Записки патологоанатома - Андрей Левонович Шляхов Страница 8

– Это были наши комнаты, Георгий Владимирович! И любой настоящий руководитель, – Стаканникова выделила голосом слово «настоящий», – никогда не отдаст помещения без борьбы! Того и гляди, нас завтра вообще выставят на улицу! Что – прикажете ютиться здесь?! Сидеть на голове друг у друга?

– Теперь до шести не закончим, – не понижая голоса, высказался в пространство доцент Поленов.

– Я прекрасно понимаю причину вашего нетерпения, Кирилл Владимирович, – губы Стаканниковой растянулись в ехидной улыбке, – но ничем помочь не могу.

По залу прошуршал тихий смех: женитьба пятидесятилетнего Поленова на одной из своих студенток стала любимой темой для шуток – обычно дружелюбных и не обидных.

Поленов благоразумно не стал отвечать, только пожал плечами.

– Хорошо, что вы предлагаете, Наталья Анатольевна? – уступил Мусинский. – Выделить вам эти две комнаты здесь?

– Я предлагаю написать письмо в Департамент здравоохранения с жалобой на самоуправство главного врача шестьдесят пятой больницы и просить поддержки в ректорате…

– Ректорат-то тут чем поможет? – удивился Мусинский.

– Как это чем, Георгий Владимирович! – в свою очередь изобразила удивление Стаканникова. – Если департамент не пожелает вмешиваться, то придется обращаться в министерство. Я надеюсь, что до этого не дойдет, но кто его знает? Малинин – настоящий самодур. Когда я его спросила о том, не боится ли он испортить отношения с главным патологоанатомом Москвы, он ответил, что это не повод…

– Наталья Анатольевна! Я бы попросил вас никогда не выступать от моего имени без моего ведома! – нахмурился Мусинский.

– Но я…

– Минуточку! – попросил заведующий кафедрой. – Ординаторы и аспиранты могут быть свободны.

– Эх, не удалось нам досмотреть шоу, – притворно грустно вздохнул Денис, спускаясь по лестнице в подвал.

Данилов промолчал – его совершенно не интересовали производственные конфликты.

– Как Георгий Владимирович только ее терпит? – удивилась Ирина.

– Связываться не хочет, – ответил Данилов. – Если она по поводу двух не принадлежавших ей комнат способна дойти до министра, то при попытке от нее избавиться…

– Она обратится к президенту! – закончил Денис.

– Не иначе, – согласился Данилов.

– Все к лучшему, – подал голос оптимист Илья. – Шоу мы не досмотрели, зато освободились часа на полтора раньше…

«Можно позволить себе пообедать где-нибудь основательно», – подумал Данилов. Традиционный обед из двух гамбургеров (недорого и до вечера хватает) ему давно уже приелся. Захотелось немного роскоши – например, бизнес-ланча из трех блюд.

Данилов никогда не жил на широкую ногу, но ограничивать себя во всем так, как сейчас, ему приходилось только в студенческие годы. Необходимость считать каждый потраченный рубль не тяготила, а просто угнетала. И еще больше угнетало сознание того, что впереди два таких года.

Впервые в жизни Данилов пожалел о том, что так и не выучил толком ни один иностранный язык. Можно было бы заниматься переводами. Не слишком большой, но в целом неплохой заработок для ответственного человека, умеющего организовать свое время.

Не знаешь, что и лучше – нервничать по поводу невеликих доходов или всякий раз, занимаясь с пациентом, терзаться сомнениями, вызванными неуверенностью в себе. Недаром говорится, что победитель тяжело переносит поражение.

Смириться с таким положением Данилову помогало лишь осознание правильности своего решения. Не представляя себя вне медицины, Владимир тем не менее не мог больше работать с живыми людьми – мнительность и неуверенность в себе одолевали его настолько, что мешали принять правильное решение. Оставалось одно: работать с мертвыми, которым уже не навредишь, и с присланным на исследование материалом.

Составление заключения по данным гистологического исследования было делом очень ответственным, ведь от его правильности зависел чей-то диагноз, а очень часто и жизнь. Достаточно было, например, пропустить признаки онкологического процесса, чтобы сильно осложнить жизнь пациенту. Но эти соображения Данилова совсем не смущали. Он не видел людей, он работал с присланным материалом: исследовал срез или каплю на предметном стекле и давал заключение. Это не напрягало.

Несколько лет назад Данилову не пришлось бы становиться патологоанатомом через ординатуру – хватило бы и трехмесячных курсов переподготовки. Однако в министерстве сочли, что для подавляющего большинства врачей трех месяцев недостаточно, и изменили правила, оставив лазейку только для избранных – хирургов, урологов и онкологов.

«Ладно – прорвемся, – в который уже раз подбодрил себя Данилов. – Опять же – ординатура будет за плечами, а это очень полезно для карьеры. И до тридцати пяти лет мне еще далеко…»

Зайдя последовательно в пару кафе возле больницы, Данилов отправился в опостылевший «Макдоналдс». Там, по крайней мере, было чисто и не пахло ни прогоркшим, ни подгоревшим.

Сам Данилов не помнил первых кооперативных кафе, появившихся в середине восьмидесятых годов прошлого века, но его мать утверждала, что в них кормили хоть и дорого, но очень вкусно.

– И куда все подевалось? – сокрушалась Светлана Викторовна. – Казалось, что дальше будет только лучше, а вышло наоборот.

Мать не преувеличивала. В огромной Москве Данилов мог не, задумываясь, назвать не более пяти-шести мест, в которых вкусно кормили. Все прочие годились только для кофепития и разговоров.

– Все дело в конкуренции и дорогой аренде, – объяснял Полянский, которого работа в Институте питания попутно сделала знатоком современного общепита. – В итоге дело заканчивается тем, что нерадивые официанты разносят то, что приготовили из полуфабрикатов неопытные повара.

Данилов не был согласен с этим утверждением, но спорить не пытался. Какой смысл обсуждать причины, если его интересует только результат.

На работе сегодня пришлось попотеть: завалили материалом.

– У нас так – то пусто, то густо, – сказал Юрий Юрьевич, заглянув в лабораторную комнату к Данилову.

– Что-то я не замечал, чтобы было пусто, – пошутил Данилов.

– Это вы еще густо не видели, – серьезно сказал заведующий и ушел к себе.

Данилов продолжил заливать материал парафином. «Надо бы брать с собой плеер, – подумал Владимир. – С музыкой всяко веселее».

Вдруг откуда-то со стороны входа донеслись безумные крики, переходящие в вопли. «Что за день, – вздохнул Данилов. – На кафедре орут, здесь тоже орут».

Он вытер руки полотенцем, лежавшим здесь же, на столе, и пошел на шум.

Его помощь не понадобилась. Валера при молчаливой поддержке стоявшего рядом охранника уже почти погасил скандал.

– …повторяю – сейчас тело вам никто не отдаст, – говорил он двум женщинам, очень похожим друг на друга. – Если вы не хотите, чтобы вашу маму вскрывали, то прямо с утра напишите заявление на имя главного врача…

– Мы напишем, а вы тем временем сделаете вскрытие! – взвизгнула та, что постарше.

– Зачем нам терять время? – поддержала ее младшая. – И без того есть чем заняться!

– Дежурный врач такие вопросы не решает, – миролюбиво ответил Валера.

– А за деньги? – старшая полезла в сумочку.

– Я трупами не