Максим Горький - Русские сказки Страница 9

– Мальчик! Ступай уважать старших!

– А он кричит жене сверху: «Прощай, возношусь в небеса, яко Илия и Енох», а она стоит среди улицы на коленях и ноет: «Воспитательчик мой, педагогчик!..»

Они на него рассердились.

– Пшёл! Болтать пустяковину и без тебя есть кому, а тебе ещё рано!

И прогнали. А он, отбежав несколько, остановился, подумал и спрашивает:

– Вы – взаправду?

– Конечно же...

– А не выходит?

Вздохнули они угрюмо и говорят:

– Нет. Отстань...

Тогда Митя отошёл от них подальше, показал им язык и дразнится:

– А я знаю почему, а я знаю почему!

Они – за ним, он – от них, но, привыкшие к перебежкам из лагеря в лагерь, догнали они его и давай трепать.

– Ах ты... старших дразнить?..

Митя – плачет, умоляет:

– Дяденьки... я вам суданскую марку... у меня дубликат... перочинный ножик подарю...

А они его директором пугают.

– Дяденьки! Я, ей-богу, никогда больше не буду дразниться! И, право же, я догадался, отчего не создаётся новый человек...

– Говори!

– Отпустите маленько!

Отпустили, но держат за обе руки, он же им говорит:

– Дяденьки! Земля – не та! Не годится земля, честное слово, сколько вы ни плюйте, ничего не выйдет!.. Ведь, когда бог сотворил Адама по образу и подобию своему, – земля-то ничья была, а теперь вся – чья-нибудь, вот отчего и человек всегда чей-нибудь... и дело вовсе не в плевках...

Это их так ошеломило, что они и руки опустили, а Митя – драла да, отбежав от них, приставил кулак ко рту и кричит:

– Краснокожие команчи! Ир-рокезы!

А они снова единодушно уселись в лужу, и мудрейший из них сказал:

– Коллеги, продолжаем наши занятия! Забудем об этом мальчишке, ибо несомненно, что он переодетый социалист...

Эх, Митя, милый!

Жили-были Иванычи – замечательный народ! Что с ним ни делай – ничему не удивляется!

Жили они в тесном окружении Обстоятельств, совершенно не зависящих от законов природы, и Обстоятельства творили с ними всё, что хотели и могли: сдерут с Иванычей семь шкур и грозно спрашивают:

– А где восьмая?

Иванычи, нисколько не удивляясь, отвечают покорно Обстоятельствам:

– Ещё не выросла, ваши превосходительства! Погодите маленько...

А Обстоятельства, нетерпеливо ожидая наращения восьмой шкуры, хвастаются соседям, письменно и устно:

– У нас народонаселение благорасположено к покорности, делай с ним что хошь – ничему не удивляется! Не то, что у вас, например...

Так и жили Иванычи, – работали кое-что, подати-налоги платили, давали взятки кому сколько следует, а в свободное от этих занятий время – тихонько жаловались друг другу:

– Трудно, братцы!

Которые поумнее, – предрекают:

– Ещё и труднее будет!

Иногда кто-нибудь из них прибавлял к этим словам ещё словечка два-три, и о таком человеке почтительно говорили:

– Он поставил точку над «i»!

Дошли Иванычи даже до того, что заняли большой дом в саду и посадили в него специальных людей, чтобы они изо дня в день, упражняясь в красноречии, ставили точки над «i».

Соберутся в этом доме человек четыреста, а четверо из них и начнут, как мухи, точки садить; насадят, сколько околоточный – из любопытства – позволит, и хвастаются по всей земле:

– Здорово мы историю делаем!

А околоточный смотрит на это ихнее занятие, как на скандал, и – чуть только они попытаются поставить точку над другой буквой – решительно предлагает им:

– Прошу алфавит не портить, и – расходитесь по домам!

Разгонят их, а они – не удивляясь – утешаются между собой:

– Ничего, – говорят, – мы все эти безобразия впишем, для посрамления, на страницы истории!

А Иванычи, тайно скопляясь в собственных квартирах по двое и по трое сразу, шепчут, – тоже не удивляясь:

– Наших-то избранных опять лишили дара слова!

Смельчаки и отчаянные головы шепчут друг другу:

– Обстоятельствам закон не писан!

Иванычи вообще любили утешаться пословицами: посадят кого-нибудь из них в острог за случайное несогласие с Обстоятельствами – они кротко философствуют:

– Не в свои сани – не садись!

А некоторые из них злорадничают:

– Знай сверчок свой шесток!

Жили Иванычи этим порядком, жили и дожили наконец до того, что все точки над «i» поставили, все до одной! И делать Иванычам больше нечего!

А тут и Обстоятельства видят, что всё это – ни к чему, и повелели опубликовать во всей стране строжайший закон:

«Отныне точки над «i» ставить повсеместно запрещается, и никаких точек, исключая цензурные, в обращении обывателей не должно существовать. Виновные в нарушении сего подвергаются наказанию, предусмотренному самыми жестокими статьями Уголовного уложения».

Ошалели Иванычи! Что делать?

Ничему другому они не обучены, только одно могли, да и то запрещено!

И вот, собираясь тайно, по двое, в тёмных уголках, они рассуждают шепотком, как пошехонцы в анекдоте:

– Иваныч! А что – ежели, не дай бог, сохрани господи?

– Ну, – что?

– Я не то, что – тово, а всё-таки?..

– Пускай бог знает что, и то – ни за что! А не то что! А ты говоришь – во что!

– Да разве я что! Я – ничего!

И больше никаких слов не могут сказать!

По один бок земли жили Кузьмичи, по другой – Лукичи, а между ними – река.

Земля – место тесное, люди – жадны да завистливы, и оттого между людьми из-за всякого пустяка – драки; чуть что кому не понравилось – сейчас – ура! и – в морду!

Раздерутся, победят друг друга и давай прибыли-убытки считать: сосчитают – что за чудо?! – будто и хорошо дрались, вовсе беспощадно, а выходит – невыгодно!

Рассуждают Кузьмичи:

– Ему, Лукичу-то, красная цена – семь копеек, а убить его рупь шесть гривен стоило! Что такое?

Лукичи тоже соображают:

– Живой Кузьмич даже по самоличной оценке ни гроша не стоит, а уничтожить его – девяносто копеек вышло!

– Как это?

И со страха друг перед другом решают:

– Надо оружия побольше завести, тогда война скорее пойдёт и убийство дешевле стоить будет.

А купечество ихнее, мошну набивая, кричит:

– Ребята! Спасай отечество! Отечество дорогого стоит!

Наготовили оружия без числа, выбрали подходящее время и давай друг друга со света сживать!

Бились, бились, победили друг друга, ограбили, – опять прибыли-убытки считать – что за наваждение?

– Однако, – говорят Кузьмичи, – что-то у нас неладно! Намедни по рупь шесть гривен Лукича убивали, а ныне на каждую погубленную душу по шешнадцати целковых вышло!

Унывают! А Лукичам тоже невесело.

– Швах дело! Так дорого война обходится, что хоть брось!

Но, как люди упрямые, решили:

– Надобно, братцы, смертобойную технику пуще прежнего развивать!

А купечество ихнее, мошну набивая, орёт:

– Ребята! Отечество в опасности находится!

А сами потихоньку цены на лапти поднимают да поднимают.

Развили Лукичи с Кузьмичами смертобойную технику, победили друг друга, пограбили, стали прибыли-убытки считать – хошь плачь!

Живой человек – нипочём ценится, а убить его всё дороже стоит!

В мирные дни жалуются друг другу:

– Разорит нас это дело! – говорят Лукичи.

– В корень разорит! – соглашаются Кузьмичи.

Однако, когда чья-то утка неправильно в воду нырнула, – опять разодрались.

А купечество ихнее, мошну набивая, жалуется:

– Ассигнации эти – просто замучили! Сколько их ни хватай – всё мало!

Семь лет воевали Кузьмичи да Лукичи, лупят друг друга нещадно, города уничтожают, всё жгут, даже пятилетних младенцев заставили из пулеметов палить. До того дошли, что у одних только лапти остались, а у других – ничего, кроме галстухов; нагишом ходят нации.

Победили друг друга, пограбили – стали прибыли-убытки считать, так и обомлели и те и эти.

Хлопают глазами и бормочут:

– Однако! Нет, ребята, видно, смертобойное дело окончательно не по кошелю нам! Глядите-тко, – на каждого убитого Кузьмича по сто целковых вышло. Нет, надобно принимать другие меры...

Посоветовались, да и вышли на берег все гуртом, а на другом берегу враги стоят, тоже стадом.

Конечно, стесняются, глядят друг на друга, и будто стыдно им. Помялись, помялись и кричат с берега на берег:

– Вы чего?

– Мы – ничего. А – вы?

– И мы – ничего.

– Мы просто – так, на реку поглядеть вышли...

– И мы...

Стоят, чешутся, которым – стыдно, а другие – охают в грустях.

Потом опять кричат:

– У вас дипломаты есть?

– Есть. А у вас?

– И у нас...

– Ишь вы!

– А – вы?

– Да ведь мы-то что же?

– А – мы? И мы тоже...

Поняли друг друга, утопили дипломатов в реке и давай говорить толком:

– Знаете, по что мы пришли?

– Будто знаем!

– А – по что?

– Мириться хотите.

Удивились Кузьмичи.

– Как это вы догадались?

А Лукичи ухмыляются, говорят:

– Да ведь мы сами – тоже за этим! Уж больно дорого война стоит.