Олег Рой - Одно чудесное пари Страница 14

Чуня так и застыла на месте. Вот оно что! Клинья подбивает, старый хрыч, трахнуть ее хочет… Девочка слишком хорошо знала, чем заканчивается доброта и щедрость больших дядек. Ей и Маричка не переставала об этом твердить, чтобы у незнакомых мужчин не брала ничего, не ходила с ними никуда, не слушала, что бы те ни говорили. В таких случаях Чуня для виду кивала, а в глубине души горько усмехалась – уж что-что, а такие вещи ей известны не хуже, чем Маричке. Но шоколадки хотелось, и очень. Аж слюнки потекли, когда представила во рту сладкий вкус. А красивую обертку можно сохранить…

Дядька подождал-подождал, увидел, что она не подходит, и покачал головой.

– Ну, как знаешь…

Поставил свой байк, открыл багажник и показал Чуне шоколадку:

– Вот, смотри, сюда кладу.

И яркая обертка спряталась в багажнике, а дядька развернулся и, не оглядываясь, ушел в вагончик, где находилась прорабская.

Полдня Чуня, борясь с соблазном, ходила кругами вокруг байка. Но соблазн оказался сильнее. Улучив момент, когда никто не мог ее видеть, девочка молнией подлетела к мотоциклу, открыла багажник, взяла шоколадку и бросилась наутек. Ничего вкуснее Чуня еще ни разу в своей жизни не ела, во всяком случае, ей так казалось.

На следующий день дядька даже не стал искать ее взглядом, поставил свой байк и ушел в прорабскую. Но багажник при этом остался приоткрыт, а из-под крышки торчало что-то яркое… В этот раз внутренняя борьба у Чуни заняла уже меньше времени. Едва новый прораб скрылся из виду, девочка осторожно подошла поближе и обнаружила, что яркое – это полиэтиленовый пакетик. А чуть позже узнала, что лежат в нем два шоколадных батончика, пакетик сока и пачка печенья.

С тех пор этот ритуал повторялся почти каждое утро. В начале рабочего дня прораба Чуня таким вот оригинальным образом получала от него в подарок всякие вкусности и сладости. Особенно ей нравились «Киндер-сюрпризы», шоколадные яйца, внутри которых пряталась какая-нибудь игрушка. В куклы Чуня не играла, но любила украшать фигурками окрестности стройки. То гномиков в корнях растущего около бытовок дерева поселит – прямо волшебный вход в таинственное подземное царство, то с помощью сказочных персонажей выстроит на крыльце целую сценку и даже подобие декораций из подручных материалов соорудит. Бессознательно она создавала свой мир, свою маленькую вселенную, где всегда царили покой, добро и гармония – все, чего не хватало ей в ее бесприютной жизни.

О своих подозрениях насчет нехороших намерений дядьки Чуня вскоре забыла. Новый прораб никак их не проявлял, он и не искал девочку никогда, слишком был занят работой. И Чуня вздохнула с облегчением: его можно не бояться. Она успокоилась, но интереса к Георгию не потеряла, и даже наоборот – он вызывал в ней все больше и больше любопытства. Чуня тайком наблюдала за ним, изучала его и была очень довольна, когда самой первой на стройке узнала, что прораб закрутил с Мирославой.

Глава шестая

Шинкарка

Мирослава не входила в число рабочих на вешняковском объекте, но личностью на стройке была весьма популярной. Да, впрочем, и не только на стройке. Весь микрорайон знал владелицу популярного заведения под названием «Хата», которое утром и днем работало как столовая, а вечером, с семи и до полуночи, превращалось в бар.

Здесь было на удивление уютно. Обстановка напоминала малороссийский сельский дом-мазанку. Вроде бы все очень просто, без претензий и дорогостоящего дизайна – но довольно мило. Массивные деревянные столы без скатертей, вместо стульев – лавки, дверь в служебные помещения отделена от зала плетнем, украшенным искусственными подсолнухами и перевернутыми горшками, по неровно побеленным стенам развешаны яркие вышитые рушники, ниточные куклы-мотанки, венки из засушенных полевых цветов, всякая старинная утварь. Днем здесь было светло от ламп и незашторенных окон, вкусно пахло чесноком и свежей выпечкой, бывало хоть и людно, но относительно тихо, никакой музыки, только гул голосов разношерстной публики. В это время столовую посещали в основном серьезные люди, которые, как правило, работали где-то неподалеку и заходили в «Хату» позавтракать или пообедать, а заодно и отдохнуть в уютной, почти домашней обстановке. До семи тут царил сухой закон, бар был закрыт, и строгая Мирослава никогда никому не делала в этом плане поблажек. Зато к вечеру все менялось – бар открывался, кухня, наоборот, сворачивала свою работу, в зале воцарялся полумрак, а из-за спрятанных под фальшивыми балками динамиков звучала, порой даже орала громкая музыка, в основном отечественная попса. Вечером в баре-столовой были совсем другие посетители: собиралась окрестная молодежь из тех, кому не хватало денег на ночной клуб, начиналась гульба с криками и плясками, становилось шумно и весело, что, разумеется, не слишком нравилось жителям близлежащих домов.

Первое время, когда бар только заработал, на хозяйку посыпались жалобы от жителей соседних домов – за нарушение тишины, но Мирославе удалось решить все конфликты. Такой уж она была человек – ухитрялась ладить со всеми. Везде, во всех инстанциях, у нее были свои люди – и среди поставщиков, и среди проверяющих, и в управе. Она умела к каждому найти подход, знала, у кого какая семья, когда у кого день рождения, кто что любит, и как у кого зовут домашнего питомца – и не ленилась постоянно об этом помнить. Так ли уж трудно сделать человеку приятное? Похвалить новую прическу, спросить об успехах внука Ванечки в спортивной секции, вручить ко дню рождения пакет с разной провизией: «Это вам к праздничному столу!» или сопроводить регулярный конверт «бонусной» литровой банкой меда для заболевшей супруги: «С пасеки моего кума. Натуральный, никаких вредных добавок. Из чистой области, от Чернобыля далеко, не беспокойтесь! Пусть кушает да поправляется!» Накануне каждого праздника она закатывала ужин для избранных «нужных людей» и на славу угощала всех приглашенных своими коронными блюдами: борщом с жареным салом – шкварками, варениками с разнообразными начинками и тончайшими блинчиками – млинцами – со сметаной, такой жирной и густой, что ее приходилось резать ножом, как сливочное масло. А уж день рождения, свадьбу или юбилей любимой тещи Мирослава всегда готова была организовать у себя в «Хате» на самом высшем уровне.

Родом Мирослава была из Киева. Можно сказать, столичная штучка, и жизнь у нее должна была бы быть не в пример легче, чем у ее землячки Марички, выросшей в глубинке. Однако легкой судьбой Мирослава никак похвалиться не могла. В детстве она считала себя дурнушкой, чуть ли не самой некрасивой в классе – слишком высокая, выше всех мальчишек, нескладная, нос длинный, волосы жидкие… Тем сильнее было удивление подруг, когда она первой из всей компании вышла замуж: очень рано, сразу после окончания школы, заявление подали еще до того, как невесте исполнилось восемнадцать. В то время Мирослава не сомневалась: с такой внешностью она не может позволить себе привередничать, выбирая спутника жизни, ломаться и капризничать. Будешь слишком разборчивой – так и останешься до конца жизни в девках. Время не стоит на месте, не успеешь оглянуться – тебе уже за тридцать, а ты одинока, как дерево в украинской степи.

Первое время Мирослава была уверена, что любит Тараса. Кроме того, ей очень нравилось, что у жениха своя двухкомнатная квартира в центре города, рядом с Андреевским спуском, что он крепко стоит на ногах, хорошо зарабатывает и не слишком увлекается спиртным. Однако со стороны мужа, как она быстро поняла, никакой особой любви не было. Просто Тараса устраивала молодость и покладистость невесты, а также ее будущая профессия – Мирослава училась на повара в пищевом техникуме.

Отгуляли по всем правилам и традициям шумную трехдневную свадьбу, с арендой огромного ресторана, морем горилки и приглашением всей родни со всех городов и весей. На четвертый день, когда подарки были разобраны и деньги в конвертах подсчитаны, начались обычные семейные будни. Муж был старше Мирославы на целых двадцать два года. Человек взрослый, со своими устоявшимися привычками и довольно тяжелым характером, он требовал, чтобы в доме была безупречная чистота и порядок. И чтобы жена каждое утро неукоснительно кормила его свеженьким, только что приготовленным завтраком. Из-за этого Мирославе приходилось вставать на час раньше, чем муж, чтобы успеть и самой в техникум собраться, и Тарасу еду подать. А после занятий, когда девчонки шли гулять, в кино, в кафе или по магазинам, Мирослава, как ни хотела бы отправиться с ними, вынуждена была спешить домой. Тарас приходил в половине седьмого, ну, разве что с друзьями иногда задерживался, пиво пил – святая мужская вольница. А жене его к этому времени нужно успеть и продуктов купить, и в квартире прибраться, и ужин приготовить, да из трех блюд, и чтобы было вкусно. Не дай бог, мужу не понравится – голос повышать он не будет, но таким холодом обдаст, что даже непонятно станет – то ли Мирослава ему жена, то ли прислуга, которую он нанял и строго следит, чтобы она зарплату добросовестно отрабатывала. Готовить Мирославе всегда нравилось, она с самого детства постоянно крутилась на кухне, помогала бабушке, по праву считавшейся настоящей мастерицей и знатоком украинской кухни, училась у бабули, записывала рецепты в толстую тетрадь. Мирослава и в пищевой техникум пошла именно потому, что чувствовала – это ее призвание. Но даже при такой любви к кулинарии, когда вся буквально жизнь сводится к одной только готовке, планированию меню, покупке продуктов и мытью посуды, можно сойти с ума.