Михаил Гаёхо - Мост через канал Грибоедова Страница 14

– Да, – подтвердил Носиков, – в основном и за малыми исключениями. Буква «У», например, переходит в «Б», и я об этом, кажется, начинаю жалеть.

– И слово «мать» кажется маловероятным примерно по той же причине.

– Да, – подтвердил Носиков, – мягкий знак и твердый знак у меня переходят друг в друга.

– А теперь подумаем о смысле, – сказал Георгий. – Все наши рассуждения о вероятностях исходили из того, что шифр нам неизвестен. Но какие-то интуитивные предположения мы ведь о нем строим. Вот, есть перед нами два слова: слово «лето» и слове «зима» – и мы начинаем предполагать, глядя на эти слова, что шифр, очевидно, таков, что гласные он зашифровывает гласными, а согласные – согласными. И на этом основании мы делаем вывод, что комбинация букв «носи» – вы не в обиде за такое фамильярное обращение с вашей фамилией?

– Ничего, продолжайте, – сказал Носиков.

– Эта комбинация букв, пройдя через шифровальную таблицу, с большей вероятностью может дать слово «рука» или «нога», чем слово «отец» или «брат», такой мы делаем вывод. Но мы делаем его, уже с достоверностью зная, что на выходе у нас было слово «лето». И ход наших рассуждений нисколько не порочен: невозможно рассуждать о вероятностях, имея на руках только одно происшедшее событие, которое мы решили считать случайным. За спиной случая всегда стоит толпа вариантов, в том или ином виде подразумеваемых (пока случай одинок, нет места теории, необходимо множество, чтобы она могла развернуться). Но случай наш, если подумать, заключается не в том, что вместо комбинации букв «носи» мы обнаруживаем то или иное слово-шифровку (хотя и это можно предположить, как мы и делали вначале). Коренной, лежащий в основе, случай заключается в том, что мальчик составил шифровальную таблицу – такую, что комбинация букв «носи», зашифрованная посредством этой таблицы, преобразуется в слово «лето». И чтобы оценить вероятность этого события, а также вероятности других ярких событий, нужно, в принципе, в качестве множества вариантов брать множество всех шифровальных таблиц – неподъемная задача – или исследовать те случайно складывающиеся закономерности, по которым мальчик строит таблицу: может быть, он строит ее так, что гласные шифруются гласными и согласные согласными, может быть, друг в друга переходят соседние буквы алфавита – попарно или по цепочке. Но получить на этот счет какую-нибудь информацию невозможно, потому что у нас нет никакой статистики. Ведь идея эта один единственный раз пришла в голову семилетнему мальчику, и всё. Вам ведь тогда было семь лет?

– Наверное, – сказал Носиков.

– А вообще-то кому нужно считать эти вероятности, – усмехнулся Георгий. – Любое событие из тех, которые каждое мгновение с нами происходят, – невероятно, только одни из них бывают ярче для нас, чем другие, вот и все. И более яркое имеет перед другими больший шанс произойти в действительности. – Он поднес к губам чашку и, допив то, что там было, вернул ее на блюдце. – Уточняю значения смыслов, – добавил он, помедлив. – Слово «яркое» по своей привычке склонно обозначать то, что бросается в глаза в силу высокой степени своей привлекательности или вообще высокой степени какого-либо качества. Забудем о привлекательности, качестве и других бросающихся в глаза признаках, и представим, что есть некий равнодушный и посторонний источник света, который по неизвестной нам причине что-то освещает, выхватывает из темноты, то есть делает ярким, а что-то оставляет в тени.

– Собственно, я хотел спросить про собачку, – сказал Носиков, помолчав и подумав.

– И вот, – продолжал Георгий, не слыша вопроса, – освободив себя от пустых рассуждений о вероятностях, сосредоточимся на том, что кажется более интересным. Посмотрим на вашу шифровальную таблицу, удачно записанную в виде строчки, которая в некотором смысле соединена концами, то есть, по сути – замкнута в круг. Глядя на эту картинку, мы видим, что процесс шифрования слова состоит в его, условно говоря, сдвиге. То есть каждая буква слова как бы сдвигается влево по строке. Или, если за строкой видеть тот круг, которым она, по сути, является, мы можем говорить не о сдвиге, а о повороте.

– Вообще-то строк будет несколько, – уточнил Жуков, – и они не замыкаются в один круг.

– Это все равно. Поворот одного круга, или поворот нескольких – не имеет значения, – отмахнулся Георгий. – Но что интересно, – снова повернулся он к Носикову, – есть поворот влево, но есть и поворот вправо. И в вашей фамилии при левом повороте прорисовывается слово «зима», а при правом – «лето». Поворот к зиме, поворот к лету, это не выглядит простой случайностью.

– А что же это, если не случайность? – спросил Жуков.

– Я немного ошибся, определяя значение слова «ярко», – сказал Георгий. – Иногда ярким становится то, что имеет смысл или видимость смысла. А видимость смысла возникает, когда слово не только само по себе имеет значение, но и каким-то образом связано с другими словами. Поэтому «зима» и «лето» кажутся нам более яркими, чем какие-нибудь «падь» и «рать», если бы они были на этом месте. И больше шансов, что именно они произрастут новой травой в поле произрастания смыслов. И мы можем видеть в них свидетельство – малое, но свидетельство – наличия какого-то особенного смысла, заложенного в саму эту таблицу – или нет, скорее не заложенного, но каким-то образом возникшего во взаимном сцеплении. И тогда за поворотом шестеренок слов может следовать поворот шестеренок смыслов, за поворотом смыслов – поворот колеса вещей и событий.

– Не понимаю этого вообще, а последнего не понимаю в особенности, – сказал Жуков.

– Можно и не понимать, достаточно допустить возможность, – сказал Георгий.

P.S. «Повернувший слова поворачивает смыслы, повернувший смыслы меняет порядок вещей», – думал Носиков, возвращаясь к моменту, и наполнялся чувством собственной важности.

P.P.S. Проснувшись утром следующего дня, Носиков вспомнил, что пил накануне кофе из маленьких чашек. Но это не значит, что он не мог бы вместо этого вспомнить, что пил вино из бокалов, или водку, или пиво на мосту через канал Грибоедова.

64

Трое сидели за круглым столиком и пили кофе из маленьких чашек.

Это было продолжение беседы, и кто-то пил третью чашку, а кто-то – четвертую.

Одной маленькой чашки кофе недостаточно для долгого разговора – она либо закончится прежде времени, либо остынет.

– Некоторые слова можно вращать в зимнюю и летнюю сторону бескорыстно, – говорил Георгий, – просто следя за тем, что получится. Так, слово «человек», повернутое в зиму, будет «цуремух», а в летнюю сторону – «донирот». Из слова «заспинник» – при одном повороте получится «бумхаззат», при другом – «нитголлох».

– А что такое «заспинник»? – спросил Носиков.

– Тот, кто за спиной фронтмена ловит его движения и следует им. Не в прямом, разумеется, смысле.

– А кто такой фронтмен? – спросил Носиков. – Заспинник у меня даже где-то есть в пассивной памяти, а фронтмена нет.

– Логичнее было бы наоборот, – заметил Георгий. – Фронтмен – в переводе с какого-то иностранного – это «человек, который впереди», что естественно. При повороте в левую сторону, то есть в зимнюю – будет «шнабмиб».

– Что-то непохоже, – засомневался Жуков.

– В зимнюю сторону два поворота, – сказал Георгий, – разве кто-нибудь говорил, что поворот может быть только однократный?

– Я имею в виду, что в слове «шнабмиб» на одну букву меньше, чем следует, – сказал Жуков.

– Шнаб-мриб, – раздельно произнес Георгий, – но букву «Эр» я не выговариваю.

P. S. Есть люди, которые не выговаривают букву «Эр».

Некоторые люди не выговаривают и другие буквы, но тех, которые не выговаривает букву «Эр», гораздо больше.

Букву «Эр» не выговаривают целые народы, например, – китайцы.

А другие (англичане, французы) выговаривают, но как-то неправильно, плохо.

Не исключена возможность того, что среди общего числа живущих в мире людей число выговаривающих окажется меньше числа невыговаривающих.

И это число (вспомним о невыговаривающих китайцах) со временем может и вовсе сойти на нет. Как ни печально, но дело идет к этому.

65

Трое пили пиво на мосту через канал Грибоедова.

– Я применил этот шифр к своей фамилии, – говорил Носиков, – и из первых четырех букв получилось слово «лето». А с другой стороны я обнаружил слово «зима». – Он отпил из своей бутылки и вдруг, в упор посмотрев на Георгия, спросил: – Почему вы сказали, что я убил собачку?

– Некоторые вещи должны быть сказаны, – сказал Георгий. Он поднес к губам свою бутылку и, допив пиво, которое там оставалось, поставил ее на мост у решетки, после чего продолжил: – Маленькая собачка у маленькой девочки в сумочке, в темноте, когда ее никто не видит, знаем ли мы, жива она или мертва? Вопрос не так уж прост, потому что на самом деле оба варианта там, в темноте, существуют одновременно и равноправно, как установил один знаменитый физик.