Эльчин Сафарли - Расскажи мне о море Страница 10

Дядя Аким пишет, что жизнь – это вариация твоей собственной вселенной, и хорошо бы в ней избавиться от вредных привычек. Объедаться сладким, курить, злоупотреблять алкоголем – очевидное. Но есть привычки, которые намного опаснее увлечения пирожными. К примеру, сравнивать себя с другими, стараться быть как все, не любить свое тело, считать себя недостойным любви.

«От подобных мыслей вряд ли избавишься навсегда, временами они приходят к каждому. Страшно, если вредные мысли становятся жизнью. Попрощайся с тем, что делает тебя хуже, злее, отчаяннее».

Письма дяди Акима храню до сих пор. В них то бесценное, к чему каждый человек имеет доступ, но чем почему-то не пользуется.

«Живи осознанно, Финик. Это не значит все бросить, уехать в Индию и, сидя в позе лотоса, улыбаться шелесту травы. Жить осознанно – это помнить о том, куда идешь, не упуская из виду настоящее. Каждое действие выполняй не автоматически, а осмысленно. Выражай чувства так, чтобы не вредить ни себе, ни другому. Предопределенности не существует – мы сами себе и ад, и рай, и тюрьма, и свобода.

Помнишь ли ты, когда в последний раз от души наслаждался вкусной едой, хрустом морских ракушек под ногами или радовался мелочам? Если да, то ты живешь по-настоящему».

Здравствуй, мой друг!

У нас тут ливни серыми очередями бомбардируют землю. Деревья не бунтуют, смиренно склоняют кроны. Крыши съезжают с хибар к радости бездомных животных, которые ночами прячутся под обломками и ждут, когда с концом бури землю покроют сотни птичьих тел.

Не выходим на улицу без острой надобности, только в храм и обратно.

Сегодня после утренней молитвы беседовал с Джорджем, он помогает нам в ашраме. Рыжий полиглот, владеет четырьмя языками. Говорили о людях, которые перестали различать свет маяка. Когда все в глубоком тумане, даже протянутых тебе рук не видно.

Джордж считает, что человеку, потерявшему смысл жизни, нужно научиться жить для других. Мол, такое состояние – настоящее благословение Всевышнего: человек служит другим, перестав жить для себя. Я его выслушал и… не согласился.

Финик, мне тревожно за тех, кто живет для других. Выглядит это благородно. Познакомившись поближе с такими людьми, замечал, насколько они несчастливы, как пересиливают себя. Несправедливо. Каждый из нас непременно должен быть счастливым первым долгом для себя, потом для других – чтобы было чем делиться.

Страшно, когда лжеучителя пользуются состоянием отчаявшихся, призывая их отказаться от себя во имя служения Высшему. Затуманивают людям голову, называя внутреннее непонимание признаком потери души. Душа не теряется, она всегда в нас, в ней горит свет. Но нужно научиться переживать отливы.

Богу не нужны жертвы и поклонения. Бог хочет, чтобы мы друг друга любили, ведь каждый из нас его частичка. Значит, когда любим ближнего, любим Бога.

Однако я верю, что людям, переживающим депрессию, может помочь социальная работа, например волонтерство в детском доме или в приюте для бездомных животных. Так они чувствуют свою нужность, входят в контакт с миром, не остаются наедине с грустными мыслями. Но и в этом деле важен баланс.

Тот, кто называет себя абсолютно духовным и отказывается от земной жизни с отговоркой «служу Высшему», на самом деле потерял баланс. Финик, проживай сполна и земную жизнь тоже, будь добр, чуток к миру, и он ответит тем же.

Прости, если манера моего письма назидательна. Я делюсь мыслями, в которых есть и убежденность, и сомнения. Пиши мне. Интересно тебя услышать.

Здравствуй, мой друг!

Если Стамбул – это город-утешение, то Индия – пробуждение. Тут проходит ощущение удушливой духоты, с которым жил много лет. В Индии учишься делать что-то маленькое с большой любовью, перестаешь искать виноватых, вопросы задаешь не голове, а душе.

Приезжай, Финик. Хотя у каждого своя Индия, свое пробуждение и освобождение…

Если ты не против, в этом письме расскажу об освобождении. От себя ненастоящего.

В побеге за мнимыми победами мы обрастаем слоями, превращаемся во что угодно, кроме себя. С годами от наслоений тяжело ходить, дышать и… слышать. Хочется вырваться из мыслей, тревог, окружающего. Кто-то погибает под тяжестью не своей жизни, другие выбираются, начинают заново.

Ты спросишь, как освободиться? Для начала понять, что этого хочешь. Принять, что на пути к освобождению лишишься привычного, можешь испугаться, захочешь вернуться обратно, под привычный груз. Не надо бояться – без боли нет исцеления.

Чем ближе к освобождению, тем больше возвращаемся к себе настоящим. Оказывается, не нужно было бежать, подстраиваться, добиваться. Достаточно принять себя истинного, пусть неидеального, переменчивого, импульсивного, но умеющего любить.

Любовь – суть всего, она в нас, а мы носимся, ищем черт знает что и ничего не находим.

Освобождение – это как добраться до дома после долгого, утомительного, холодного путешествия.

Так и живем на грани света и тьмы. Без них ничего бы не было, Финик. Все мы, в этой жизни или в следующей, придем к свету. На самом деле люди двигаются к одной финишной – кто-то целенаправленно, кто-то мухлюет, сбегая в темные дебри, а кто-то вообще отказывается идти.

На латыни есть верные слова: «Cras amet qui nunquam amavit quique amavit cras amet»[23]. Это действительно так.

Здравствуй, мой друг!

Ночами прихожу к морю, развожу костер у самой воды, играю на флейте. (Слышат ли меня рыбы?) Я научился на ней играть, Финик! Так разделяю с миром то, что чувствую, и не нужно слов.

Из теплых вещей у меня старенький зеленый шерстяной кардиган, он согревает при морском ветре. Надевая его, вспоминаю Абшерон – может, потому, что воспоминания больше греют, нежели огорчают?

Улыбаюсь. Мне хорошо. Ушедшее время не тяготит. Ничего не вычеркивал, ни от кого не убегал – принял прошлое как неотъемлемую часть себя.

Костер затухает. Подбрасываю головешки над морем, они падающими звездами летят в воду. Сначала шипят, струями отдают белый пар, потом сливаются с темнотой. Финик, никогда не думай, что застрахован от нехороших поступков – они поджидают за углом: стоит загордиться, и они тут как тут.

Моя бабушка говорила, что, если человек сказал «я никогда этого не сделаю», шайтан бросает все свои дела и не успокаивается до тех пор, пока не заставит человека нарушить свое обещание.

Будь внимательным с тем, что впускаешь в себя, что отдаешь в мир.

Именно бабушка научила меня преодолевать трудности – отца у нас не было, матери некогда.

Помню, в детстве я пытался казаться отважным и крепким, всеми силами боролся со страхами. В голове звучал мамин голос: «Мы с тобой одни друг у друга. Надо быть сильным и много работать, а не мечтать». Мне тогда казалось, что жизнь требует от человека быть только сильным и занятым, а мечты – лишь мысли перед сном, о которых не принято говорить вслух, иначе жизнь почувствует слабину, надает оплеух.

О своем страхе никому не рассказывал. В детстве я боялся теней. Собственной тени на белой стене, силуэтов прохожих за сумрачным окном, бликов на потолке ночной комнаты. При виде тени зажмуривался, сжимал кулаки – только бы не закричать, как трусливая девчонка!

Однажды ночью я описался, когда, выйдя в туалет, увидел скользнувшую по стене тень. Испугался, что она меня схватит, унесет в кромешную темноту. Вернулся в комнату, переоделся, запачканное белье спрятал под кроватью, а наутро не выдержал и открыл свой страх бабушке. Она умела излечить одним словом.

«Малыш, запомни: если видишь тень, значит, где-то рядом горит свет. Отвернись от тени, разыщи свет – в нем сила. За целых шесть тысяч лет его не смогло и не сможет погасить ничто темное. Свет тебя защищает, доверься ему».

Здравствуй, мой друг!

Хочу познакомить тебя с Диной, она вторую неделю в ашраме, приехала из Болгарии. Вчера ей исполнилось шестьдесят шесть. Многие ошибочно думают, что в местах духовного просвещения дней рождения не празднуют, мол, физическое тело бренно, а душа вечна, и у нее нет дат.

Мы нажарили кукурузных лепешек с медом, наварили имбирно-мангового компота и после утренней молитвы спустились к морю. Я подарил Дине молитвенный абшеронский коврик.

Через неделю она возвращается в Болгарию, к мужу и малышу Александру. Нам будет не хватать этого человека-искры, способного вдохновить на поступки самую заскучавшую душу.