Одинокий волк - Джоди Линн Пиколт Страница 8

Мужчина со швами на виске, которые делают его похожим на чудовище Франкенштейна, и иссиня-черной маской из синяков вокруг глаз…

Он совсем не похож на человека, который разрушил мою жизнь.

Люк

Красную Шапочку нужно было выпороть.

Стараниями этой маленькой девочки и ее бабушки было распространено столько лжи о волках, что потом их травили, ставили капканы и отстреливали, пока едва не довели до исчезновения. Многие мифы о волках возникли в Средние века в Париже, когда волки утаскивали детей. Сейчас тех животных считают гибридом волков и собак. Чистокровный волк, если так подумать, боится вас больше, чем вы его. Он не нападет, если не давать повода думать, что вы угрожаете его безопасности.

Некоторые считают, что волки убивают всех на своем пути.

На самом деле они убивают только для пропитания. Даже когда волки нападают на стадо, они не режут всех животных. Вожак вполне определенно показывает, на кого из стада пойдет охота.

Некоторые считают, что волки истребляют оленей.

На самом деле на каждые десять раз, когда волки выходят на охоту, приходится всего одно убийство.

Некоторые считают, что волки пробираются на фермы и вырезают домашний скот.

На самом деле это случается так редко, что биологи даже не относят волков к группе риска от хищников.

Некоторые считают, что волки опасны для людей.

На самом деле на примере двадцати описанных случаев схватка с волками происходила по вине людей. И нет ни одного задокументированного случая, когда здоровый дикий волк убивал человека.

Как вы уже поняли, три поросенка мне тоже не очень нравятся.

Кара

Я сижу за уличным столом в фактории, завернувшись в пуховик и шерстяной плед. На улице пусто, потому что февраль и парк официально закрыт, но главный аттракцион – аниматронные динозавры, которых вы замечаете сразу, как только входите в ворота, – работает круглый год. Это такая странная компьютерная накладка – нельзя выключить тираннозавра, не лишив электричества всю площадку, что затронет дежурный персонал, который остается на зиму следить за животными и их обиталищами. Поэтому время от времени, когда мне нужно побыть одной, я прихожу в пустынную часть парка и смотрю, как трицератопс трясет пластиковой головой, отсчитывая каждый час и стряхивая выпавший вчера ночью снег. Как раптор вступает в имитацию схватки с тираннозавром, по самые ляжки в снежных наносах. Довольно жутко. Словно я наблюдаю за концом света. Вокруг так тихо, что иногда их жестяные рыки будоражат гиббонов, и те тоже поднимают гам.

Именно из-за гиббонов я не слышу, что отец зовет меня, пока он не оказывается передо мной.

– Кара! Кара!

На нем зимний комбинезон, тот, что висит на суку снаружи трейлера и никогда не стирается, потому что волки узнаю́т отца по запаху. Я сразу понимаю, что он был в стае и делил с ними трапезу, потому что вижу остатки крови на кончиках длинных волос, обрамляющих лицо. Обычно он исполняет роль миротворца, то есть к туше его допускают после вожака и перед телохранителем. За этим так странно наблюдать. Обеденное время в стае похоже на бои гладиаторов. Все волки в готовности рассаживаются вокруг туши и едят в определенное время от определенной части животного. Под рыки, ворчание и щелканье зубами каждый волк, и мой отец в том числе, защищает свою часть добычи. Сначала он ел сырое мясо, как волки, но со временем от такой диеты начались проблемы с пищеварением, и теперь отец готовит кусочки почек и печени и носит их под комбинезоном в пластиковом пакете. Каким-то чудом он ухитряется спрятать их в разрезанное брюхо теленка и есть, как все волки, а они не замечают подлога.

Тревога на лице отца разглаживается.

– Кара, – повторяет он, – я думал, что потерял тебя.

Я пытаюсь встать, сказать, что сидела здесь все время, но не могу двинуться. Плед закрутился вокруг меня, и руки оказались примотаны к телу. И тут я понимаю, что это не плед, это повязка. И зовет меня не отец, а мать.

– Ты проснулась, – говорит она, глядя на меня сверху вниз с вымученной улыбкой.

Судя по ощущениям в плече, на него уселся слон. Я хочу что-то спросить, но слова на вкус обернуты ватой. Внезапно надо мной склоняется другое лицо, женское и мягкое, как тесто.

– Если тебе больно, – говорит оно, – нажимай.

Женщина вкладывает в мою руку маленькую кнопку. Я мигом нажимаю ее большим пальцем.

Хочу спросить, где отец, но сразу же засыпаю.

Мне снова снится сон, я в этом уверена.

Отец в комнате, но это не мой отец. Этого человека я видела только на фотографиях, трех снимках, которые мать прячет в комоде для белья, под вельветовой подкладкой ящика, где лежит жемчуг ее бабушки. На всех трех снимках он обнимает мать за талию. С короткими волосами он выглядит моложе и стройнее.

Эта молодая версия отца удивленно смотрит на меня, будто мой вид поражает его не меньше.

– Не уходи, – еле слышным выдохом произношу я.

В ответ он улыбается.

Вторая причина, почему я уверена, что сплю. На этих старых снимках отец всегда выглядит счастливым. Если подумать, они с матерью оба выглядят счастливыми. Я видела их такими только на фотографиях.

Я просыпаюсь, но продолжаю притворяться спящей. Двое полицейских стоят в изножье кровати и беседуют с матерью.

– Нам необходимо поговорить с вашей дочерью, – настаивает полицейский, – чтобы составить картину аварии.

Я пытаюсь догадаться, что же им сказал отец. Во рту становится неприятно сухо.

– Вы же сами видите, что Кара сейчас не в состоянии отвечать на вопросы.

Голос матери очень сух. Взгляды трех пар глаз прожигают меня, как пламя – бумагу.

– Мэм, мы понимаем, что ее здоровье сейчас важнее всего.

– Если бы вы это понимали, вас бы здесь не было.

Иногда я смотрю передачу «Закон и порядок». Мне прекрасно известно, как благодаря микроскопическому кусочку облупившейся краски скрывающий правду преступник может получить пожизненный срок. Но я не знаю: полицейские пришли, потому что так заведено при каждой аварии? Или им что-то известно?

На лбу выступает пот, сердце бьется чаще. И я понимаю, что больше не получится притворяться спящей. Мой пульс строчкой бежит по монитору рядом с изголовьем кровати, у всех на виду. От понимания этого только хуже. Я представляю, как растут под удивленными взглядами цифры.

– Неужели вы действительно думаете, что ее