Жанна Абуева - Дагестанская сага. Книга I Страница 12

– У армянина купил, – ответил Ансар и ласково улыбнулся ей. – Съешь, прошу тебя!

– Спасибо! – Глаза Айши увлажнились, и она быстро отвела их в сторону, чтобы муж ничего не заметил.

Прошло уже больше года с тех пор, как они поселились в столице Дагестана, Буйнакске, ещё недавно называвшейся Темир-Хан-Шурой. Небольшой, но оживлённый город был когда-то военным укреплением и почти полностью состоял из русских военнослужащих. Тогда же, официально возведённый в ранг окружного города с резиденцией губернатора Дагестана и Терека, он стал привлекательным местом для всех людей, приезжавших сюда как с гор, так и из внутренних российских губерний. Здесь процветала торговля, а улицы, интенсивно застраивавшиеся домами, были вымощены камнем и освещались множеством фонарей.

По приезде Ансару и Айше удалось за сравнительно небольшую плату снять небольшой домик, хозяин которого проживал в Тифлисе, наказав приглядывать за домом родственникам покойной жены, а те, в свою очередь, стали сдавать его внаём сначала русским офицерам, потом армянским торговцам и наконец – приехавшей с гор молодой семье.

После почти целого месяца безуспешных поисков работы Ансар устроился, наконец, в управление небольшого хлебозавода, поставлявшего свою продукцию вначале Белой, а затем и Красной армии.

После службы Ансар отправлялся в местную ювелирную мастерскую, где по совместительству работал мастером и куда частенько наведывались местные промышленники и военные, щедро оплачивавшие украшения, заказываемые ими для своих дам.

В душе Ансар винил себя за то, что Айша по его милости лишена привычных с детства удобств, и клятвенно обещал себе, что она ни в чём никогда не будет нуждаться, а потому работал с утра и до поздней ночи и затем, лёжа в постели и крепко прижимая к себе жену, мечтал о времени, когда они обзаведутся собственным домом, наполненным покоем, счастьем и звонкими детскими голосами.

Порой, засыпая, он в смутных своих сновидениях видел величавые ряды гор, нависших каменной стеною над бегущими внизу потоками мутной реки, и просыпался потом с сильно бьющимся сердцем, и долго не мог заснуть, вспоминая родные места и дивясь тому, что в жизни, оказывается, не всё так складывается, как предполагалось, и что вот он уехал из Кумуха, а ведь собирался остаться там до конца своих дней.

Но здесь, внизу, жизнь была такой оживлённой, и интересной, и наполненной новыми впечатлениями и новыми знакомствами, что он и не помышлял о том, что, возможно, когда-то захочет вновь возвратиться обратно.

Жизнь в городе била ключом, здесь постоянно возводились новые строения и появлялись новые лица, и от этого постоянного действия жить было здесь чрезвычайно увлекательно и интересно.

И даже когда в стране поменялась власть, город продолжал точно так же бурлить и кипеть, но просто уже в другом направлении.

Появилось множество людей в кожанках, и песни на улицах стали распеваться всё больше революционные, и городская детвора, подражая взрослым, выстраивалась в шеренгу и, отбивая босыми пятками мостовые, во всё горло распевала «Смело, товарищи, в ногу…» – марш, любимый всеми большевиками.

И мода здесь была совсем иной, городской и европейской, и вот уже Ансар сменил свою черкеску и папаху на франтоватый костюм и шляпу в форме котелка, а для Айши купил наряды нисколько не хуже тех, что носили городские франтихи.

Повсюду звучал русский язык, на котором говорили и дагестанцы, и армяне, и азербайджанцы, и евреи, приезжавшие сюда со всех уголков России и остававшиеся работать педагогами, врачами, инженерами и просто торговцами.

Айшу удивляло здесь всё, и вечерами, когда Ансар возвращался с работы, она ставила перед ним ужин и садилась напротив, подперев лицо рукой и жадно слушая его рассказы о том, как прошёл день, а потом, переодевшись в пошитое по моде платье, выходила с мужем на прогулку по оживлённой и многолюдной главной улице города.

Каждый день приносил новые знакомства, и Айша постепенно отвлеклась от грустных мыслей, связанных с собственным предательством. Она была счастлива с Ансаром и не представляла рядом с собою никого другого, но то, как она поступила со своими родными, терзало и мучило её. Она постоянно обращалась мыслями к родителям, и братьям, которых давно не видела, и, конечно, к любимой подруге Шахри. Как они там все? Простили ли её? Наверное, нет, тяжело вздыхая, говорила она себе, да и не простит отец никогда, уж она-то его знает! И от этих мыслей сердце её непрестанно ныло, и она никак не могла быть счастлива, даже несмотря на то, что рядом был любимый и что Всевышний, по-видимому, её простил, раз благословил беременностью.

Она мечтала подарить Ансару сына и в мыслях рисовала себе тот счастливый день, когда они втроём предстанут перед Ибрагим-беком, и он, увидев, как счастлива дочь, сменит гнев на милость и тоже благословит их.

Глава 2

По широкой, усаженной молодыми тополями улице Темир-Хан-Шуры, заложив руки за спину, шёл невысокий, коренастый и хорошо одетый господин средних лет и крепкого телосложения. Он шёл неторопливой и на удивление упругой для его возраста походкой весьма уверенного в себе человека, всем видом демонстрируя, что он не принадлежит к тем праздношатающимся личностям, которые от нечего делать гуляют по улицам целыми днями. Время от времени он останавливался возле какой-нибудь лавки, коими была густо усеяна нижняя часть улицы, и с деловитым видом, покачиваясь с носка на пятку и обратно, внимательно рассматривал витрину, а затем, будто запомнив для себя нечто важное, продолжал свой путь, то и дело кивая приветливо встречным горожанам.

Это был Магомедмирза Мавраев, известный всему Дагестану первопечатник и книгоиздатель. Когда-то, в начале века, юный паренёк, устроившись в Бахчисарае учеником мастера и хорошо освоив типографское дело, воспылал страстным желанием создать собственную типографию, и состоятельная чохская родня, продав четыре сотни овец, отдала ему все вырученные деньги для того, чтобы он смог купить себе оборудование. Так было положено начало издательской деятельности Магомедмирзы Мавраева, со временем превратившегося в крупного капиталиста, владевшего заводами и фабриками, магазинами и складами, виноградными плантациями и типографией и успешно совмещавшего предпринимательскую деятельность с книгопечатанием. Издаваемые Мавраевым многочисленные газеты и журналы выходили на арабском, русском и всех кавказских языках и содержали самые разные материалы, начиная от передовиц и общественно-политических статей и кончая просто объявлениями.

Помимо периодики, типография Мавраева выпускала художественную литературу, учебные пособия, труды дагестанских учёных, духовную литературу, трактаты по мусульманскому праву и даже календари, доставляя по почте свою продукцию всем желающим, включая тех, кто жил высоко в горах.

И вот сейчас Магомедмирза направлялся к своему «Дому книги», открытому им ещё в 1907 году. Подойдя к нему, остановился у входа, рассматривая витрину с тем же вниманием, с каким разглядывал все предыдущие.

– Салам алейкум, дорогой Мухаммадмирза! – услышал он за спиной знакомый голос и живо обернулся, протягивая руку Исмаилу Багаутдинову, с которым был знаком ещё с тех времён, когда приобрёл самый первый свой типографский станок.

– Ваалейкум ассалам, дружище! Как поживаешь, какие новости? – ответил обрадованный встречей Мавраев.

– Алхамдулиллах, всё идёт, как положено. Вот решил в баню сходить, от души там попариться!

– Дело хорошее! – согласился Магомедмирза. – А после бани нет ничего лучше крепкого чая и интересной книжки. Так что заходи на обратном пути и выбери себе что-нибудь. Хвала Всевышнему, книг у нас много самых разных!

– Это правда, дорогой Мухаммадмирза, и в этом всём твоя заслуга! Только вот кажется мне, что в последнее время ты слишком увлёкся изданием русских книг!

– Это не совсем так, друг мой! Я издаю книги на всех языках Дагестана и Кавказа, а кроме того, ещё и на арабском. Что же до русского языка, то ты-то ведь должен понимать, что мы, живя бок о бок с Россией, никак не имеем права игнорировать её язык!

Исмаил понимающе закивал головой и уже собрался попрощаться, как вдруг вспомнил:

– Да, читал я, кстати, на днях твою статью, где ты пишешь, что не могут люди быть равны между собой. Всё хотел спросить, ты и в самом деле так думаешь?

– Да, и более того, я в этом уверен! – ответил Мавраев. – Большевики всё твердят о равенстве, о свободе. Посуди сам, какое может быть равенство между богатыми и бедными, между грамотными и неграмотными или же сильными и слабыми, учёными и неучами? Это желание большевиков совершенно неосуществимо и нереализуемо на земле. Ведь Аллах создал нас с разными характерами и нравами, разными талантами и разным телосложением. И если все богатства, что имеются сегодня на земле, распределить равномерно между всеми нами, то через какое-то время одни из нас станут снова богатыми, а другие бедными, потому что одни умеют зарабатывать и накапливать, а другие могут лишь проедать и пропивать.