Древо ангела - Люсинда Райли Страница 95

Ческа поглядела на него, и в ее глазах зажегся злобный блеск.

– То есть ты не хочешь, чтобы я сделала что-нибудь, что может повредить твоим милым отношениям со студией?

– Ну, Ческа, это просто некрасиво. Ты же знаешь, я всегда делаю для тебя все, что могу. За все эти годы я сделал тебе столько отличных контрактов.

– Не вешай мне всю эту чушь, Билл. У тебя просто появилась новая рыбка, побольше, чем я; для тебя я теперь просто вышедшая в тираж актриса с плохой репутацией.

– Ческа, не говори глупости! – воскликнул Билл.

Она встала.

– С этого момента я буду иметь с тобой дело только через бухгалтера. Посылай все чеки ему, как обычно. Прощай, Билл.

Билл взглянул на Ческу. Подбородок упрямо задран вверх, глаза затуманены яростью. Когда она впервые вошла в его офис много лет назад, он подумал, что она – самая красивая из когда-либо виденных им женщин. И теперь, когда она повзрослела, она, наверное, стала еще красивее. Но под этой внешностью скрывались – и всегда были там – темные глубины безумия. Она всегда параноидально беспокоилась о том, что о ней подумают, и считала, что все хотят только навредить ей, даже когда была на гребне успеха. Конечно, этот город всегда был полон нестабильных женщин. Ческа просто была лучшей из лучших. Бил понял, что ему удалось соскочить, и не жалел об этом. Так что решил не спорить.

– Ладно, Ческа, если ты этого хочешь. – Он вздохнул, взял свой портфель и пошел к дверям.

– Хочу.

– Если передумаешь, дай знать.

– Не передумаю. Прощай, Билл.

– Удачи тебе, – кивнул он, выходя из комнаты.

Ческа подождала, пока не услышит щелчок входной двери. После чего рухнула на пол и завопила от ярости.

39

Через восемь недель Ческа отработала на студии свой последний день. После конца съемок на студии пили шампанское, был огромный торт, все говорили ей, как сильно будет ее не хватать. Стиснув зубы, она продержалась до конца вечеринки, притворяясь, что оставляет работу в «Нефтяных баронах» по собственному желанию. В конце концов она поняла: Билл прав и это был единственный способ спасти то, что оставалось от ее гордости и ее карьеры, даже притом что она точно знала – все остальные были в курсе ее увольнения.

Когда кто-нибудь спрашивал ее про новые проекты, Ческа небрежно махала рукой и говорила, что собирается сперва провести так необходимый ей отпуск в Европе и только потом браться за что-то новое. Правда же была в том, что на горизонте ничего не было. Она обзвонила всех агентов первого эшелона в городе – все фирмы, которые были бы счастливы представлять ее всего лишь несколько лет назад. Но теперь, когда она звонила, секретарша обещала все передать, но никто из агентов так и не перезванивал.

Попросив горничную принести бокал шампанского, Ческа рухнула в кресло в гостиной. Она начала подумывать, не совершила ли ужасной ошибки, послав Билла ко всем чертям. Не позвонить ли ему? Попросить прощения за принятое вгорячах решение и сказать, чтобы он начал подыскивать для нее подходящую роль?

Нет, решила она. Ее гордости и без того был нанесен сильный удар, и она не может сейчас ползать перед ним на коленях. Единственное, что она сейчас может сделать, это немного поступиться ожиданиями и найти рьяного начинающего агента, который будет только рад присоединить к списку своих клиентов знаменитое имя.

Но не будет ли второсортный агент еще хуже, чем вовсе никакого агента? Очень возможно.

– Черт! – Ческа стиснула руками виски. У нее начиналась сильная головная боль.

Горничная принесла шампанское, и она сделала большой глоток, плюя на то, что головная боль от этого могла лишь усилиться.

Ну и, конечно, еще эта финансовая проблема. Она была практически разорена – на самом деле даже хуже, чем разорена. Она была должна десятки тысяч долларов. Вчера, когда она была в «Саксе», чтобы купить платье на прощальную вечеринку, ее кредитная карта не прошла оплату на кассе. Продавец позвонил в банк и сказал, что ее платежный лимит превышен. Так что Ческе пришлось выписать ему чек, который, как она знала, почти наверняка тоже вернется неоплаченным, и уйти в ярости, с пылающими щеками. Придя домой, она позвонила своему бухгалтеру и попросила его прислать следующий чек, полученный от Билла, прямо ей, не отсылая в банк. Чек должен быть на двадцать тысяч долларов, которых должно будет хватить на несколько недель, если она не будет транжирить.

У Чески вырвался вопль отчаяния. Она непрерывно вкалывала с четырех лет, и что у нее осталось? Дом, который ей придется продать, чтобы выплатить долги, да гардероб, полный дизайнерских нарядов, которые ей теперь некуда надевать? Все ее друзья в индустрии, которые так радостно пользовались раньше ее гостеприимством, толпами разбегались от нее в эти последние недели.

И она знала почему – ее звезда заходила, и они чуяли это на ней, точно дешевые духи. В их жизни не было места неудачникам. Это могло быть заразным.

Остаток вечера Ческа провела, напившись вусмерть, и следующим утром проснулась на диване в гостиной, совершенно одетая.

Вся следующая неделя была просто невыносимой.

Она отказалась от сеансов массажа, спортивного тренера и парикмахера. Она уволила горничную и охранную компанию, понимая, что все равно не сможет заплатить им в конце месяца. Ее ногти были обломаны, грязные волосы свисали вокруг лица, и она перестала по утрам одеваться.

Уныние и финансовые проблемы были тяжелы сами по себе, но в довершение к ним те жуткие ощущения, которые, как она надеялась и молилась, оставили было ее навсегда, вновь начали прорываться на поверхность. Ей снова начали сниться страшные сны, и она просыпалась в холодном поту, трясясь от ужаса.

Потом, через несколько дней, она снова начала слышать знакомый голос, тот самый, что заставлял ее делать все эти ужасные вещи. Она не слышала его с тех пор, как почти восемнадцать лет назад уехала из Англии. И к нему присоединились другие голоса. На этот раз они не говорили ей о других людях, они говорили о ней.

Ты все провалила, а, Ческа?.. Глупая, бесталанная девчонка… ты никогда больше не будешь работать… никто больше тебя не хочет, никто тебя не любит…

Ческа перебегала из комнаты в комнату, пытаясь убежать от этих голосов, но они всегда шли за ней, не давая ей ни минуты покоя.

Она