Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский Страница 9

было другое: Верой ну никак нельзя было овладеть без ее согласия – мыслимым оставался только один путь – заинтересовать собой, уговорить или ублажить, но ни в коем случае не использовать силу. Силовое соперничество с богиней исключалось совершенно. И Вадим горячо поддерживал даже Верины глупости, лишь бы Вера была им довольна. Правда, ей пришлось об этом сильно пожалеть, но это произошло тогда, когда исправить положение стало крайне сложно. А пока Вера с успехом утверждалась при поддержке адмирала в управлении ходом всех дел с целью свести на нет какое-либо влияние Горских.

Вера заведовала продовольствием, и на первых порах еды готовилось так много, что половину ее приходилось выливать на землю. Это содействовало облегчению рюкзаков, но было чревато неприятностями в дальнейшем. Михаил считал, что к продуктам надо относиться бережней, однако Вера закусила удила и на практике ничего не меняла до тех пор, пока задержки в пути не приобрели угрожающий характер. Перевалив через хребет, они решили сплавляться к Кантегиру на байдарках прямо от верховьев Самбыла. Против этого решительно возражал один Михаил. На дневке он не поленился просмотреть путь по этой речке, пройдя дальше других, обнаружил, что водность ее ничтожна, а потом еще и очень осложняется маловодными же многокаскадными порогами и понял, что как ни прискорбно, но гораздо удобней и быстрей окажется пронести упакованные байдарки по тропе, нежели делать непрерывную проводку и обносы собранных судов. Когда он сообщил компании свои выводы, Вера, даже не спрашивая Вадима, отрезала: «Все смотрели Самбыл и сказали, что можно пройти, один ты заявляешь, что нет». Михаил твердо знал, что он прав, а все остальные вместе взятые (Лена не в счет) – вполне заблуждаются. Но остальным это стало ясно лишь через два дня, в течение которых они прошли всего четыре километра. Пешком они бы уже достигли Кантегира, а так корячились на Самбыле еще в течение трех дней. Сначала Самбыл почти иссяк как ручей, затем все-таки возродился, но вступил в зону такого падения, какого в их практике еще не бывало. Там, где согласно карте-километровке средний уклон Самбыла был шестьдесят метров на километр, они еще кое-как прыгали со ступеньки на ступеньку в тощей струе воды, частично с обносами, но когда уклон Самбыла достиг девяноста метров на километр, вся работа свелась к обносам, причем без троп. Последние километры по Самбылу мучили камнями при совершенном обмелении. Короче, на подходы к месту начала сплава они затратили десять дней. А остальные резервы времени и продуктов питания взыскал уже сам Кантегир. Здесь Вера с Вадимом отвергли еще одно – пожалуй, самое важное требование Михаила – сплавляться только после просмотра каждого участка с берега, потому что это был уже мощный поток, камней в нем было великое множество, а уклон составлял десять метров на километр пути. Практически горная река представляла собой почти сплошной порог, и только дураку могло показаться, что можно сэкономить время, если он будет сплавляться в них без просмотров на таких уязвимых судах как байдарки. Вера специалистом по водному сплаву не считалась, но Вадим, обычно достаточно осторожный перед лицом реальных угроз, все равно решил предстать перед Верой мужчиной, достойным ее ожиданий и готовым к любым импровизациям на воде. И тут уже Михаилу осталось только теряться в догадках, отчего адмирал так поглупел: действительно ли только «от любви» или еще от приобретенного на высоком посту свойства потери ответственности перед спутниками, в том числе перед Верой и даже перед собой.

Первый день сплава на Кантегиру, когда на борту находились только рулевые, а матросы шли по берегу пешком, сплав без просмотров еще кое-как сошел им с рук. Но стоило на второй день начать сплавляться полными экипажами, случилось то, что заставило их сперва потерять кучу времени, а затем и свои суда. В самой же первой шивере Вадим и Вера проскакали в своей байдарке сверху донизу по окатанным валунам как по камнедробилке, в которой разбили на куски буквально весь каркас – кильсон, шпангоуты, стрингера и фальшборты. Практически к концу шиверы добралась аморфная оболочка, наполненная вещами, водой и обломками каркаса. Сутки с лишком ушли на его ремонт, точнее на полное возрождение из руин посредством различных импровизаций, поскольку таких поломок еще никогда не бывало. Но и эта авария ничему не научила. Вадим даже стал торопить еще больше, поскольку катастрофически приблизился контрольный срок.

Следующей была очередь Михаила. Он первым выскочил из стремительной узкой протоки Кантегира на простор вновь собравшей все свои воды реки и слишком поздно увидел, что она бьет в завал у левого берега. Михаил все же попробовал причалить выше завала, и это у него получилось, но выскочив на берег, он не сумел удержать байдарку на месте – течение прямо стаскивало ее вместе с ним, и у него остался лишь миг для выбора – отпустить байдарку и устоять самому или вместе с судном устремиться к завалу, от которого уже вряд ли можно было успеть отвернуть. Он предпочел второе. В нескольких метрах от нагроможденных друг на друга и уже оголенных, побелевших стволов и ветвей, сквозь которые фильтровался мощный поток, Михаил догадался, что если хочет остаться живым, нельзя оказаться между судном и завалом – коли его сразу не проткнут насквозь один или несколько суков, из него в два счета выжмет весь сок под давлением навалившейся лодки – как из зверька в ловчей пасти под бревном – давком. И он изловчился-таки повалить байдарку на борт перед самым завалом так, чтобы вывалиться прочь от него. И тотчас ощутил, что ее прочно припечатало килем к бревнам. Ухватившись за них, он вытянулся из воды наверх, успев порадоваться, что капкан выпустил его живым, и сгоряча сделал ошибку, которая дорого обошлась им с Леной. Он попытался выяснить, прочно ли прижата к завалу байдарка и с этой целью нажал ногой на косо выступающий из воды борт. В тот же миг байдарка легко совершила три четверти оборота, погрузившись глубже, а, главное, обратившись кокпитом, из которого он не догадался сразу достать все мешки, к бревнам завала. Теперь байдарку припечатало намертво. Подошедшие один за другим спутники, видя, что стало с Михаилом, сумели избежать опасности, но все старания восьми человек, направленные на то, чтобы отжать байдарку от завала, в тот день оказались тщетными. Завал мгновенно сделал Горских нищими и плохо одетыми. На Михаиле остались высокие сапоги, штормовой костюм с десятком патронов, трусы и рубашка, на Лене еще тонкий свитер, легкий болоньевый плащ и ружье, с которым она шла по берегу. В ту ночь они ощутили на себе, что значит пользоваться приютом из милости – и не потому, что пришлось об этом просить – нет, их, конечно, позвали – Михаила к Сергею с Володей, а Лену к Вадиму и Вере, но одеться и укрыться от холода тем, что им смогли выделить спутники, было явно недостаточно. Угнетало сознание неполноценности и дискомфорта. Когда Михаил не спал и не задремывал, он неотрывно думал, что предпринять.

На следующий день ему дважды пришлось нырять в пугающий холодный поток возле форштевня байдарки, чтобы завести за него петлю основной альпинистской веревки. Чувство, особенно перед погружением, было омерзительным из-за невозможности предугадать, прижмет ли его под водой течением так, что он не сможет подняться к поверхности, или нет. Но и после того, как конец с петлей был уже заведен – нет, не им – со второй попытки Володей, байдарку не удалось оттащить от завала до того, как у нее, отжимая от бревен вагами, не разломали на части почти весь каркас – без малого так же, как у байдарки Вадима.

Из вещей ничего не было потеряно, но даже в прорезиненных мешках все промокло насквозь. Весь день и следующее утро потратили на ремонт, и поэтому ни их палатку, ни тем более их спальные мешки не удалось как следует просушить до ночи. Однако они с Леной дружно отказались от приюта в чужих палатках и ночевали в своей на высохших надувных матрацах и укрывшись сверху еще сырыми простыночными вкладышами. Снова было холодно и неуютно, зато к ним вернулось чувство людей, потерпевших аварию, но не потерявших достоинства.

Закончив сборку байдарки и еще раз критически оглядев результаты ремонта, Михаил понял, что прочность каркаса, несмотря на все их старания, далека от прежней, в то время как нагрузки, которым должен был вновь подвергнуть его Кантегир, могли только возрасти из-за увеличения водности и мощи потока. Теперь стало ясно одно – если байдарку разломает еще раз, восстановить ее в виде, сколько-нибудь пригодном для дальнейшего сплава, будет уже невозможно. Это означало, что перед прохождением любого участка, любого препятствия надо будет обязательно просматривать весь путь, но Вадим опять был глух