Зоя Грэй - Эдичка Страница 10

Так, пойду-ка я приведу себя в порядок и буду ждать бабушку Варю.

– А когда бабушка приезжает? – спросил я у миссис Смит.

– Только к вечеру, – сказала она.

Глава шестая Поездка к маме

После того как мама ушла из дому, я видел ее лишь раз. Сначала меня забрала бабушка Элла, но я плакал и все время просился домой, как дедушка Джордж ни пытался меня развлечь. Я скучал по Борьке, которому было запрещено быть с нами. Бабушка Элла не терпела собак. Она любила только своего кота Барона.

Потом бабушка Варя забрала меня в Петербург, и я провел там все лето. Я часто разговаривал с мамой по телефону, и она просила меня не расстраиваться и все время говорила, что скоро мы увидимся.

Наконец наступил тот день. Я уже с утра оделся во все лучшее и ждал, когда мы поедем к маме. Мне казалось, что время тянется очень медленно, а бабушка все вела на кухне беседы с миссис Смит, пила чай, курила и никуда не торопилась. Наконец она сказала:

– Эдичка, Борис, поехали.

Не дожидаясь повторного приглашения, мы помчались к бабушкиной машине. Мы сели на заднее сиденье и пристегнули ремни безопасности. Бабушка завела машину, и мы тронулись с места под Первый концерт Чайковского.

Борька прижался ко мне и тут же уснул, а я стал смотреть по сторонам, я всегда это делал, когда ехал в машине или на поезде. Мне все было очень интересно. Особенно я любил читать названия улиц, если, конечно, успевал их разглядеть. Названия английских улиц довольно однообразны: всегда есть улица Королевы и Короля, улица Принцессы и Принца, это помимо разнообразных Садовых, Парковых, Тополиных, Березовых, Каштановых и так далее. Но попадались и интересные названия. Мы, например, жили в Сырном переулке, а недалеко от нас была аллея Пирогов и Пудингов и даже аллея Куста, и там был куст, у которого сидел нищий.

А еще мне нравилось наблюдать за людьми. Как я уже говорил, мы с Борькой любили смотреть телевизор. По телевизору показывали много рекламы, и я обратил внимание, что женщины в рекламе всегда были молодые, с прекрасно промытыми длинными блестящими волосами, в белых, чистых, струящихся одеждах на стройных телах, с длинными ногами. Прекрасные лица озаряли радужные улыбки, блестели белые, как жемчуг, зубы, сияли огромные глаза. Чистые, опрятные дети обнимали мужественных, хорошо постриженных, стройных пап и улыбались красавицам-мамам.

Когда же я смотрел на улицу из окна автомобиля или ходил с бабушкой по магазинам, то видел совсем других людей. Те, из рекламы, жили, наверное, на другой планете или в другой стране, потому что вокруг я ничего подобного не замечал. Толстые мамы в грязных леггинсах, бесформенных майках и стоптанных вьетнамках катили грязные коляски с сопливыми детьми. Рядом плелись скучные папы с немытыми головами и большими животами, выпирающими из ношеных спортивных штанов, растянутых на коленях. Они, похоже, давно не мылись, потому что постоянно чесали голову или круглые животы. Если же они улыбались, то видны были дырки во рту и зубы были желтые и кривые.

– Где же все эти красавцы и красавицы из рекламы? – спросил я бабушку Варю.

Она долго смеялась, а потом сказала, что я очень наблюдательный и, скорее всего, на улице я их не увижу.

– Но если они все время ходят по магазинам, где же та одежда, которую они покупают?

– Думаю, дома, в сундуках, – ответила бабушка.

Правда, англичане одевались в пух и прах на свадьбу. Но об этом позже.

Итак, в то утро мы ехали через наш старинный университетский город, который был очень красив. Скоро мы миновали центр, потом поехали дальше, бабушка куда-то свернула, и вдруг мы оказались на странной какой-то улице. Дома на этой улице были невысокие, кирпичные, на две семьи, обыкновенные английские дома, но что меня поразило – это палисадники перед домами: в них валялись кучи мусора, стояли старые, ржавые холодильники, стиральные машины, лежали растерзанные матрасы. На дороге возле домов стояли машины без колес и дверей, кое-где валялись унитазы и выброшенные старые ванны. Складывалось впечатление, что недавно в этом районе случилось землетрясение или наводнение.

Среди уличных обитателей было много молодых девушек с колясками и детьми, которые плелись рядом по двое, по трое, все грязные и сопливые. Они дружно сосали разноцветные леденцы, а дети в колясках жевали хлеб. Еще встречались молодые парни в капюшонах, толстые тетки в рванье и какие-то синюшные дядьки. Все они шли в сторону пивной или магазина.

– Бабушка, а мы в Англии? – спросил я. – Или уже куда-то уехали?

– В Англии, в Англии, – ответила бабушка. – Это только у твоей матери могло хватить ума сюда переехать. Господи, жуть-то какая!

Я обернулся и понял, что мы отъехали совсем недалеко от центра: виден был шпиль собора и крыши старинных колледжей.

Тут бабушка подъехала к какому-то странному существу, которое при ближайшем рассмотрении оказалось совсем юной девчушкой, обвешанной детьми. Все дети дружно орали и что-то канючили так же дружно. Молодая мамаша раздавала им тумаки и ругалась громко на каком-то непонятном языке.

Бабушка очень вежливо спросила ее, где находится Сиреневая улица. Юная мамаша уставилась на нее в полном изумлении.

– Чиво? – оправившись от шока, произнесла она наконец.

Дети тоже, видно, были потрясены, потому что все как по команде перестали реветь и уставились на бабушку и на меня. Борька в это время проснулся и стал выглядывать из окна, что привело их в полный восторг, и они принялись колотить палками по окну и лаять. Борька совершенно оторопел от такого их поведения и прижался ко мне. Мамаша тут же выдала им по оплеухе, и они опять заорали.

– Скажи, милая, а это что, твои дети? – спросила бабушка.

– А чьи же! – возопило юное существо. – Нам чужых не надо.

– А сколько же тебе лет, милая? Пятнадцать?

– Мне уже семнадцать, – решила поддержать разговор мамаша. – Вот Джордан. Я родила ее в тринадцать лет. А это Бекам, его я родила в четырнадцать, а это Джессика, ее я родила в пятнадцать, а это Эшли, – показала она на младенца в коляске, – его я родила полгода назад. А это, – кивнула она на черного мальчика лет четырех, – мой брат Кинг.

– И кто же их отец? – поинтересовалась бабушка.

– Ну не отец, а отцы. Знаете, когда сожрешь банку фасоли в томате, ты же не знаешь, от какой фасолины у тебя пердёж.

Существо заржало, и в воздухе запахло каким-то дешевым алкоголем. Я понял, что мамаша сильно навеселе.

Тут уже пришел черед оторопеть бабушке, но она быстро справилась с собой и сказала, что это, конечно, очень интересное наблюдение.

– Точно могу сказать только, кто отец Джордан. Это был мой первый бойфренд, одноклассник Дейвид. Но мы давно разошлись.

– А как же школа?

– А чего там делать, в школе-то? Скукота! У меня теперь дом, мне его государство дало, и хорошее пособие. Жить можно. Вот рожу еще два-три раза, так вообще нормально. У моей мамаши нас вообще десятеро. А ей еще тридцать шесть.

Бабушка смотрела на все это с изумлением.

Наконец молодая женщина опомнилась и спросила:

– А чего надо-то? Вы что, иностранка? Уж больно вы смешно говорите.

– Да, я русская, – ответила бабушка.

– Ну, бля, ва-а-аще! Никогда не видала русских. Отстой!

– Мне нужна Сиреневая улица, там живет моя дочь.

– А-а, эта, которая с Дейвом, принцесса. Она еще в жилотделе работает. Такая фифа! Тут не стойте, там не плюйте, не курите, заткните детей, встаньте в очередь, не материтесь, наденьте рубашки. А недавно заявила, что мужиков без рубашек обслуживать не будут, некоторые ее даже боятся, но мне плевать. Дейвид, например, мой бывший, недавно от нее пострадал: он нюхал клей в туалете жилотдела, так она его оттудова вытурила и сказала, что в следующий раз вызовет полицию. А дядя Сирил, местный алкаш, тот всегда раньше ходил в жилотдел и стебался над ними от скуки, так теперь вообще боится туда зайти. Я вот тоже туда иду просить новый дом, нам в старом тесно, я ведь снова беременна от маминого бойфренда, черного Тима. Маманя из-за этого с ним чуть не разошлась, но она тоже беременна и говорит, что от него, но я знаю, что не от него, а от Викиного папаши, а он вообще наркоман, а Вика прошмандовка и блядь, и одна сиська у нее меньше другой. Вот родится белый ребенок, смеху-то будет. Да, а Сиреневая – вон там, за углом. Только принцесса-то итальянка, а вы русская, может, вам какая-то другая улица нужна? – закончила свою тираду молодая мамаша.

– Спасибо, милая, эта мне и нужна. Ты просто кладезь информации, – сказала бабушка, и мы тронулись дальше.

Я обернулся и увидел, что женщина стоит на обочине и смотрит нам вслед. Ее тоненькие ножки в коротеньких брючках напоминали спички, синюшный живот был открыт, волосы зализаны назад и затянуты в тугой узел. На каждом ухе висело по пять тяжелых золотых серег, на плече болталась черная сумка, изукрашенная какими-то брошками и блестками, розовые шлепанцы со стразами довершали картину. Я заметил, что и другие девушки, попадавшиеся нам на пути, были примерно в том же, в чем и она, или же в спортивных костюмах.