Антон Макаренко - Марш 30-го года Страница 87

9

На центральных улицах кучки охотников ходили с портретами, пели и кричали "ура". А на тех же улицах, почти на каждом квартале, строились и рассчитывались новые роты. По тротуарам глазели мальчишки и прохаживались прапорщики запаса в новеньких погонах. А люди менее воинственные жались к домам и хмуро и молчаливо о чем-то думали. А когда расходились, толковали о войне и с удивлением произносили непривычно-ненужные слова: немцы, французы, Вильгельм. Находились знатоки, которые вспоминали что-то о славянах, щеголяли словами "Сараево", "Франц-Фердинанд". Знатоков выслушивали с такой миной, с какой привыкли слушать охотничьи россказни, а потом снова думали, думали про себя, стараясь разрешить непосильный вопрос: при чем здесь немцы% при чем здесь человеческие жизни?

На улице встретил Алеша Виктора Осиповича Троицкого под руку с невестой. Он был очень хорош в военном костюме, туго перетянут ремнями, а шашка висела на его боку с особенно строгой готовностью. Троицкий холодно козырнул, но Нина протянула руку Алеше:

- Алексей Семенович, приходите вечером к нам. Сегодня мы чевствуем отьезжающих прянцев. Приходите.

Алеша поклонился и с большей симпатией посмотрел на Троицкого. Троицкий улыбнулся:

- Надо проводить. Даже если вы настаиваете на том, что мы умеем только умирать.

- Я... от всей души желаю вам победы, - сказал Алеша.

- Это благородно с вашей стороны, - с нарочитой холодностью сказал Троицкий.

- Почему благородно? Ведь я тоже русский?

- Конечно, конечно! Честь имею!

Троицкий приложил к новой фуражке руку и немедленно подставил Нине Петровне. Нина склонила голову и через погон жениха еще раз глянула на Алешу серьезным глубоким взглядом.

Кто-то произнес рядом:

- Японцев лихо победили! Видно, народу много лишнего стало!

Алеша оглянулся: парень в темной рубахе насмешливо глянул на Алешу, повел плечом и сказал соседу:

- Благородные господа!

Сергей Богатырчук пошел на войну добровольцем. Он пришел на Кострому в военном костюме, его погоны были обшиты пестреньким жгутом - Таня сказала ему весело:

- Ты не можешь без шнурков?

На зеленом кладбище друзья расположились вокруг полдюжины пива, и теперь даже Алеша не протестовал против того, что Павел и Николай так много истратили денег. Павел Варавва лежал на траве и говорил:

- А хитрый этот Сергей, он-таки устроился без хозяина. Только тебя обязательно офицером сделают, ты обязательно золотые погоны заработаешь, ты храбрый!

- А что же? Ты думаешь, я хуже этих... барчуков.

- Чего хуже? - сказал Павел. - Так и нужно. Ты должен быть офицером. Нам свои командиры потом... пригодятся.

- Когда пригодятся? - спросил Алеша.

- Да... вообще... могут пригодиться!

Богатырчук сгреб Павла в обьятия:

- Люблю этого Павла! Он свою линию всегда гнет! Ты на меня рассчитывай, Павло, - я не подведу.

- Я и рассчитываю.

- А немцев все-таки бить будем?

- Я согласен бить всякую дрянь, от Вильгельма до... - ответил Алеша за Павла.

- Пономарева, - закончил Сергей.

Павел захохотал, лежа на траве и задрав ноги:

- Пономареву теперь повезло. С войной ему отсрочка...

- Ну, это как сказать...

- Довольно вам, - сказала Таня, - пустые разговоры!

- Почему пустые? - спросил Николай.

- Так, пустые, за пивом. Не люблю! Сережа, ты постарайся, чтобы тебя не сильно попортили на войне.

- Э, нет, я стараться в таком смысле не буду, что ты!

- Ну для меня.

- А что мне за это будет?

- Если вернешься целым, я тебя поцелую.

- Идет! Все слышали? Значит, вернусь в целости, такими поцелуями нельзя пренебрегать...

Потом полки ушли к вокзалу. С площади они тронулись под гром музыки, офицеры шли впереди своих частей, держали ногу и косились на солдатские ряды. А потом солдаты запели песню, горластую и вовсе не воинственную:

Пойдем, Дуня, во лесок...

Теперь офицеры шли по тротуарам, окруженные грустными женщинами, улыбались и шутили. Когда солдаты допели до рискованного места, капитан крикнул высоким радостным тенором:

- Отставить!

Солдаты поправили винтовки на плечах и ухмыльнулись на веселого капитана.

А потом полки запаковали в вагоны, сделали это аккуратно, по-хозяйски, так же аккуратно проиграли марш, свистнули, и вот уже на станции нет ничего особенного, стоят пустые составы, ползают старые маневровые паровозы, из окна аппаратной выглядывает усатый дежурный и присматривается к проходящим девицам. Провожающие побрели домой. Через немощенную площадь к селам и хуторам быстро побежали женщины и девушки в новых платках, ботинки повесли через плечи - ботинки еще пригодятся в жизни. По кирпичным тротуарам потекли домой говорливые потоки людей, среди них потерялись покрасневшие глаза жен и сестер и склоненные головы матерей. Матери спешили домой, спешили мелкими шажками слабых ног и смотрели на ямки и щербины тротуаров, чтобы не упасть.

10

- Проводили? - спросил Семен Максимович Теплов, когда сын возвратился с вокзала.

- Проводили, - ответил Алеша.

- Здорово бабы кричали?

- Нет, тихонько.

- Поехали воевать, значит... Напрасно на немцев поехали. Надо было на турок.

- А что нам турки сделали?

Семен Максимович редко улыбался, но сейчас провел рукой по усам, чтобы скрыть улыбку.

- На турок надо было: война с турками легче - смотришь, и победили бы.

-И немцев победят.

- На немцев кишка тонка, потому царь плохой. С таким царем нельзя на немцев. У них царь с каким усами, а наш на маляра Кустикова похож. Сидел бы уже тихо, нестуляка.

Нестулякой называл Семен Максимович всякого неловкого, неудачливого человека.

Алексей с удивлением посматривал на старика. Чего это он так сегодня разговорился? Обыкновенно он не тратил лишних слов, да еще с сыном. С матерью он иногда беседовал на разные темы, но и то, когда сына дома не было. А сейчас он обращался именно к Алексею: мать стояла у печи и, поджав губы, серьезно слушала беседу. Семен Максимович сидел у накрытого белой клеенкой стола, поставил локоть на подоконник и слегка подпер голову. Его прямые, привыкшие к металлу темные пальцы торчали среди редких прядей седых волос.

- Не годится наш царь для войны. Он за что ни возьмется, так и нагадит. С японцами воевла, нагадил, конституцию хотел сделать, тоже нагадил. Вот и маляр Кустиков такой.

Семен Максимович снял руку с головы, захватил пальцами усы и бороду, потянул все книзу и крикнул:

- Да. Я к тому говорю, что и тебе воевать придется.

- А может, еще и не придется.

- Придется, слушай, что я говорю! Я лучше тебя понимаю в этих делах. Наши туда полезли, раздразнят немца, а куда бежать? Сюда побегут. Будь покоен, и тебя позовут в солдаты.

Мать неловко повернулась у печки, загремела упавшим половником, наклонилась поднять, а потом побрела в сени, легонько спотыкнувшись на пороге.

Семен Максимович проводил ее взглядом и еле заметно подмигнул:

- Пошла глаза сушить. Эк, какой народ сырой! Да, ты на всякий случай не очень распологайся в тылу сидеть. В думках своих нужно подготовляться.

- Сами же вы говорите: царь плохой.

- Что ты за балбес, а еще студент! Плохая баба, бывает, плохой каши наварит, а есть все равно приходится. Никто к соседу не ходит хорошую кашу есть.

Алексей улыбнулся.

- Плохую бабу можно и выгнать.

- Нечего зубы скалить, когда я говорю, - строго и холодно произнес Семен Максимович . - Выгнать! Вы мастера такие слова говорить. А почему до сих пор не выгнали? Кишка тонка. А он сидит над нами, хоть бы царь, а то идиот какой-то. Одного выгонишь, другой такой же сядет - все они одинаковы.

Алексей присел к столу и склонился к коленям отца, тронул их пальцем:

- Ты на меня не сердись, отец, я тоже кое-что пнимаю. Можно царя выганть, а на его место нового не нужно.

- Один черт! Не царь, так Пономарев сядет, нашего брата не выберут президентом. Ну... что ж... а на войну позовут - идти придется.

- А кого защищать?

- Тут не в защите дело. Погнали народ, и ты пойдешь, а там видно будет. В погребе не спрячешься. Да и кто его знает, как война повернется. Вон с японцами совсем паскудно вышло, а народ все-таки глаза открыл, виднее стало, что наверху делается.

Семен Максимович задумался, глядя в окно, потом сказал, не поворачивая головы:

- Ну, все. Через три дня поедешь? Может, тебя, там, в Петербурге, и в солдаты возьмут. Все может быть. На дорогу я тебе двадцать рублей приготовил. А там проживешь без помощи?

- Проживу.

- Ну и хорошо. А может, когда и вышлю пятерку.

11

Накануне отьезда, перед самым вечером, пришли к Алексею Таня и Павел. Алексей был во дворе, по поручению отца чинил сруб колодца. Он увидел гостей в калитке и пошел навстречу, как был в дырявых брюках и с пилой в руках.

- Таня! Ты ошиблась: здесь живет бедный токарь и его сын - бедный студент.

Таня серьзно пожала Алеше руку и ответила:

- Не балуй. Мы по серьезному делу.