Михаил Гаёхо - Мост через канал Грибоедова Страница 16

Он оставил ключ и нажал кнопку звонка.

Дверь открыла девица в широких белых штанах и майке с надписью мелкими буквами поперек груди большого размера.

– В трамвае, наверное, вас не побили, а обокрали, – заметил Носиков.

Никанор Петрович неопределенно хмыкнул и, прихрамывая на одну ногу, направился на кухню. Носиков последовал за ним. Поставил на стол купленную бутылку водки.

– Я раньше пил молдавское красное, – сказал Никанор Петрович, разливая по стаканам, – а после того как ограбили, оно мне в горло не лезет.

– Знаю, – кивнул Носиков, – «Санта Мария», «Санта Луиза», «Санта Тереза».

– Что-то ты слишком много знаешь. – Никанор Петрович посмотрел с подозрением. – Откуда?

– Марина рассказывала, – соврал Носиков.

– Так вы знакомы? – Тамара расставляла на столе закуски – хлеб, колбасу, маринованные грибы и банку с солеными огурцами. Села за стол напротив Носикова.

– Как-то знакомы, – сказал Носиков.

– За знакомство. – Никанор Петрович поднял стакан. – Я еще в трамвае почувствовал, что ты свой вроде бы человек.

– Наш Петрович на улице с чужими не знакомится, – засмеялась Тамара.

– Но, – Никанор Петрович хитро посмотрел на Носикова, – я что-то почувствовал, но я еще не до конца все почувствовал.

– Приходил ее муж, Маринкин, Николай, – сообщила Тамара, – говорил, она куда-то уехала и не сказалась. Может, знаешь, куда?

– Не знаю, – Носиков мотнул головой.

Он взял на вилку соленого огурца из банки и следом – кусок колбасы.

Никанор Петрович разлил по стаканам и поставил на стол вторую бутылку.

– Хотел бы за что-то выпить, а не знаю за что, – произнес он с долей удивления в голосе. – Вот ограбили меня три раза, побили ногами, в трамвае обокрали, хорошего, конечно, мало, теперь молдавского не пью, фомку ношу с собой – во избежание. Но чувство такое, словно кончилось кино. Кончилось кино – и что дальше?

– Выпьем тогда за продолжение фильма, – машинально произнес Носиков.

– Какого еще фильма? – спросил Никанор Петрович.

«Того самого», – хотел сказать Носиков, но промолчал.

– У тебя, вроде, было ко мне дело. – Никанор Петрович опустошил свой стакан и со стуком поставил, а Носиков только пригубил.

«Нет уже никакого дела», – подумал он и попытался прочесть надпись на бюсте Никаноровой дочки. Буквы были мелкие и не стояли спокойно.

– Куда уставился? – спросил Никанор.

– Мне что, пусть читает, – сказала дочка.

«А ведь она ему не дочка», – подумал Носиков, ощутив непонятный укол ревности. Он представил ее в длинной юбке с разрезом сбоку. Или как она сидит на стуле, подвернув под себя босую ногу. А серые туфли на низком каблуке стоят рядом на полу, соприкоснувшись носами.

Никанор Петрович открыл бутылку и начал разливать по стаканам.

– Я, наконец, почувствовал, что хотел почувствовать, – сказал он вдруг хмуро. – Я почувствовал, что мне хочется ударить тебя по морде.

Он медленно начал подниматься из-за стола.

– Не понимаю, – пробормотал Носиков. – Зачем это?

– Чего тут понимать, он хочет, – сказала дочка. – А ты сиди, – взяв за плечи, она усадила Никанора обратно на его место.

– Суки, – прохрипел Никанор, – педерасты. – Он толкнул стол, ударив ладонью по краю. Водка в стаканах всплеснулась.

– Я, пожалуй, пойду. – Носиков стал пробираться к выходу. Замок на двери не поддавался. Дочка Никанора подошла, протянула руку к защелке. Или не дочка. В узком междверном пространстве она оказалась совсем близко. Носиков замешкался. То, что он хотел сделать, казалось естественным, но ему потребовалось некоторое усилие воли, чтобы принудить себя к шагу. Он обнял девушку, или привлек к себе, или провел рукой – вдоль тела и ниже, задержавшись на том месте, где кончался разрез на воображаемой юбке. Было тесно. В одну дверь Носиков упирался левым плечом, в другую – правым, и не знал уже, куда двигаться – вправо ли, влево, пока не услышал: «До свидания, заходите еще», – в створ уже закрывающейся двери, кажется так.

Потом, стоя на лестничной площадке перед закрывшейся дверью, Носиков уже не мог вспомнить, не мог разглядеть в клубящемся за спиной облаке возможностей, что именно там было – оттолкнула она его, ударила или на какое-то мгновение прижалась в ответном движении, в этом узком междверном пространстве, придвинулась телом и грудью.

68

В какие-то дни Носикову попался в руки роман о приключениях искателей сокровищ в Африке. Он взялся его читать отчасти потому, что хотел пополнить список мудрых зулусских вождей – бесполезная идея, из тех, которыми Носиков увлекался, когда других не было.

Он думал, что повернутое имя какого-нибудь вождя может вывести его на реального человека. Может быть, даже – давно знакомого. «Я сказал бы ему, кто он такой, – думал Носиков, – и посмотрел бы на него после этого».

Еще не начиная читать, Носиков решил проверить людей, с которыми сталкивался в последнее время, на предмет их скрытых зулусских имен, которые получались из настоящих путем поворота в левую (зимнюю) сторону. Оказалось, что Жуков мог быть зашифрованным зулусом по имени Гетир, если бы такой существовал в природе. У Ипполита было звучное имя Аххинас, у Петрова – Хослир, у Георгия – Поилпай. Впрочем, ведь он и без того был Сеге по имени Mono. Какие-то из этих имен были похожи на имена древнегреческих героев, или каких-то других героев, другие тоже были на что-то похожи, но на имена зулусских вождей – вряд ли. С женскими именами было сложнее. Для Даши получалось непроизносимое Жфцф, для Ларисы – Нфламф. Буква А, которая встречалась почти в каждом имени, была неудобной. Подправить что ли шифр, поднималась мысль. Если бы Носиков сочинял шифровальную таблицу теперь, он позаботился бы о приемлемом звучании слов, которые получаются при переходе в одну сторону или в другую. Гласные должны переходить в гласные, сочетания согласных тоже нужно принимать во внимание, чтобы не было каких-нибудь неудобопроизносимых «жмсл» и «чткв». Но менять шифр сейчас – наверное, это было против правил, да и слишком многими ниточками этот шифр вплетался в ткань событий. Носиков подумал о негре Шмоку, японце Сихучиси, грузине Тулшил-жихели, с которыми жалко было расставаться, о реально существующем африканце Силтулжуни. А у жены сантехника – Марины – хорошо, если б имя было без этой несчастной буквы – например, Соня, Эля, Зоя. Хотя и из этих имен ничего благозвучного не получалось – Мизю, Ыню, Бию, все равно ерунда.

Менеджер в повороте на лето будет «возожгол», думал Носиков, а повернутый в зимнюю сторону – «сулучдув». Он читал книгу. Там искатели сокровищ в количестве трех человек блуждали по необъятным пространствам Африки среди саванн и джунглей. Точной карты у них не было, а только набор примет. Они несколько раз теряли друг друга, потом находили. Был старый охотник, который – тоже несколько раз – приходил на помощь, появляясь в нужное время в нужном месте. Был злодей, он тоже искал сокровища, притворяясь ученым, собирателем бабочек, но при этом был в сговоре с бандой разбойников, все время рыскавших неподалеку. Еще были два негритянских племени, к сожалению, не зулусы, которые повсюду бродили наподобие черных цыган. Одно из племен было в союзе с разбойной бандой, а другое – дружественно главным героям, в нем упомянутый охотник на бегемотов был принят в качестве почетного члена.

Все они, блуждая по необъятным просторам саванн и джунглей, постоянно сталкивались друг с другом. Совсем как в жизни, думал Носиков, совсем как в жизни.

В те дни он бродил вдоль канала Грибоедова и по улицам, иногда доходя до Обводного канала, и почти каждый день встречал кого-нибудь: Георгия, Ларису, Жукова или Петрова с его компанией людей приравненной национальности. Один раз ему показалось, что вдоль другой стороны канала бежит девочка Даша и за ней гонится страшный старик с развевающимися длинными волосами.

Но кого хотел, того так и не встретил, только иногда вздрагивал, узнавая в толпе походку, поворот лица, угол плеча, юбку с длинным разрезом, но каждый раз это оказывались отдельные признаки, не составлявшие целого.

Погода все дни стояла хорошая – светило солнце, иногда дул ветер, временами шел дождь.

P. S. «Возожгол, Сулучдув», – думал Носиков, перебирая слова. – «Зиматир, Летохем», – вспоминал давешнее. «Молпой», – поворачивал свое имя в зимнюю сторону, и «Тувжуй», – в летнюю. – «Цуремух, бумхаззат, нитголлох», – бормотал в поисках скрытых смыслов. «Жваслай Вожгожог» и «Чсоквой Кучмучум», – записал на листе бумаги как бы два имени, неизвестно откуда пришедшие в голову, и прикнопил магнитом к стенке холодильника. То, как эти слова звучали, понравилось Носикову, хотя смысла в них было не больше, чем в прочих. Все-таки случайно выскочившие «зима» и «лето» являли собой достаточно редкий случай.

69

Встретившись случайно у канала Грибоедова, Носиков и Георгий пили пиво.