Юлия Лешко - Лица счастья. Имена любви Страница 14

Когда в небе громыхнуло в первый раз, торжествующий свекор даже не опустился до того, чтобы сказать: «Ну, что я вам говорил?» За него это сделал мой муж. Свекровь мужественно игнорировала его изящные подколки. Мало того, гордая женщина взяла миску и храбро пошла собирать сливы, невзирая на стихию. Свекор двинулся за ней, чтобы и дальше наслаждаться своей правотой.

Я тоже вышла на крыльцо и села рядом с «ночевкой», в которую по водосточной трубе лилась вода с крыши.

Сидела и смотрела по сторонам. На веселого свекра. На негромко ворчащую свекровь, насквозь промокшую, но продолжающую сбор слив.

Слушала, как в комнате с бабушкой о чем-то говорит мой муж. Он говорил чуть громче, чем обычно, бабушка стала совсем плохо слышать. На секунду выскочила из хаты собака, видимо, проверить, где я, ткнула меня мокрым носом и убежала назад к хозяину.

И вот тут, вдохнув мой любимый запах дождя, я почувствовала, как счастлива. Как безмерно я счастлива сегодня…

Что там впереди? Не так уж важно, когда случаются вот такие дни, когда счастье растет само по себе, как петрушка под дождем. Можно подставить руку и поймать несколько капель. Можно умыться теплой чистой водой. И я умылась.

Свекровь набрала слив и плавно двигалась между грядок к крыльцу, на котором я сидела. Поравнявшись со мной, протянула мне сливы. Я взяла горсть. Мы встретились глазами и начали хохотать. И долго еще не могли унять смех… Усталости – как не бывало.

Где дождь – там радуга. Почти всегда!

Вот, кажется, все разгадано, все понятно: интерференция, цвета все время одни, спектр – «Каждый охотник желает знать…». А все-таки какая-то магия в радуге есть всегда.

Никогда не слышала никаких примет про радугу, только красивые метафоры. Пройтись ни по радуге, ни под радугой невозможно, но так хочется! Радуга всегда далекая…

Когда у нас была собака, мы все время гуляли в ближайшем к нам лесу. Сейчас обустроенный, обнесенный оградой авторынок, кажется, положил конец его вырубке. А раньше, на краю вырытого для авторынка котлована деревья, лишенные почвы и части корней, сами собой усохли и стали как бы забором между лесом и наступающим городом. Позднее стало ясно, что нарушенная целостность почвы сыграла свою роль – корневая система в лесу сложная, многомерная. Срезали край леса, а где-то в его глубине начинало сохнуть, гибнуть дерево…

Обрыв получился крутой со всех сторон. Наша собака любила бросаться в него, очертя голову, за брошенной палкой, а потом, с превеликим трудом карабкаясь по песчаному склону, возвращалась с добычей. Так играть с ней можно было до полного изнеможения. Своего изнеможения. Однако и собачонка уставала! А это как раз то, что нужно импульсивному, слегка истеричному доберману для настоящего выгула. Но уж больно невеселый пейзаж… И, наигравшись до высунутых языков, мы уходили в лес…

«…полный сказок и чудес» – для собаки, конечно.

И еще для Антошки, нашего «приходящего» сына. Городской ребенок, помнится, впервые поехал с нами в деревню и увидел за окном поля, простиравшиеся вдоль кольцевой. «Папа, это чисто поле?» «Да, – засмеялся папа, – а вон там – дремучий лес!»

Антошка всегда ходил в лес как в «дремучий». Но, слава Богу, ни Серого Волка, ни Мишку косолапого, никаких лесных разбойников мы в лесу ни разу не встретили. Но было одно приключение – всем приключениям приключение!

Мы вышли из дому вчетвером. Лето в зените, светает рано, роса сохнет быстро. Солнце сияло в чистом небе, и ничто не предвещало дождя. Одеты мы были легко, по погоде, только у меня поверх топика на бретельках была накинута ветровка.

Решили пойти «большим кругом»: до ТЭЦ и обратно – вдоль железной дороги (там всегда полно земляники!), мимо рынка, домой.

Летний ливень – явление всегда внезапное, особенно если заранее не поинтересоваться прогнозом погоды. Нам с утра было некогда включать телевизор: собака, всей шкурой чувствуя, что, раз все дома, значит, настал выходной, требовала прогулки. Бегала, цокая когтями по полу, возбужденно подскуливала, силилась выбить чашку с чаем из рук, торопя: скорей!

В общем, ливень с грозой застал нас в лесу! Собаке все нипочем: она у нас грозы не боялась. Молния сверкнет, гром грянет, а она только быстрее бегает между деревьями, стараясь не пропустить какое-нибудь место, где недавно был пикник. А вдруг остатки шашлыка? А вдруг косточка? Хлеб – тоже сойдет: у нашей собаки страсть была к объедкам, найденным в лесу. Ну что поделаешь? Даже у представителей самых элитных, искусственно выведенных пород где-то в глубине собачьей души дремлют древние инстинкты…

Прятаться под деревьями смысла не было: не прошло и пяти минут, как мы вымокли до нитки. Хорошо еще, что на мне была ветровка – ее я накинула на плечи Антошке. И мы устремились из леса! Возвращаться назад смысла не было, мы находились ровно посередине нашей «чащи». Наш папа скомандовал: только вперед!

Мы бежали по неширокой лесной дорожке, когда где-то сбоку вдруг, ломая соседние ветви, рухнуло сухое сучковатое дерево. Это было неожиданно и странно. И страшно! Потом упало еще одно – довольно высокая сосенка с высохшей кроной, и еще… Все они были на большом расстоянии от нас, но ведь следующим могло стать то, что растет где-то рядом, где-то у нас на пути. Мало ли такого сушняка теперь в лесу! Мы с мужем переглянулись. Вот вам вырытый огромный котлован, подточивший лесную силу… Одно такое приключение – и ты навсегда становишься убежденным гринписовцем.

Но кто бы мог подумать, что теплый быстрый июльский ливень имеет такую мощную ударную силу! Страшнее всего было Антошке. Вцепившись в локоть отца, он бежал, подпрыгивая, как в игре «гигантские шаги». Мы, наизусть знавшие наш лес, уже видели впереди просвет между деревьями.

Когда мы достигли края леса, ливень прекратился, как будто его и не было. Из лесу, на дорогу, ведущую в город, вышло три насквозь мокрых человека в «чавкающей» обуви. Мокрую ветровку с Антона я сняла, но на себя надевать не стала и выглядела при этом, как финалистка конкурса «мокрых маек». Антошка начал канючить: «Папа, у меня ноги мокрые…» Да, как ни странно, моя ветровка прикрыла мальчишке и плечи, и шортики: мокрыми остались только ножки.

А у нас было мокрое все – белье, джинсы, кроссовки… Чтобы прекратить нытье, я сказала Антону: «Антошка, знаешь, на что это похоже? Вот представь: поле битвы, кругом лежат тела побитых воинов… И по этому полю бредет один солдатик и дует на пальчик, приговаривая: „Я порезался! Ах, какая царапина…“» Антон ужасно любил всякие россказни: заулыбался, представляя эту картину.

«Смотрите, вояки!» – сказал мой муж. В небе стояла высокая двойная радуга: верхняя – яркая, широкая, нижняя – как акварельное повторение. Необыкновенная красота привлекала внимание прохожих. Но те прохожие, которые видели нашу «влажную» группу (два выплывших из пучины морской ихтиандра, мужского и женского пола, относительно сухой ребенок восьми лет и абсолютно сухая собака), улыбались нам. А может – подсмеивались. Хотя чего смеяться? В лес с зонтиками не ходят…

Когда Антон вырос, мы как-то вспоминали с ним то лесное приключение. Я спросила, помнит ли он, как падали деревья за нашей спиной и рядом с нами? Оказалось, он помнил, но считал, что ему это показалось. Все-таки он был маленький. Нет, милый, не показалось…

«Зато я помню радугу! – сказал он. – Я больше никогда, нигде не видел такую большую радугу…»

И я подумала: наверное, это здорово, что так устроена детская память. Да, что-то грохотало и падало, но это прошло. А потом была радуга. И все было хорошо.

…Хорошего в жизни так много. А запоминается не все. Потому что чаще всего хорошее, как радуга, недолговечно: украсило собою день и ушло, испарилось. Пронизанные солнцем чистые капельки похожи на светлые слезы: от них всегда легче.

Еще одно воспоминание о радуге осталось в сердце. Не потому, что небесная дуга была какой-то необыкновенной, а потому, что я получила от жизни еще один неожиданный, но наглядный урок.

…В дедовском доме в соседнем подъезде живет молодая женщина Лена. С переменным успехом борется с мужем, который любит время от времени «зарулить». Причем, что самое неприятное, в прямом смысле: то есть выпить – и за руль, рассекать окрестности с опасностью для своей и чужой жизни.

Лена воспитывает двоих детей – сына-подростка и маленькую дочь, ровесницу моего мальчишки. Дети, как это часто бывает в похожих семьях, замечательные. Трудолюбивый сын вовсю помогает маме, а маленькая красавица дочка очень милая, дружелюбная, умненькая, старательно учится во втором классе. Но сама Лена долго казалась мне… очень уж приземленной. Разговаривали мы с ней больше о детях, об их болезнях, о разных хозяйственных делах. А другие темы не возникали, да я подозревала, и возникнуть не могли.

Лена красивая, натуральная блондинка, голубоглазая, с очаровательным польским выговором. Но выглядит старше своих лет: в общем, благополучие в семье целиком и полностью лежит на ее плечах. Это, конечно, не молодит.