В царстве тьмы (Грозный призрак, В шотландском замке, Из царства тьмы) - Крыжановская-Рочестер Вера Ивановна Страница 9

Вечер прошел весело и было уже довольно поздно, когда усталая и разгоряченная Мэри ушла в свою комнату, но ей не хотелось спать, и она собралась написать несколько писем. Она разделась, накинула пеньюар, отпустила горничную и уселась в своей гостиной.

Комната выходила в сад и из окна была видна стеклянная галерея, соединявшая со старым замком новое крыло. Там помещался доктор, и он тоже, вероятно, у себя, так как окна были освещены, а на спущенной шторе вырисовывалась тень двигавшегося взад-вперед человека.

Окончив три длинных письма — отцу, матери и тете, Мэри решила лечь, так как было уже около двух часов. Лампу она погасила, но желая еще насладиться воздухом открыла окно и полной грудью вдыхала чистый и свежий аромат ночи. Окна Вадима Викторовича все еще были освещены, значит, он еще работал. «Какой он любезный и обаятельный, когда захочет», подумала Мэри, вспоминая весело проведенный вечер. Вдруг она вздрогнула и откинулась: в стеклянной галерее появилась женская фигура, очевидно направлявшаяся к комнате доктора. Общий образ был хорошо знаком Мэри, а несколько минут спустя на опущенной шторе отразились две тени.

Мэри стояла неподвижно, не сводя глаз со шторы, не отражавшей более ничего, и неведомое ранее, но жгучее, горько-мучительное чувство охватило ее сердце. Значит, правда, что все рассказывают, и эта бесстыдница ночью идет к постороннему мужчине! А если он допускает это, значит любит ее?..

Жгучие слезы брызнули из глаз Мэри, а сердце забилось чувством, близким к ненависти. Какое отвращение! Эта отжившая, намазанная женщина, мать двоих детей,

ведет грязную интригу, а он, презренный и бесчестный, нагло обманывает доверие отсутствующего друга!..

Мэри не сознавала, что волновавшее ее новое и болезненное чувство было ревностью: она наивно думала, что в ней кипит одно благородное негодование.

Она отвернулась и легла в постель. О! Как презирает она эту подлую парочку и сумеет показать доктору, что он не существует для нее.

Хорошо, что завтра будут гости…

Глава IV

Утром она проснулась поздно и приказала подать кофе в свою комнату. Настя, ее горничная, доложила, что к обеду ждут много гостей: баронесса получила несколько телеграмм о приезде знакомых, и на станцию уже отправлены экипажи.

Обед был назначен в два часа, а к часу ожидали моряков и остальных гостей. Раздражение Мэри против Вадима Викторовича не улеглось. Она собиралась кокетничать, хотела нравиться Норденскиольду и флиртовать с ним: она знала, что тот влюблен в нее, и ей легко довести его до белого каления. Туалет она считала главным средством для одержания победы, а потому надела белое фуляровое платье, богато вышитое, отделанное кружевами и опоясанное белым же шелковым кушаком, и одела белые кожаные туфли. После зрелого размышления она решила оживить белоснежный туалет, прибавив колье из розового коралла, а к поясу и волосам приколола пучки белых роз. В последний раз оглядывала она в зеркале свой пленительный образ, когда прибежала ее горничная с известием о приезде части гостей.

Выйдя на террасу Мэри заметила среди собравшихся генерала Сомова, приятеля и двоюродного брата ее отца. Она и обрадовалась и удивилась ему, так как считала его в отпуске в имении на юге России.

— Дядя Петя, вот сюрприз! — воскликнула она, целуя старого генерала, который очень любил и баловал ее.

— Я приехал по делам службы, но узнав, что баронесса здесь, заехал повидаться и с большим удовольствием узнал, что ты тут, — ответил генерал.

С гадливым, но тщательно скрытым чувством поцеловала Мэри баронессу, поздоровалась с гостями, а потом, чуть покраснев, протянула руку доктору. Как всегда строгий и бесстрастный он стоял у балюстрады и курил. Вскоре приехали

трое моряков с остальными приглашенными, И все перешли в столовую.

Рядом с Мэри баронесса посадила Поля Норденскиоль

да,

который принялся усердно ухаживать за соседкой, нисколько не скрывая своего восхищения, а Мэри смеялась, кокетничала, болтала и, видимо, благосклонно принимала зн

аки

внимания соседа. По другую сторону стола, почти напротив Мэри сидел Вадим Викторович, около дамы неопределенных лет и бессовестно накрашенной, но он оказывал ей внимание насколько того требовала вежливость, не замечал ее кокетливых взглядов и казался задумчиво сосредоточенным. Иногда его мрачный взгляд скользил

по

Мэри

и при

этом каждый раз ее веселость туманилась рассеянностью: она смущалась и невпопад отвечала на любезность соседа.

После обеда Анастасия Андреевна предложила потанцевать. Хозяйка была в прекрасном расположении духа и довольно интересна в черном газовом платье, с изумрудного цвета бантами в рыжих волосах: искусная гримировка, конечно, тоже немало содействовала миловидности.

В первом этаже замка была большая зала, которую баронесса превратила в концертную: там стоял рояль, и м-ль Доберси, гувернантка предложила поиграть. Итак, танцевали под рояль, и даже баронесса дала себя уговорить принять участие. После нескольких удачных туров вальса она, смеясь, пригласила Вадима Викторовича, но тот холодно отказался и отошел к входной двери, где прислонился к косяку, скрестив руки. Он издали следил за Мэри, легко и грациозно переходившей от одного кавалера к другому, постоянно окруженной роем ухаживателей. Очутившись поблизости от доктора Мэри уловила его взгляд, в котором отражались грусть и уныние. Он был бледнее обыкновенного и в выражении лица его было столько тоскливой покорности судьбе, что у Мэри мгновенно исчезли всякая злоба и враждебность против него. Отчего ему, еще молодому и красивому, суждено только со стороны смотреть на минувшие его радости? И в сердце Мэри вдруг вспыхнуло такое теплое участие и сожаление, что даже слезы подступили к горлу, а одновременно с этим всколыхнулась злоба против баронессы. Сама она танцевала и разыгрывала молоденькую, а его старалась высмеять и называла стариком. Впечатлительная Мэри быстро решилась, не обдумывая первое побуждение. Как только кавалер довел ее до места, она встала и подбежала к доктору: щеки ее пылали и вместе с тем неловкость и решимость чередовались в выражении ее глаз.

— Хоть и не принято, чтобы дама приглашала кавалера сама, но я думаю, что мой поступок можно извинить относительно ученого, строгого и серьезного профессора, — проговорила она смущенным и вместе с тем лукавым тоном.

Доктор рассмеялся и выпрямился перед ней.

— Благодарю вас, Мария Михайловна, но я больше не танцую. Во-первых, это было бы смешно в мои лета, а во-вторых, я даже разучился танцевать.

— Ах, Вадим Викторович, не извольте кокетничать сединой, которой у вас еще и нет, — засмеялась Мэри. — Идемте же и докажите всем, что вы умеете танцевать так же хорошо, как назначать лекарства больным.

Прелестное ее личико было так красноречиво, что доктор более не колебался, а обхватил ее талию, и они смешались с другими танцующими. Танцевал он хорошо и красивая пара скоро привлекла внимание общества. Баронесса тотчас увидела их и побледнела, что было заметно даже под штукатуркой, но, быстро овладев собою, она первая стала восхищаться — хлопала в ладони и кричала так, что слышала вся зала:

— Браво, браво! Смотрите на нашего строгого профессора: он помолодел на двадцать лет и легок, как корнет!

Дамы аплодировали и окружили Заторского, так что ему пришлось танцевать со всеми. Наконец, он остановился, вытер мокрый лоб и объявил, смеясь:

— Баста, на сегодня довольно!

В девять часов ужинали, и доктор ухитрился сесть возле Мэри. Он был весел, разговорчив и воодушевлен, как никогда, а баронесса, хотя и притворялась веселой, на самом деле была нервна и раздражительна. В десять часов гости разъехались и Заторский с ними, так как хотел попасть на ночной поезд, отходивший в Петербург. Прощаясь, он весело предупредил, что на следующей неделе приедет уже в отпуск:

— В течение шести недель не хочу видеть ни одного больного, — прибавил он, рассмешив всех присутствующих.