Леонид Васильев - Солнце над лесом (сборник) Страница 11

– Ага-а, так я тебе и сказал! Я сегодня тебе выдам заготовленную кубатуру, а завтра меня перещеголяешь!

– Нужен ты мне, – бурчал Батманов, – меня вон чуть молнией не шарахнуло.

В разговор вмешался Виктор Николаев – бойкий на язык мужичок с аккуратными усами. Родом он из деревни Моршавино, что недалеко от райцентра. Он, встав и размахивая руками, показывая, как рубанула молния по дереву, как оно вспыхнуло, шутливо воскликнул:

– Она ка-ак даст! Все мужики упали, а моршавински стоят!

Но глас Николаева оборвал мастер леса Лобанов:

– Мужики! Михаил Петрович, вот по кой хрен ты в грозу под самую высокую сосну полез, а?.. Тебе что, жизнь надоела, больше всех надо? Эко мальчишество, и это совершает человек, прошедший войну!

– На войне не убило и тут пронесет, – виновато улыбнулся Батманов.

– Да ладно вам, проехали! – примирительно произнес вальщик Шатохин и вытащил из сумки шмат копченого сала с чесноком. По вагону с потоками тепла поплыл аромат, вызывающий голодную слюну.

Мужики еще бы долго злословили в дело и без дела, но этот запах, возбуждающий аппетит, всех увлек, глаза влюбленно взирали на стол, где Шатохин делил сало на тонкие золотистого цвета дольки простым перочинным ножом.

Если рассуждать о запахах, то в свое время баснописец писал: «Вдруг сырный дух лису остановил, лисица видит сыр, лисицу сыр пленил!» Но разве может какой-то там сыр идти в сравнение с салом.

Наконец Шатохин скомандовал: «Налетай, у кого нет аллергии!»

Десятки рук потянулись к столу.

Федор Шатохин родом из Курской области, со стороны знаменитых курских соловьев. Он не то хохол, не то казак, но с усами и папахой не расстается.

На фото (слева направо): секретарь парторганизации Карасьярского лесопункта Свинкова Лидия Ивановна; известный вальщик леса, бригадир Батманов Михаил Петрович; Хуртин Павел Александрович – технический руководитель.

На фото в первом ряду (слева направо): работницы Старикова, Немцева, Федосеева, Храмова.

Павел Васильевич, кусая сало железными коронками, удовлетворенно говорит:

– Да-а, умеете вы, хохлы, сало приготовить, это у вас традиционное.

– Эх, под такой закусон да стаканчик бы! – воскликнул Чумаков.

– Я бы тоже не отказался! – зябко поежился Батманов.

– И мы! – встрепенулась остальная часть населения теплушки.

– Поздно, господа-товарищи, ночью все магазины в лесу закрыты, а в связи с продленным рабочим днем мы и в дежурный опоздаем! – шутил Чумаков.

Народ оживился, разговорились и женщины. Алевтина Храмова жалуется Насте Казначеевой:

– У меня по ночам вот тут болит, – указывает на грудь.

– Левая грудь, что ли? – уточняет Настя.

– Нет, под грудью.

Группа рабочих на заготовке леса. Немцева Вера (в первом ряду в центре); Храмова Алевтина (во втором ряду пятая слева).

– Так это сердце, наверно, – догадывается Казначеева.

– Да, пожалуй, сердце, – соглашается та.

Алевтина Ивановна Храмова родилась в 1929 году в деревне Сумки, что на противоположном берегу Волги от Юрина, в большой крестьянской семье. В молодые годы приехала на лесоразработки в Карасьяры. Здесь нашла свою любовь, но ненадолго, не успела поменять фамилию, как любимый по трагической случайности попал под поезд. Так бы и жила в одиночку, но вскоре после родов умерла старшая сестра. Ее муж, Николай Калинин, оставил Алевтине сына Сережку, а сам уехал в Нижегородскую область и там образовал новую семью. С тех пор живет Алевтина с приемным сыном, не пытаясь изменить девичью фамилию.

– Слушай меня, – продолжает Настя, – чтобы сердце не болело, надо на это место положить кошку, в кошках целительная сила.

– А кота можно? – подключился к разговору тракторист Володя Кузьмин.

– Можно и кота, кот-то получше будет, – не чувствуя подвоха, ответила Настя.

– А чем, чем кот лучше будет?

– Ну дак кот, он побольше площадь закроет, потяжелее, лучше придавит и прогреет больное место.

– Вот-вот! – торжествовал Володька, – вы бабы молодые, вам грелку надо во весь рост, и все болезни пройдут!

– А где ее взять, грелку-то? – повысила голос Настя.

– Это уж ваши проблемы! – и, трижды подмигнув, Кузьмин отвернулся.

– У меня кошки нету, – пожаловалась Алевтина.

– Кошек надо брать у Тольки Василькова, – снова посоветовал тракторист Кузьмин. – Они у него организованные. Вот захожу как-то к нему, а они на полу лежат в один ряд. Одна кошка из чашки ест, а другие от нее молоком питаются.

– А почему они лежат в ряд? – несмело спросила Алевтина.

– Вот и я спрашивал Тольку, что это за фокус – здоровенные четыре кошки, а сосут одна другую? Он отвечал: «Это не фокус – это экономия, всех кошек не прокормишь. Кормлю одну, а остальные подпитываются одна от другой – например, четвертая кошка сосет третью, третья – вторую, вторая потягивает молочко у первой, а она кушает из чашки!»

– Ба-а! – воскликнули женщины. – Неужели такое бывает? Кузьмин, а ты не врешь?

– Нам, трактористам, врать не полагается, – хохотнул Кузьмин и, отвернувшись, подумал о доме, о семье: «Хорошо бы если жена Вера догадалась сегодня баньку истопить, она так нужна после такой проливной грозы».

Не каждый день бывает дождь, но каждый день в жаркой кабине трактора рубашка прилипает к потному телу.

Трудящийся народ на лесоразработках занят с раннего утра до позднего вечера. А дома у каждого семья – дел невпроворот, но на их решение приходится один день в неделю – воскресенье. Надо бы отдыхать, но покой лесорубам только снится.

Нетесов Алексей Яковлевич. В Карасьярском лесопункте Козиковского леспромхоза работал главным механиком. Возглавлял поселковую парторганизацию, а также добровольную Народную Дружину. Впоследствии Алексей Яковлевич работал управляющим второго отделения коллектива ордена Трудового Красного Знамени совхоза «Шойбулакский». Он всегда во всем был положительным примером, опытным организатором производства. Принимал самое активное участие в общественной жизни, в воспитании молодых рабочих и служащих. За самоотверженный труд отмечен правительственными наградами

Человек слова

Наступил день выдачи сезонной рабочей одежды. Лесорубы, механизаторы, железнодорожники получают новенькие костюмы, с забавным поскрипыванием кирзовых сапог щеголяют на Стрелке по половицам перрона, цехам депо и ремонтным мастерским.

Механизатор Антон Беляев тоже решил заглянуть на склад. Остановив мотовоз-путеукладчик против открытой двери и покинув кабину, он вошел в полутемное помещение, пропахшее запахами краски, кожи, тряпья и смазкой запасных частей для техники. Увидев за столом русоволосую женщину, поприветствовал:

– Доброго здоровья, Мария Никитична!

– Здравствуй, Антон Никитич!

Они взаимно улыбнулись, поводом этому было не только сходство по отчеству, но и глубокое уважение друг к другу.

– Вот, зашел получить спецовку.

– Получай, Антон Никитич, получай… вот, на этой полке костюмы, а в ящике сапоги. выбирай.

Беляев перебирает свертки, подбирая для своего роста нужное, хмурится, приговаривая: «Не мой размерчик, и этот – не мой! В Царенка мать!» Этого им придуманного «Царенка» Антон Никитич будет поминать всю жизнь, не применяя в своей бытовой речи других матерных слов, как и не выкурив ни одной сигареты.

– Вот самый маленький – 48-й размер, – предлагает завскладом.

– В плечах-то, пожалуй, будет нормально, а рукава и штаны будут длинноваты – хоть топором обрубай! – жалуется Антон. В его черных глазах обозначилась по-детски наивная печаль.

– Зачем же топором? – вскрикивает Мария Никитична. – Жена укоротит.

– Не умеет она.

– Снеси швее Приваловой, она ушьет!

– Это, конечно, можно.

– Что ты такой приземленный-то? – сожалеет Немцева.

– Это наследственное. В старину марийский народ непокорным был, от нашествия татар по лесам прятался. Высоких-то мужиков стрелами побили, а маленький – он в любой яме спрячется… Я своему отцу вопрос задавал: «Что ты меня таким низкорослым породил?», а он отвечал: «Понимаешь, Антошка, мы люди бедные, а цена метра материи на штаны очень дорогая была».

Мария Никитична хохочет:

– На штанах сэкономил, значит!

Беляев расписался в ведомости и, собрав свою амуницию, пошел на выход.

– Ты, Никитич, не расстраивайся! – напутствовала Немцева. – Мал золотник, да дорог, а бывает – большая фактура, но – дура!

К вечеру в кудрявой голове Антона созрела мысль о традиционной обмывке «спецухи». Он купил чекушку водки и зашагал домой, где ждут жена и трое ребятишек.

Живет механизатор, как и многие селяне, в стандартном деревянном, построенном в пятидесятые годы пятистенном доме с соседями через стенку. Рядом болото, из которого весной вытекает красноватая вода, потому землицы возле дома хватило лишь для постройки баньки, хлева да нескольких грядок под овощи. Картошку хозяин садит на поляне, раскорчеванной в лесу.