно понимал это слово. Именно им он руководствовался, когда танк неприятеля, методично утюжа траншею, загорелся от брошенной бутылки с горючей смесью. Это слово заставило поднять оставшихся людей в безумную рукопашную, когда вражеская пехота подошла слишком близко к единственному уцелевшему орудийному расчету, все еще ведущему прицельный огонь по технике противника. Благодаря этому слову молодой лейтенант, приволакивая раскроенную осколками снаряда правую ногу, переносил пулемет с одной огневой точки на запасную, мысленно соображая, как растянуть остатки ленты еще на несколько минут упорного сопротивления. Тогда он знал: "Надо" является единственной, главной и самой эффективной мотивацией в те моменты, когда другие, более рациональные, теряют всяческий смысл.

А теперь, смотря на подрастающее новое поколение, ветеран с горечью приходил к выводу, что это слово вымарывается, затаптывается, заменяясь предприимчивыми и более выгодными. Вот и сейчас, с трудом разведя костерок из мокрого мха, набухшего от влаги из-за непрерывного, идущего вторую неделю мелкого дождя, ветеран глубоко вздохнул, видя, как трое школьников в намокших бушлатах вяло и нехотя орудуют саперными лопатками в коричневой грязи бывшего блиндажа.

– Внучки, погрейтесь немного, а то работа у вас совсем не спорится, – по-старчески участливо сказал ветеран.

– Чему тут спориться при такой погоде, – проворчал один из старшеклассников, поднимаясь из земляной выемки к костру. – И вообще, тут техникой надо выкапывать, а не лопатками грязь черпать.

– А грунт, вынутый ковшом, потом просеивать что ли? – отреагировал на рациональное предложение другой.

– Да хоть бы и так, – заключил недовольный. – Кости и черепа так поднять проще и быстрее, чем их по одной выкапывать.

– Вы, ребята, не похоронная команда, чтобы только кости перезахоранивать, – вставил свое слово ветеран.

– А что же мы тогда здесь делаем? – недоуменно спросил третий старшеклассник.

– Вы живым помогаете, родственникам павших солдат, – не углубляясь в истинные причины, пояснил старик. – А мертвым неважно, как их прах будет лежать, просто в земле или в гробу.

– Хотя моему ротному, наверное, важно, -добавил он, предавшись воспоминаниям. – Очень набожный был человек. В этом блиндаже я его последний раз и видел.

– А разве вера тогда не запрещалась? – удивился третий старшеклассник. – Еще и для капитанского звания.

– Скорее, не приветствовалась. Верить ты мог в кого угодно, лишь бы это общим интересам не мешало да и других не смущало, – ответил ветеран.

– А в чем общий интерес заключался в то время? – наивно поинтересовался любопытный подросток, поправив козырек налезавшей на глаза совершенно промокшей армейской кепки.

Пожилой консультант надолго замолчал, сосредоточенно глядя на густой едкий дым костра. Он вспомнил, как сержант одного из его отделений тогда, в пылу горячего боя, не на приказ, нет, а на звенящее слово "Надо", прозвучавшее