Наталья Нестерова - Лялька, или Квартирный вопрос (сборник) Страница 11

– Тогда не наговаривай на ребенка. А то Настя подумает, что ты не мать, а ехидна.

– Ты что? – испугалась Ольга. – Настя, правда?

– Ни в коем разе, – успокоила я. – Стремление к совершенству бесконечно. Хотя… чего тебе стремиться? Ты всегда была воплощенным совершенством.

Маша лягнула меня под столом ногой. Оля иронии не поняла.

– Помнишь, – спросила я, – как ты надевала мои вещи и однажды я тебе устроила разнос?

– Не помню, – удивилась Оля. – Так было?

– А как мамину чашку разбила?

– Что-то смутно вспоминаю.

– Ничего удивительного. Ты была настолько поглощена Лешей, что ничего вокруг не замечала.

На лице Ольги скорее досада отразилась, чем благостное воспоминание. Я не успела понять, в чем дело, как пришел сам Алексей.

Если за прошедшее время Ольга раздалась, я усохла, то Леша почти не изменился. Слегка заматерел и морщин мимических прибавилось. Он по-прежнему улыбался, стеснительно и мило. Не знал, как здороваться со мной, – обняться? за руку?

Ольга приветствовала мужа вопросами, заданными грубым тоном:

– Майонез купил? Забыл?

Меня поразило ее лицо. Ведь как на него прежде смотрела! Как на божество! Не дышала, налюбоваться не могла. А теперь! Губы поджала, в глазах – неприкрытое презрение.

Я подошла к Леше, поцеловала его в щеку:

– Здравствуй!

– Настя! Сколько лет, сколько зим!

Он еще шире улыбнулся, что тут же было отмечено Ольгой:

– Чего лыбишься? Все лыбится! Всю жизнь с улыбочкой. А майонез кто купит? Нам для оливье нужно и в селедку под шубой слоями покрывать.

Ругать Лешу за улыбку, природную, неотъемлемую составляющую его лица и мимики, все равно, что обвинять человека в том, что глаза у него зеленые, а не карие.

– Несись в магазин, – продолжала командовать Оля. – Одна нога здесь, другая там. Еще вина купи… или… Девочки, может, шампанского или коньяка? – расщедрилась она.

И меня снова шокировала игра ее лица: повернувшись к нам, Ольга излучала добро и радость, обратившись к мужу – злобную усталость.

– У меня денег не было, – оправдывался Леша.

– А у тебя их никогда нет! – с готовностью усмехнулась Оля. – Работничек! Добытчик! Захребетник!

– Помолчи, – скривился Леша. – Хоть при чужих.

– А Настя нам не чужая, мне от нее скрывать нечего. Держи деньги. И майонез на перепелиных яйцах не покупай, перепелиными я брезгую.

«Она брезгует! – мысленно возмутилась я. – Посудой в жирной смазке не брезгует. С газовой плитой, которую столетие не мыла, живет не страдает. На драный линолеум и тараканьи следы не морщится. А диетические яйца не угодили принцессе!»

Маша поняла мое состояние и постаралась перевести все в шутку, когда Алексей ушел.

– Ведь как Ольга высчитывала? Выходит замуж за лейтенанта, через два года он старший лейтенант, потом капитан, майор… Словом, к тридцати годам Ольга у нас генеральша.

Юмор на данную тему Ольге был недоступен. Она серьезно подтвердила:

– Вот именно! Из-за него недоучилась, техникум бросила, увез на край света.

Уж вернулся Леша из магазина, а Ольга продолжала расписывать его недостатки. Как Леша медленно продвигался по службе, только до капитана дослужил, каким олухом себя выставил в той истории с самоубийством солдата, как Лешу сделали крайним, а он только ушами хлопал… Называла мужа, который тут же находился, только в третьем лице: «он», «его», «ему». Попытки Маши заткнуть подругу не увенчались успехом. Ольгу несло. Сменила пластинку: час назад старшую дочь хаяла, теперь мужа.

Леше было неудобно, но не слишком. Он слабо огрызался, но жену не приструнивал. Привык.

Настроение у меня испортилось. Не могла постичь, как роковая любовь может переродиться в пошлые дрязги. Хотя известно: любовная лодка разбилась о быт. Но у Ольги была даже не лодка, а космический корабль, который летал в космосе, высоко над всем земным. А потом, выходит, с орбиты спикировал?

Закончив с оливье, я вымыла руки под краном и сказала Ольге:

– Достаточно! Все поняла. Леша пока не оправдал твоих надежд, это еще в будущем.

– Да чего от него ждать…

– Оля! Хочу тебе сказать, что мужчины вообще, все и каждый в частности, имеют уйму недостатков. Вот, например, мой муж Борис. По выходным ездим на дачу. И он ведет машину так, что солнце лупит мне в глаза.

Ольга кивнула, надеясь услышать, как я вторю ей, думала, что в моем лице встретит активистку популярного женского клуба «Мой муж тиран и кретин».

Ольгиных надежд я не оправдала:

– Как будто трудно Борису встать пораньше и переставить солнце на другую сторону. Правда, к даче одна-единственная дорога. Лентяй! Так и мучаюсь: утром на дачу – солнце в лицо; вечером с дачи – светило в физиономию. Одно утешает: Борису в равной степени достается.

Маша и Леша рассмеялись. До Ольги не сразу дошло.

– Это юмор? Я тоже анекдот знаю. Муж говорит жене: дура! А она ему: да, я дура! А был бы ты генералом, называли генеральшей.

Ольга торжествующе посмотрела на Лешу. Он привычно улыбнулся, будто извиняясь за неудавшуюся карьеру и одновременно намекая, что не в карьере счастье.

Милый вечерок предстоит, подумала я. Женщина, которая мечтала стать генеральшей, до гроба не простит мужу обманутых надежд. Если она и признает превосходство других мужчин из высшего командного состава над ее супругом, то никогда не согласится на превосходство их жен. Никогда. Супруга генерала ничуть меня не краше, просто удачливее. Ей повезло, а мне не подфартило. Будто замужество – это долгосрочные инвестиции. Только через несколько лет станет ясно, купила акции успешного предприятия или провального. Но ведь тогда, в космический период ее любви, Ольга не думала ни об акциях, ни об инвестициях – даже в других словах, но с аналогичным смыслом. Она пассивно умирала без Леши и активно умирала в его присутствии, требуя, как наркоман дозы, поцелуя, объятия. Интересно, на каком этапе произошла переоценка? Когда беззаветно любимый начинает рассматриваться в качестве средства передвижения по карьерной лестнице? Через год, три, пять после свадьбы? Когда рай в шалаше оборачивается прозябанием в трущобе?

– Настя!

– Настя!

Ольга и Маша окликают меня, а я не слышу.

– Задумалась о чем-то приятном? – спрашивает Ольга. – Или о ком-то приятном?

Намек прозрачен, но в нем не чувствуется солидарности неверной жены. Скорее – вызов супругу: я могла бы иметь (как Настя?) батальон любовников, но я верна тебе, неудачнику. В том, что она верная жена, я не сомневалась. Блудливые жены не пилят мужей с утра до вечера.

– Оля? Когда, через какое время после свадьбы, ты стала смотреть на Лешу как на паровоз, способный доставить в генеральскую благодать?

– Чего-чего? – Ольга не понимает меня.

– Мы с тобой давно не виделись, когда-то ты умирала без Леши…

– Ой, умирала! – перебивает Ольга. – Девочки, так страдала! Один раз увидела его на крыльце училища… Выходит, я два часа на улице ждала, красивый, стройный, у меня дыхание остановилась, и так по-маленькому захотелось! Испугалась! Что ж я тут обсикаюсь? По ногам потечет, все увидят: дежурный офицер и мальчики на вахте? Еле сдержалась. А потом? Стоило мочевой пузырь в узел завязывать? Посмотрите на него! Чего ты улыбаешься? Вспомнил, да? Нашел дуру, которая за тобой в огонь и в воду. Неси оливье на стол. И тарелки достань из серванта. Которые внизу, от сервиза.

– Леша, я тебе помогу, – подхватилась Маша.

И не забыла полотенце – протереть тарелки, которые наверняка были пыльными.

– Настя! Ты еще моей старшей дочки не видела! – Ольга не оставляла попыток разжалобить меня.

– Да, представляю, какая нелегкая у тебя жизнь.

Ольга не помнит и не может помнить тот момент, когда у нее произошла переоценка ценностей. В отличие от меня и прочих личностей, подверженных анализу мотивов, задуренных психологией, Ольга живет сегодня и сейчас, на полную катушку. Если и тянет из прошлого воспоминания о чувствах и состояниях, то с единственной целью оправдать сегодняшние якобы проблемы.

Вопрос, кто из двух в семейной жизни счастливее? Первая – это я. Умная, чего лукавить, способная простить, понять, принять. И вторая – дура дурой, но с фейерверком страстей, пусть негативных, которым предшествовали сверхпозитивные. Ольга мужа поедом ест, я оставляю за Борисом право губить судьбу и печень. Ольга скатилась с облаков, я передвигалась по прямой.

– Настя, эй! Это у тебя после операции? После наркоза?

– Что?

– Отключаешься все время. Ой, чего скажу! У нас тут есть один целитель! Тебе к нему надо. Не черный ворожей, а с молитвами лечит. В восьмидесяти километрах от города живет. К нему очередь! С утра машины выстраиваются.

– Ты ездила?