Галина Данилова - Замысел, или Сотворим человека Страница 11

Когда он вспоминал о таких минутах, то в горле возникали спазмы, он не мог вздохнуть и слезы наворачивались от отчаяния. Он начинал быстро моргать, чтобы не разрыдаться.

В 27 семь лет его карьера одного из лучших мировых игроков закончилась, он навсегда выбыл из игры и скоро будет забыт всеми. Кратка жизнь любого спортсмена, но как горька жизнь, если карьера заканчивается быстрее, чем ты ожидал.

Размышления так увлекли Адама, что он забыл про алые розы и чуть не врезался в грузовик, который на повороте резко затормозил. Он грубо выругался от испуга, открыл дверь, вышел, забыв о трости, оступился, едва удержался за дверцу и погрозил водителю грузовика кулаком. Водитель высунулся из кабины, у него был подавленный вид, это был худой, стареющий, почти лысый человек, который закричал: «Ты хорошо отделался, парень, я не виноват, передо мной какой-то тупой козел, похоже пьяный, втюрился в решетку бордюра», – выражение лица его резко изменилось, просветлело, он узнал Адама, замахал рукой. – Андрей Буров, прости! Меня и самого огорошил этот дикий придурок. Вся страна тебя любит и гордится тобой, и я один из твоих поклонников. Я очень извиняюсь». Лицо Адама тоже просветлело, чего только не простишь своим фанатам, он добродушно махнул рукой, улыбнулся, сел в машину с чувством удовлетворения, слава богу, пока еще его помнят.

Он поехал медленнее: не хватало ему еще раз врезаться. В этот момент его пронзила простая мысль: если бы не больница и больная нога, он бы никогда не встретился с Лизой. Не было бы счастья, да несчастье помогло. От этой мысли ему стало легче, не все так ужасно. Одно плохо, другое хорошо. Променять славу на женщину! Что лучше и важнее? Хорошо бы все сразу, но не получается так. Почему не может быть так, чтобы было и то, и другое? Он засомневался. Если бы не больница, он бы не выпал из строя. А стоит ли того женщина, ради которой можно расстаться со славой? Разве может понять Лиза, какой вершины он достиг! Мировые чемпионаты! Когда на тебя смотрит весь мир! Ты же ни о чем не думаешь, только об игре. Тогда ребята в команде для тебя – самые близкие люди. Им все равно, кто забьет гол, главное – это победа. Забивая гол, ты можешь представить, как фанаты ревут в едином восторге: на стадионе, в кабаках, кафе, домах, площадях, улицах. И вот славу он поменял на женщину, так уж получилось не по его воле. Несчастный случай, глупый, но ничего уже не изменишь. И все-таки Лиза заменила славу. С ней так хорошо, тихо и спокойно. Пока он не привык к такому состоянию. Когда-то жизнь была наполнена страстями и стремлением к победе, тренировками. А теперь все время кажется, что чего-то не хватает. А нужна ли ему тихая гавань? Ровным счетом он ничего не понимает, что с ним происходит.

Он встретил Лизу в больнице, она ничуть вначале не привлекла его внимания. Печальная, неразговорчивая, бледная, русые блеклые волосы собраны в тонкий хвостик. Она ему не понравилась, сразу же возникло отчуждение и раздражение. Он механически отметил про себя: замкнутая на себе гордячка, такие не любят, чтобы им оказывали внимание, им это неприятно. Прежде таких называли старыми девами. Сухой валенок, почему-то дал он ей определение. Почему валенок, непонятно. Впрочем, какое это имеет значение, тапочек или ботинок не подходит, а серый войлочный узкий валенок – здорово! Бывают валенки модные, бывают старомодные. Лиза принадлежала ко второму типу. Он был уверен, что и он-то ей не очень приятен. Сразу видно, что эта не интересуется футболом и мужиков терпеть не может. Ему трудно было вообразить, чем такие девы вообще интересуются.

Они иногда сидели вместе в коридоре у процедурного кабинета, у нее был перелом стопы, она тоже ходила с палкой, иногда с костылем. Разумеется, она и понятия не имела, кто он такой. Было ясно, что футбол выпадает из круга ее узких интересов. В конце концов, не все женщины интересуются футболом. А эта уж точно была далека от всякого спорта. Хотя и среди женщин встречаются фанатки похлестче мужиков, такой была его дикая Роза, с которой он расстался. Этот валенок осуждал таких женщин, как его Роза.

Он делал попытки как-то разговорить ее ради приличия, она не реагировала. Со злостью подумал: знала бы, с кем сидишь, с Андреем Буровым! Сколько бы людей, особенно женщин, захотело оказаться на ее месте, чтобы потом рассказывать друзьям, что сидели около процедурного кабинета со звездой футбола. Вместо того чтобы ему оказывать внимание, он должен перед ней крутиться как уж на сковородке. Он между прочим отметил, что она хорошенькая, у нее тонкие черты лица, ясный взгляд зеленых глаз, носик точеный, чистая кожа, но она слишком бледная и невзрачная. Никогда бы на женщину подобного вида он не обратил внимания раньше. И байковый халат, видно, купленный по дешевке у бабки на рынке или толкучке, не шел ей, а войлочные тапочки с пяткой так давно вышли из моды, что, наверное, достались от бабушки или какой-то древней родственницы. Старые девы скромны, экономны, если не жадные, то обиженные на весь мир. А как они ненавидят мужчин! Вот в чем их особенность. Впрочем, какое ему дело, как она одета. Даже накрашенная она бы не привлекла его внимания.

Однажды они остались одни в очереди – обычно с ним сидели еще два-три человека – она его робко спросила, сколько нужно давать врачу. Он пожал плечами, поскольку его это не касалось, самоуверенно подумал, что никому ничего давать не намерен. Он прошипел: не знаю. А кому сколько давать, пусть сама разбирается и советуется с другими людьми.

С гордостью подумал: пусть врачи радуются, что лечат такого известного человека. К нему врачи относились как к родному человеку: сю-сю да мусю. С ним они были всегда приветливы и шутили. А на эту, поди, хмуро смотрят, она и считает, что должна давать им взятки, чтобы были доброжелательны и лучше лечили.

На следующий день он опять ее увидел, она шла по коридору в столовую на ужин, в том же халате, в тех же тапочках, сгорбившись и сильно опираясь на палку. Отметил, что если не видеть ее лица, можно подумать, что идет древняя бабка. Где она достала такие одеяния? Есть ему не хотелось, но он пошел, сам не осознавая, зачем-то за ней. На раздаче она взяла гречневую кашу с рыбой и чай с булкой. У рыбы был такой неприглядный вид, что Адам поморщился. Он взял чай с булкой и сел рядом с ней, пробубнив вяло: «С вашего позволения». Она кивнула и уткнулась в кашу, взгляд у нее был отрешенный. Ему захотелось, чтобы она с ним пококетничала. Он красивый спортивный парень, костюм на нем фирменный, видно же, что проявляет к ней интерес. Из-за скуки, разумеется, ему другие нравятся девушки. С этой можно вести себя непринужденно, во всяком случае, не умничать. Ишь, какая, он ее, видите ли, не интересует. Подумаешь, зато фанаты орут при встрече.

– Какой вы сегодня элегантный! – сделала она ему неожиданно комплимент, взгляд ее потеплел.

– Как рояль! – он взбодрился. – А раньше вы этого не замечали?

– Это вы-то рояль? – она смешно захихикала, жуя кашу. – А вы смешной, только очень гордый. Вы похожи на индюка, гордого и самовлюбленного. Я в детстве ездила к бабушке в деревню, у нее были такие индюки, привлекательные и высокомерные, они четко вышагивали, как солдаты в строю, и свысока на всех смотрели, как вы, в точности, – она застенчиво улыбнулась.

– С вашей точки зрения, я похож на индюка? – он не обиделся, а тоже засмеялся. – Ах, ах, не рояль, а индюк! Чудесный комплимент и правильный, вы, верно, заметили, никто мне такого не говорил, – про себя подумал: нападающий должен походить на индюка, иначе он будет сильно бит. – Такое можно услышать только в больнице. Вас, кажется, Лизой зовут? А меня Андреем. Вы мне иногда говорите, что вы обо мне думаете.

– Это еще зачем? – она перестала жевать кашу. – Скоро выйдем из больницы и больше никогда не увидимся. Я не люблю говорить людям, что я о них думаю, они обидятся. Простите, если я вас обидела, – она опустила глаза и принялась за рыбу.

– А вы говорите так, чтобы не обижались. Но я люблю, когда со мной откровенны, – он замолчал, пил чай и доедал булку.

– Простите, пожалуйста, – к ним подошел бледный худой мужчина среднего возраста в синей большой не по размеру пижаме, вежливо поклонился, с восхищением глядя на Адама. – Кого я вижу! Сам Андрей Буров! Как я счастлив вас видеть здесь, преисполнен восторга. Это ваша девушка? Вы к ней пришли, понимаю, не буду вам мешать. Она хорошенькая, – он вежливо поклонился и улыбнулся Лизе. – Сделайте одолжение, дайте автограф, вот ручка и листочек. Сгораю получить. Я вас обожаю, какой игрок! Девушка должна гордиться вами. Мы, болельщики, его очень любим, вы-то знаете, – пояснил он Лизе. – Не ожидал здесь встретить такого известного человека! Как я рад! – мужчина не сводил восторженного взгляда с Адама.

– С удовольствием дам автограф, – Адам растерянно посмотрел на Лизу, словно извинялся, взял листок с ручкой и крупно расписался. – Но, к великому вашему огорчению, я уже не игрок, у меня серьезный перелом, сломал ногу. Не смогу больше защищать нашу сборную, – Адам помрачнел и нахмурился. – Моя карьера закончилась.