Буран - Тахави Ахтанов Страница 80

Жаль, что наш визит не совпал со студенческими каникулами. Было бы совсем неплохо пожить здесь, в лучшем уголке чистого, сдержанного, гостеприимного города Мадраса.

2

В стороне от двадцатого века. Пещерный храм. Раскаленное небо рушится на землю. Юноши оживляют камень.

Говоря без похвальбы, я уживчив. Это подтверждено опытом многих поездок, из которых я возвращался, счастливо избежав стычек или маленьких недоразумений с попутчиками, если даже среди них были поэты, люди, как известно, весьма импульсивные.

Условия пути, взаимосвязанность поступков, вызванная общей программой поездки, — все это требует от каждого из попутчиков некоторой ломки устоявшихся привычек, приспособления ко вкусам и склонностям других. На этом фоне нередко возникает взаимное раздражение, обнаруживается некоммуникабельность того или иного Икса или Игрека.

Единственным лекарством от всех этих психологических осложнений является чувство юмора. В той или иной степени это спасительное чувство свойственно всей нашей компании, стремительно несущейся сейчас по Индии и жадно поглощающей ежедневную лукулловскую порцию новых сведений, впечатлений, встреч.

Конечно, что греха таить, порой споры все-таки возникают. Вот и сегодня… По программе предстоит поездка — осмотр двух городов, расположенных в ста — ста пятидесяти километрах от Мадраса. Местные доброжелатели предостерегают нас:

— Вы не выдержите такой нагрузки при этой температуре. Поезжайте только в Махабалипурам, это на берегу моря, и возвращайтесь к обеду.

Большинство наших голосов — за разумное предложение. Три голоса — против одного. Но простым большинством тут не решишь, поскольку один голос оппозиции принадлежит нашей единственной представительнице прекрасного пола, а джентльмены, как известно, должны быть великодушны. Да и неудобно выдвигать паши опасения, если хрупкое, нежное существо храбро готово к штурму древних храмов.

— Итак, в путь! Выезжаем пораньше, пока еще вокруг прозрачная синь, пока солнце еще не раскалилось до предела, не погрузило природу и людей в знойное белесое марево.

С утра мы еще в силах переживать эстетическое наслаждение, и мы отдаемся очарованию ландшафта южной Индии. Где-то вдали, на линии горизонта, очертания нежно-синих. гор. В низинах — поля риса, вышиной в четверть метра. В верховьях — спелая, плотная, тугая пшеница. Особенно любопытны для нас заросли высокого — в человеческий рост — сахарного тростника. На широкой равнине то и дело мелькают ярко-зеленые колки великолепных пальм, серебрятся чистой гладью небольшие пруды и озера.

В этот удивительно гармонический мир природы, в этот мирный сплав идиллических цветов: розового, голубого, зеленого — так пластично вписывается человек-труженик.

Вот он, землепашец в белой рубахе и штанах, бредет за сохой, запряженной волом. Вот неторопливо продвигается за слоном, везущим поклажу. Вот крестьяне убирают пшеницу. А там, с края, уже приступили к уборке сахарного тростника.

Никакой торопливости, никакой суеты. Никаких напоминаний о последней трети двадцатого века. Как близок этот спокойный землепашец к породившему его материнскому лону Земли! Какой глубинной сыновней связью он связан с ней!

Умиленное чувство, невольно возникшее от этой картины, сразу исчезает, когда мы подъезжаем к жилищам крестьян. Это великое множество хибарок, крытых соломой… Шалаши… Жалкое подобие крова. И точно для того, чтобы подчеркнуть эту поразительную нищету и непритязательность крестьян, перед нами вдруг вырастает несколько громадных многоэтажных современных корпусов. Точно какой-то писатель-фантаст нарочно столкнул здесь, у обочины дороги, какой-нибудь пятый век с двадцать первым. Без промежуточных ступеней.

Наша первая остановка — город Канчипурам, уютно укрывшийся от зноя в тени роскошных пальм. Это бывшая резиденция правителей Мадраса, низведенная сейчас до положения районного центра. По узкой асфальтовой дороге, проходящей через центр городка, неторопливо движется транспорт — велосипеды, арбы, запряженные волами. Рога волов живописно раскрашены в яркие цвета, на кончики рогов надеты металлические наконечники. Иногда попадаются двуколки с передвижным маленьким храмом. В этой священной повозке — колеса диаметром больше человеческого роста, а высота храма — метров пять. Это типичный остроголовый индийский храм с каменной скульптурой бога внутри. В дни религиозных торжеств в такую повозку впрягаются люди и возят ее по улицам городка.

Все это нам очень живо объясняет мистер Канная, наш мадрасский гид. Это уже немолодой человек со сверкающей глянцевитой лысиной, с веселыми дружелюбными глазами и быстрыми стремительными движениями. Он неутомим. Всего десять минут отдыха — и вот он уже ведет нас осматривать исторические достопримечательности Канчипурама.

Храм Каиласандар — самый древний из всех здешних храмов. Ему тысяча двести лет, он был заложен еще в 674 году правителем Махндраварманом третьим, а достроен к 800-му году.

Четверка колонн у каждого блока, сливаясь с единым цельным карнизом, поддерживает высокий купол. Больше десятка таких куполов стоят, выстроившись в ряд. Уже знакомая нам по другим храмам — скульптура бога Шивы. Но у входа с обеих сторон еще не знакомые нам божества: чудовищные страшилища с кабаньими клыками, рогатые львы, а перед самым входом — лежащая каменная священная корова, как бы бросающая вызов Времени. Она сохранилась во всей своей первозданности, явно смеясь над истекшим тысячелетием.

Зато узоры и орнаменты — дивные произведения древних мастеров — увяли, стерлись, обветшали, об их совершенстве можно теперь догадываться по сохранившимся остаткам.

Снимаем обувь и входим внутрь храма. Как он ни дряхл, но отнюдь не заброшен. «Пусть жертвенник разбит — огонь еще пылает…» В темной серединной келье горит свеча. Она бросает бледные отсветы на грозный лик некоего бога, ростом с человека.

Я испытываю вдруг странное чувство робости. Точно совершаю какое-то святотатство, бесцеремонно прикасаясь к чужой святыне. С особой остротой ощущаю невыносимую духоту молельни, окруженной глухими каменными стенами без единой щелочки. В одной из стен храма — широкая ниша, выложенная камнем. Именно здесь уходили в нирвану отшельники, очищавшие душу мыслями о Нездешнем. За двенадцать веков их фанатических бдений на каменном полу появились заметные углубления. Можно бы улыбнуться при мысли о терпеливых задах, но почему-то улыбаться не хочется. О люди, люди… Кто вы? Мудрецы или неразумные дети? Святые или глупцы?

Мистер Канная — человек долга. Поэтому он делает вид, что не понимает наших намеков насчет усилившейся жары и неумолимо ведет нас еще к двум храмам, обозначенным в нашей сегодняшней программе.

Первый из них — это храм вишнуистов, о чем красноречиво свидетельствует символ бога Вишну на стене: белая линия в форме узкой сжатой подковы, пересеченной красной чертой, похожей на восклицательный знак. Этот же символ нарисован на лбах молящихся- У входа