Земляничное варенье. Истории, которые согревают сердце - Анна Валентиновна Кирьянова Страница 9

Мама обняла меня и объяснила. Надо каждого человека запоминать в лучший момент его жизни. Вот и все. В расцвете его красоты; в порыве добрых чувств, в прекрасном движении, почти в полете, в момент вдохновения и светлой радости – вот в этот момент надо мысленно сфотографировать человека. Запомнить его таким. И он навсегда останется таким в нашей душе, даже если все изменится.

Так запоминаешь чудный летний день с цветами, бабочками и абсолютным счастьем. И помнишь его всю жизнь.

Я запомнила. И помню по сей день маму именно такой, и только такой. Юной, прекрасной, свободной, радостной, всю в солнечных лучах…

Это так надо запоминать людей и лучшие моменты земной жизни. Это наш дембельский альбом, который мы храним и потом унесем с собой в другую жизнь – лучшие картинки. Любимые лица. Прекрасные разноцветные дни.

А все плохое – неудачные снимки. Их даже и проявлять не надо. И вклеивать в альбом не надо. Просто человек плохо получился. Или фон был слишком темным…

Надо людей запечатлевать в их лучшие моменты. Потому что на самом деле они такие и есть. И такими нас встретят на цветущих лугах на берегу реки – мы сразу их узнаем. И узнаем счастливый летний день, он тот же самый. Или почти тот же самый…

Одна женщина шла в больницу к коллеге.

К начальнику отдела. И несла кастрюльку с куриным супом; тогда контейнеров еще не было. Она кастрюльку укутала в детское одеяло и несла в сумке осторожно. Думала, как бы на трамвае доехать и не разлить этот заботливо сваренный супчик. Надо же покормить больного-то домашним. Надо же навестить-то…

Тогда так было принято – навещать.

И по пути женщина встретила даму-коллегу из того же отдела. И эта дама сказала уверенно и даже насмешливо: мол, ну куда ты со своим нелепым бульоном! Там не до тебя. Там все руководство уже побывало наверняка. Семья там. Наверное. И уже нанесли и ананасов и рябчиков. Это же не одинокий человек, к тому же при должности. Кому нужен твой бульон и пирожки, это даже комично!

Женщина растерялась и подумала, что коллега права. Наверняка там куча народу со всякими яствами. Но это было не так.

Человек был совсем один в тот день. Потому что все думали, что там, в больнице, полно народа.

Так часто бывает. Находится кто-то, кто со знанием дела говорит: мол, там, куда ты идешь, все и так в порядке. Тот, кого ты хочешь накормить, давно плотно поел. Тот, кому ты хочешь помочь, имеет отличные возможности и без тебя. И твой куриный суп никому не нужен. Все и так отлично!

А вы не верьте. Если сердце подсказывает взять кастрюльку и идти, так идите. Как эта женщина, которая потопталась на месте, а потом решительно села в трамвай и поехала на другой конец города со своим супчиком в детском клетчатом одеяле. И доехала. И накормила больного, который был совсем один; к нему никто не пришел, потому что все думали, что пришли все…

И то ли суп помог, то ли поддержка и сознание того, что к нему перлись с кастрюлей в переполненном трамвае, но человек выздоровел. Все кончилось хорошо. А слушать успокоительные уверенные речи тех, кто мешает помочь, не надо. Это злые люди. Хотя говорят хорошие вещи уверенным голосом…

Почему хорошее портится, если об этом рассказывать направо-налево?

Почему стоит пооткровенничать или похвастаться хорошим, и оно исчезает или ухудшается? Мы же просто поделились радостью? Что случается, когда делишься с другими хорошим или полезным, важным, дорогим?

На этот вопрос ответил антрополог и исследователь древних культур Льюис Спенс. Он вообще о другом писал, о разных мистических культах Египта и о жрецах. Но совершенно случайно ответил на вопрос: почему важное, ценное, радостное надо открывать осторожно и не всем?

Лучшего ответа нет!

Когда-то жрецы, которым были известны секреты и тайны, жили запросто среди обычных людей. И ничего абсолютно не скрывали. Они совершали разные чудесные вещи и получали ответы богов. Могли лечить болезни или предвидеть будущее. И влиять на реальность. И совершенно этого не скрывали, хочешь, и тебе покажу и расскажу! Мне не жалко!

И потом магия исчезла. Ритуалы остались, а толку – ноль. Впрочем, науку тогда тоже считали магией… Вот тогда жрецы и стали хранить знания, а обучать им секретно, только самых умных, достойных, прошедших испытания людей. В закрытой обстановке. Пути знания стали эзотерическими, закрытыми для публики.

Подождите, текст не о магии. А об остроумном выводе антропологов и философов. Тайные чистые знания портятся от соприкосновения с нечистым обычным миром и сознанием обычных людей. Дело не в том, что знания запретны для смертных. Или ужасны и необычайно опасны. Дело в том, что знания портятся, когда ими может овладеть кто угодно, походя…

Еще проще – вот есть у вас большая банка с вареньем. И кто угодно может залезть в банку своей ложкой или пальцем зачерпнуть варенье-то. Вы же сами открыли банку и угощаете. Ну и что будет потом с вареньем? После того, как сто человек его попробовали своими ложками? Варенье испортится. Скиснет.

Так и радость или успех скисают, когда вы открываете их всем подряд. Или даже одному-двум с грязными ложками.

Вареньем надо угощать правильно. На блюдечко класть тем, кого позвали в дом, чистой ложечкой. Порционно и гигиенично.

Вот так решили и древние жрецы, чтобы знания и умения не испортились. Дело не в ужасной тайне, дело в гигиене и в сохранении энергии знания. Вот поэтому хорошее портится, если вы рассказываете о нем всем подряд. Или даже не всем, одному человеку, но с грязной ложкой или нечистым пальцем…

Хорошее, ценное, важное надо держать хоть в небольшом, но секрете. И рассказывать порционно и разумно тем, кто чист душой.

Вы так хорошо общались с человеком, добро ему делали, желали только хорошего,

вкладывались искренне в отношения, а человек взял и убежал от вас. И стал холодно общаться или вообще заблокировал. Что вы сделали не так? Вы же только хорошее говорили и делали?

Может, вы ни при чем абсолютно. И винить себя не в чем, если вы не перешли границы, не навязывались, с вами охотно общались сначала… Это у человека дефект мышления. Вот и