Хроника объявленной смерти. О любви и прочих бесах. Вспоминая моих несчастных шлюшек - Габриэль Гарсия Маркес Страница 8

– Хорошо, – сказал он. – Тогда продай мне дом пустым.

Вдовец Ксиус упорствовал до конца партии. Спустя три

дня вечером Байярдо Сан Роман, настроенный еще более решительно, вновь сел за столик с домино.

– Вдовец, – обратился он опять, – сколько стоит дом?

– У него нет цены.

– Назови любую.

– Мне жаль, Байярдо, – сказал вдовец, – но вы, молодые, не понимаете сердечных мотивов.

Байярдо Сан Роман не размышлял и секунды.

– Положим, пять тысяч песо, – сказал он.

– Играй честно, – ответил ему с возмущенным достоинством вдовец. – Дом не стоит таких денег.

– Десять тысяч, – произнес Байярдо Сан Роман. – И я тебе выложу их сейчас же, банкноту за банкнотой.

Вдовец посмотрел на него глазами, полными слез. «Он плакал от ярости, – сказал мне доктор Дионисио Игуаран, который был не только врач, но еще и писатель. – Представь себе, такая сумма – только руку протяни, а приходится отвечать «нет» в силу сентиментальных мотивов». Вдовец Ксиус потерял голос, но упорно, без промедления покачал в знак отказа головой.

– Тогда сделай мне последнее одолжение, – сказал Байярдо Сан Роман. – Подожди меня здесь пять минут.

Пять минут спустя он действительно вернулся в Светский клуб с кожаной сумой, украшенной серебром, и выложил на стол десять пачек купюрами по тысяче песо, еще перевязанные бумажными лентами с печатями Государственного банка. Два месяца спустя вдовец Ксиус скончался. «Он умер только из-за этого, – говорил доктор Дионисио Игуаран. – Ксиус был здоровее нас всех, но когда я прослушивал его, то чувствовал, как у него в сердце булькают слезы». Вдовец Ксиус не только продал свой дом со всем его содержимым, он еще и просил Байярдо Сан Романа, чтобы тот выплачивал ему сумму постепенно, так как у него не осталось для утешения ни одного сундучка, где бы он мог хранить столько денег.

Никто бы не подумал, никто бы не сказал, что Анхела Викарио не девственница. Никто не знал никакого ее жениха, да и росла она вместе с сестрами под железной властью матери. Меньше чем за два месяца до свадьбы Пура Викарио не позволила ей наедине с Байярдо Сан Романом осмотреть дом, где молодожены собирались жить, – слепой отец и сама мать сопровождали Анхелу Викарио, дабы охранять ее честь. «Я просила Господа Бога, чтобы дал он мне сил покончить с собой, – сказала мне Анхела Викарио. – Но он не дал». Анхела была настолько подавлена, что решила было открыть всю правду матери и освободить себя от мук, но две единственные подружки-поверенные, помогавшие ей у окна мастерить из лоскутков цветы, отговорили ее от благого намерения. «Я их покорно послушалась, – сказала Анхела Викарио мне. – Они заставили меня поверить в их опытность одурачивать мужчин». Подруги заверили Анхелу Викарио, что почти все девицы теряли невинность еще в детстве – совершенно случайно. Они же убедили ее в том, что даже самые строптивые мужья мирились с любой ситуацией, лишь бы о ней никому не было известно. Наконец, убедили ее в том, что большинство мужчин первую брачную ночь встречают с испугом, не способны ни на что, и в критический момент не могут даже отвечать за собственные действия. «Во что они верят, так это лишь в то, что увидят на простынях», – доказывали подруги. Короче, они обучили Анхелу Викарио всяким хитростям и уловкам, чтобы она смогла провести будущего супруга, уверить его, будто обладает давно утерянным даром, а утром после первой ночи вынести во двор на солнце полотняную простыню с пятном, доказывающим ее непорочность.

С такой надеждой она и вышла замуж. Байярдо Сан Роман со своей стороны вступал в брак, рассчитав, что он покупал для себя счастье лишь силой своего необыкновенного влияния и богатства, и чем грандиознее становились его планы насчет будущего празднества, тем безумнее приходили ему в голову идеи, как сделать праздник более величественным. Когда стало известно о приезде епископа, он пытался отложить свадьбу на день, чтобы венчал их его преосвященство, но воспротивилась Анхела Викарио. «Я не хотела получить благословение от человека, – сказала она мне, – который отрубает для своего супа лишь петушиные гребешки и выбрасывает птицу в помойку». И даже без благословения епископа свадьба приняла невиданный размах, она приобрела такие масштабы, что в конце концов наводить порядок стало невозможно, и, вырвавшись из рук самого Байярдо Сан Романа, превратилась в общественное событие.

На этот раз генерал Петронио Сан Роман и его семейство прибыли на парадном катере Национального конгресса, причем до конца свадьбы судно стояло ошвартованным у причала; генерала сопровождали многочисленные выдающиеся личности, оставшиеся тем не менее незамеченными в потоке новых лиц. Было навезено столько подарков, что пришлось благоустроить заброшенное здание первой электростанции, чтобы выставить напоказ самые удивительные из них, остальные же подношения были немедленно отправлены в бывший дом вдовца Ксиуса, уже подготовленный для приема новобрачных. Жениху был подарен автомобиль с откидывающимся верхом, ниже фабричной эмблемы готическими буквами было выгравировано имя Байярдо Сан Романа. Невесте был преподнесен футляр со столовым набором из чистого золота на двадцать четыре персоны. Кроме того, была привезена труппа танцоров и два оркестра, исполнявшие вальсы в разнобой с местными музыкантами; на шум празднества сбежались многие бродячие аккордеонисты и барабанщики.

Семья Викарио проживала в скромном доме с кирпичными стенами и крышей из пальмовых ветвей, из-под которых выглядывали два слуховых оконца, в январе сюда залетали вить гнезда ласточки. Терраса с фасадной стороны почти вся была заставлена цветочными вазонами, в просторном внутреннем дворе росли фруктовые деревья, гуляли на свободе куры. С другой стороны двора близнецы выстроили свинарник, здесь же стоял «жертвенный камень» для забоя и стол для разделки туш; хозяйство служило верным источником дохода после того, как Понсио Викарио потерял зрение. Начал управлять хозяйством Педро Викарио, а когда он ушел на военную службу, то искусству мясника-забойщика обучился брат-близнец.

Комнат в доме едва хватало для семьи, и потому старшие сестры, узнав о размахе свадебных торжеств, пытались арендовать другое помещение. «Представляешь, – сказала мне Анхела Викарио, – они подумывали о доме Пласиды Линеро, но, к счастью, родители воспротивились, твердя, как и прежде, что их дочери либо празднуют свадьбу в нынешней клетушке, либо вообще не выходят замуж». Дом был выкрашен в свой первоначальный желтый цвет, двери починены, полы отремонтированы, одним словом – приобрел вид, достойный грандиозной свадьбы. Близнецы увели со двора животных, отмыли известью свинарник, однако и после этого было ясно, что места недостаточно. В конце концов, по настоянию Байярдо